Утро наступало незаметно. Сначала появился бирюзовый свет – свечение в панорамных огромных, во всю стену, окнах. Потом светильник, что ночью рисовал силуэты мебели, и картинок, небольших, но уже их можно было так назвать – картинки. Казалось и светильник, сам собой, стал светить ярче, потому что пейзажи и натюрморты на стенках развешенные и поставленные, где только можно было их пристроить. Всё стало проявляться. Будто рассеивался туман.
За окном – панорамой, уже было почти светло, свет исходил от снега.
Снег рождал рассвет.
Вот уже и картинки чётко говорили в полный голос… Мы не детские, мы уже можем себя величать картинами. Импрессионистические мазки, громко говорили: вот и мы здесь, проявляемся, сначала из детского букваря, потом сразу – ма ма. Так они, первые, по складам – мазки, начинающего и вот первые маленькие шаги – в карьер.
Не спеши, кисть, не торопись. Но смотри и не засни, шагай смело.
Вот он и рассвет! Это виновник непонятного света… Снег, почти на голову, но он, снег – дарил рассвет.
Ещё вчера были полянки, зеленеющие первой травки. Почти весенней. Как в Крыму, у нас. Дома. А здесь. На севере, утром, опять снег. Ну и что? Это же Лапландия – страна тысячи озёр, и столько же радостей.
Сегодня ярмарка, ездовые собачки и олени, о которых мечтал после всех кавказских путешествий, там, дома.
Ах, собачки, всю жизнь казалось, ждал эту сказку. Да ещё прокатиться с ветерком, на морозе. Но природа, жизнь, берут своё. Весна идет.
Сначала снег ушёл. Уехал от колёс авто. Вышло, появилось и солнышко.
К обеду, в окно третьего этажа, было видно и травку и листочки прошлогоднего урожая, под елями снова зелень, а сверху на макушках, щёлканье сорок.
Гости тихонько ходили по непривычно большой квартире, и не знали чем бы это им заняться, чтобы не греметь, не мешать спать хозяевам: дочери, зятю, внучке. Людмила подошла к окну, и, пошло поехало:
– А что это таам, а кто соседи, а почему частные дома и нет заборов. Дома двухэтажные, а забор где, собаки кошки, грядки затопчут… нет, не поряядок.
Так россияне судили финнов, всё не так как у людей, ну, в России. Глаза у жены хоть и не слепыша, но видит уже не так, как сорок лет назад.
И вот, смотрела, смотрела, диву далась, почему, в лесу, правда частники… близко, бегают поросята, вот вам и порядок.
Странные эти финны. Правда сын говорит, что северяне всё – таки примороженные, – собачки гуляют на поводке, с намордниками, и в штанах и в телогрейке, а, у поросят – ни того ни другого. Дааа… Что-то они недотягивают, как моя мама говорила – недотёпы.
Подслеповатая россиянка, вдруг долго пялилась, рассмотрела, что один кабанчик, а может юная хавронья, начала рыть землю быстрыми движениями, быстрых лапок. Почти как зайчик в цирке, барабанщик, всем на радость.
Глюки. Подумалось. Но чем больше она, всматривалась на парнокопытную будущую хавронью, тем больше убеждалась, что она – хрюша ещё и урод.
Она точно помнила, ещё в детстве, шахте номер тринадцать, – селение, где она родилась, у них был поросёнок, но он был настоящий, с пятаком, хвост, эдакой запятой, с кисточкой, уши были лопухами, скроенные со дня рождения, а тут как два перископа, на подводной лодке, она видела в Севастополе, нет! Тут что – то не так. Точно у финнов поросята не наших кровей. А может клоны?! Это американские пройдохи, подсунули добрым финнам, какого – нибудь муданта.
Во! Опять поросёнок, снова лапками барабанит – роет. Да ещё что – то там ест. Лапки, у поросёнка – ноги и копыта, парнокопытное, в мире животных, в передаче видела, не могла же я так ошибиться, думала гостья. Пойду, давление померяю, вчера и жирной и солёной и копчёной рыбы, опять наелась. Вот, видимо и пошли галюны.
– Коль, смотри, поросёнок прыгает, как заяц! Иди. Скорей, смотри. Урод, какой – то…
Дед спал там же, в зале, на раскладушке, и уже делал йоговскую зарядку, просил не мешать. Потому что упражнения требуют счёта, большой концентрации ума и внимания.
… Рраз, два три – вдох. Рраз – три, не мешай. Задержка дыхания. Концентрация, на, половой чакре. Неет, ошибка. На Саха – сраце. Нет. Ошибка. Не отвлекай, бабка!
– Какая, хрен свинья в столице, номер два, – Таамперее?…
– Говорил, не ешь рыбу…
– Так ты же сам говорил, зять угощает, надо есть. У нас такого нет. Тааакаая рыбка… Вкуусно.
– Отойди, а то видгепаю.
Тааак. Вдох. Ох, да вчера Пасси – зять, почти сынок, угощал пивом, рраз, два, задержка. Две бутылочки финского. Стоп, концентрация внимания на пупке, солнечном сплетении.
– Опять, половая чакра, а, а потом ещё две Балтики, русской девятки. Вот тебе и срака срара, в позе лотоса. Ой! Скорее, где только у них удобства?!!
– Коль, смотри, три поросёнка, нет, один заяц!!!
– Маать твою. Ты давление меряла? В туалет ходила?! Может у тебя уринотерапия пошла в темечко, извилины, где не её должно быть место?!! Извилины, а не моча.
Дед Коля, быстро оценил экологию, братской и родной теперь страны, потому что дома он ночью, всё равно просыпался, а тут отключился, спал сном младенца, как и его родная любимая и единственная жена, которая всё – таки переела рыбки. У неё зашкаливало давление дома, а тут ещё, и, и, и зайчики – поросята, запрыгали в затуманенном мозгу, не взирая ни на какую экологию.
… Она, моя единственная, почти по уши влезла в окно – панораму – форточку. И уже ей виделось похожее, но ближе к оплывшим часам художника формалиста, Сальвадора Дали.
Она, теперь уже видела и нашего родного Кузю, такого милого домашнее деревенского, беспородного – умного пёсика, почти без шерсти, только немного на шее непонятные клочья, толи вырвали ему за право, быть ближе к соседской шавочке, больше его самого в три раза, куда ж его только глаза зажмуренные смотрели, да и как нашего пёсика, хоть и беспородного, можно было сравнить, с зайцем, хоть и финским, тем более, с поросёнком. Точно. Клон! Американского чёрного юмора, не Богом созданными, нашими братишками младшими.
– Коль, смотри, Кузя, точно. Смотри, наш Кузя…
– Сколько давление?!!
– Сто тридцать.
– Во! Правильно! Уезжали, сто восемьдесят было. Валокордин, дёрнула – сто пятьдесят без закуски. А тут рыбы хряпнула тройную норму, сердцу вопреки…
– Что же теперь делать?!
– Попробуй, ноги холодные?
– Ага, Коль. Холодные….
– Ну вот, сначала ноги холодные, а потом и тело. Говорил. Потерпи. Неет. Рыбка хороша. Пасси, – зятёк выбирал. Тёщу угостил. Лучше бы цианистого, – не долго, хоть бы мучилась. А тут будешь часами загибаться. Скорой у них нет. Здесь все здоровые. Потом летаргический сон, месяца три – от рыбы, она же в спячку зимой у них ложится, как у нас, в России, медведи…
И будешь, как спящая царевна…На севере диком, на семи верстах, от тёпленького Гольфстрима. Но никакого Гольфстрима, с подогретой магмой забайкальской, горячей, как в Бурятии у нас.
– Да ну, тебя.
Она скрутила свой любимый аргумент из трёх пальцев, как веский контр аргумент, несогласия с моей доброй концепцией, понимания любви зятя и экологии финнов. И вообще показала пальцем, куда я должен был, по её мнению убраться восвояси…
…Зайцы, поросята и Кузя.
Воот, сейчас всё совпадает по йоге. И счёт пошел и медитация с расслаблением. Визуализация цветных энергий, органов и членов, а зашкаливало на другую чакру.
Он вспомнил, перед сном, любимый зять – сынок, финн, открыл новую упаковку, коробку – ящик пива, только уже финского – экологически чистого, но, правда, от такого пива, не побежишь в си бемоль криво, только запах кваса или медовухи, которую в России продают шустрые, при дороге, бражники.
– Выпьешь литр такой медовухи, и только просишь.
– Сынок хоррошша медовуха, но не берёт за ухо, а только останавливай машину, где лесопосадка…да поскорей. Так и ехали в Крым, и пили, как вчера эту медовуху, а медитировать не получалось. Пел дед только песенку – частушку, ещё в ремесленном училище пели. А тут дорога у нас не то, что у финнов, гоп, гоп. Вот дед и пел. Гоп, гоп Зоя, кого кусала стоя. А дальше…Дальше не получалось – щёлкали зубами, дорога плохая.
И дед, гость, опять продолжил свои занятия мировой зарядкой дружественной страны – Индии.
… Оп, гоп. Задержка дыхания. И. И снова зятёк открыл три бутылочки своего национального бесполезного пива.
– Коль, Коль! Ну, иди, глянь! Красотааа, какаяааа…
– Что, жена. У тебя уже остыли и ноги и роги?
Понял, что пересолил своим детским юмором…
Она сунула, под самый нос, своему ненаглядному, свой, самый непобедимый, самый веский, аргумент, – противовес его философских рассуждений, и дед понял, что это последнее, сто сорок третье предупреждение. Перед правосудием. И, миром это не закончится. Пришлось программу регенерации своего бесценного организма провести по укороченной программе, тем более, что зятёк уже манил малиновым перезвоном ещё полных бутылочек, маленькие, почему – то, чекушки, манил, этим перезвоном музыки, и аккордами ксилофона – бутыллофона. У деда слух был абсолютный, он понял, что в коробке упаковке, ещё есть не только порох в пороховницах, и не ошибся, половина бутылочек, сверкали своими золотистыми головками и, шептали, не проходи мимо. Испробуй, оцени, экологически чистой водички, а не водочки родных соседей.
Но дед, – таки решил сначала убедиться, что жена, хоть и того, но ещё жива, тем более, она уже утверждала, на поляне одни зайцы. И это подтвердила внучка, которую уже пробудили эти милые угадайки. Она, внучка, поняла юмор деда, и пошёл дуэт…для бабушки.
– Бегемот, смотрите, а может морская непарнокопытная корова, с хвостом русалки?!
Дед старательно, покрутил своими зрачками, навёл резкость. Как теле объективом, в своём допотопном Зените С. Протёр глаза, по системе Йогов, и удивился как хамелеон: И, было чему. Он чуть не упал на колени, в слезах благодарности перед женой, что она ему открыла, правду, и только правду, почти как в русском правосудии, правду, правду, как самый справедливый и гуманный суд.
На поляне, прямо перед нашим, теперь уже на целых пять дней, окном паслись и разгуливали три огромных зайца – поросёнка, пародия на беспородного, лысолохматого Кузю!!!
Они, зайцы, мама их умница, кормила, как медведи кормятся перед спячкой – результат – лохматый блестящий мех, шуба – слой жира, ещё столько же, два слоя, а потом уже сильные беговые – портняжные мускулы, как и положено по законам анатомии. Они любезно дарили нам свои улыбки, нам, аборигенам, России. Чистили лапками, свои тройные губы.
О проекте
О подписке