Генерал Н. С. Батюшин. портрет в интерьере русской разведки и контрразведки

В русской армии со времен Петра I генералы обязательно обозначались по роду войск: от инфантерии, от кавалерии, от артиллерии. В XX столетии, открывшем эпоху тотального шпионажа, который окончательно оформился в годы Первой мировой войны, впору было бы ввести генеральское звание от разведки и контрразведки или, по-нынешнему, генерала от спецслужб.

Полновесное генеральское звание за заслуги в освоении нового вида оружия, годного и для мирного, и для военного времени, в российской армии первыми получили два кадровых военных – Николай Августович Монкевиц и его тезка Николай Степанович Батюшин.

Занимаясь поиском и изучением материалов для биографии второго русского генерала от контрразведки Н. С. Батюшина, понимаешь, сколь трудна для современных историков задача воссоздать его реальный облик, ибо судьбы и того, и другого генерала будут понятны лишь в контексте крестного пути, выпавшего на долю первого поколения отечественных военных разведчиков и контрразведчиков.

Пионеры своего дела, верные защитники России, ее пламенные патриоты, они должны были ежедневно своей особой, самоотверженной службой под пристальным вниманием коллег – боевых офицеров и унтер-офицеров преодолевать непонимание, а порой и высокомерие царедворцев и царских генералов, многие из которых, как оказалось, безнадежно устарели для ведения вооруженной борьбы в новую эпоху. Нередко у них проявлялось даже преступно беспечное отношение к делу. Преодолеть барьер неприязненного отношения можно было лишь безупречной нравственностью и безукоризненным поведением.

У февральских временщиков 1917 г. первое поколение разведчиков и контрразведчиков оказалось под подозрением, многие из них – в положении изгоев.

В послеоктябрьский период жандармы, полицейские, разведчики и особенно контрразведчики сразу были отнесены к категории заклятых врагов советской власти. В последующие годы государственные и военные архивы с секретными фондами, содержащими материалы российских спецслужб, нужны были не для изучения истории разведки и контрразведки России, а для поиска в них сведений о бывших их сотрудниках и тех, кто с ними был связан. Если обнаруживали среди выявленных еще живых, то их безжалостно уничтожали только за то прошлое, которым они в душе наверняка гордились. Горько сознавать, что эта работа длилась даже не десяток, а два десятка лет; ее прервала лишь начавшаяся в 1941 г. война.

Что же касается военной эмиграции, то, понятно, сведения закордонных агентов советских спецслужб о Монкевице, Батюшине и им подобных проходили по особо ценной информационной рубрике. Как писала русская писательница Н. Н. Берберова, долгие годы жившая за рубежом, они были людьми из «.„той среды, которой предстояло быть истребленной». А они и на самом деле в подавляющем большинстве были ликвидированы. Они не оставили потомкам ни рассказов о былом времени, о себе, о делах своих, ни каких-либо документов (конечно, если не считать скорбные, весьма специфические биографические рассказы, исповеди, эпизоды, запротоколированные следователями во время допросов тех их них, кто был арестован и допрашивался в советские годы).

В противоположность этому в Европе, вплоть до Второй мировой войны, знатные и не очень знатные участники тайного фронта издавали свои мемуары. Изданные мемуары неравноценны по содержанию. Однако они позволили увидеть общую картину невиданной доселе по своим масштабам секретной войны. Их содержание стимулировало специалистов обобщить результаты работы разведки и контрразведки, наметить современные пути и определить наиболее эффективные формы, методы и средства ее ведения в настоящем, строить прогнозы на будущее, изыскивать возможности по своевременному новейшему техническому обеспечению этой теперь уже не только военной, но и государственной специфической сферы деятельности.

В ряду этой литературы бесспорно на первом месте стоит книга тогдашнего руководителя германских спецслужб Вальтера Николаи «Тайные силы» (1924). Эта книга – организационный отчет о проделанном, мастерски сработанный для увековечивания себя и своих коллег и в назидание потомкам. Отчет производил впечатление не столько изложением гигантского труда контрразведчиков (о главном, сокровенном в своих делах ни один настоящий разведчик публично никогда не расскажет), а в первую очередь своей, скажем, необычной доселе философией. Подрывная работа во враждебном лагере, без чего нельзя добиться победы в войне, по Николаи, есть комплекс целенаправленных системных мер, осуществляемых разведкой, контрразведкой и иными учреждениями, организованными в государственном масштабе.

Вальтер Николаи убедительно показал, что в XX в. специальные службы стали одной из составляющих современного цивилизованного мира, что в функциональном и организационном отношении они принадлежат государству в целом, а не какому-либо отдельному ведомству.

Вторая книга мемуаров, особенно интересная русским специалистам, принадлежала руководителю австро-венгерской аналогичной службы времен Первой мировой войны Максу Ронге и называлась «Война и индустрия шпионажа» (1930). На русском языке она впервые увидела свет в СССР в 1939 г. под названием «Разведка и контрразведка».

Сюжеты тайной войны, относящиеся к Восточному фронту, противоборству с разведкой и контрразведкой России, занимали много места в обеих книгах. Причем к российским коллегам – прямым их противникам по ту линию фронта, в первую очередь к Н. С. Батюшину, – авторы указанных книг относились без высокомерия, тактично и подчеркнуто уважительно. На исторической родине хотя бы тысячную долю этого, если не уважения, то понимания!

Однако исторического спора-диалога теперь уже на ниве литературно-исторической, пропагандистской в те годы не получилось. Российские визави немцев и австрийцев вынужденно молчали, многих уже не было в живых. И лишь в 1939 г. в Софии на русском языке вышла книга «Тайная военная разведка и борьба с ней». Ее автором был Генерального штаба генерал-майор Николай Степанович Батюшин. Как его книга явилась первой в ряду аналогичных книг по истории разведки и контрразведки России времен Первой мировой войны, так и настоящий сборник является первым в серии книг о выдающихся русских разведчиках и контрразведчиках начала XX в., предполагаемых к изданию под эгидой «Общества изучения истории отечественных спецслужб». Делается это совершенно осознанно. Именно они заложили основы этих служб, которые уже век и более служили и служат своему Отечеству…

Николай Степанович Батюшин родился 26 февраля (ст. ст.) 1874 г. в мещанской семье в Астраханской губернии (точное место рождения неизвестно). В Астрахани в 16 лет успешно окончил реальное училище – единственное в то время доступное для детей незнатного происхождения среднее учебное заведение. И сразу же после этого, летом 1890 г., сдав испытательные экзамены по «математическим предметам», был зачислен рядовым юнкером прославленного Михайловского артиллерийского училища в Санкт-Петербурге. Мы, видимо, никогда не узнаем, какая счастливая звезда вела за собой юношу с далекого юга на север империи и те счастливые обстоятельства, которые сопутствовали ему при сделанном выборе.

За три неполных года учебы в одном из старейших военных учебных заведений России, исключительно богатом своими передовыми учебными и педагогическими традициями, провинциальный юноша, рано обнаружив свои природные дарования, сразу вошел в число самых успевающих и дисциплинированных воспитанников. В этот срок он последовательно прошел все военные ступени: рядовой юнкер, унтер-офицер, портупей-юнкер и, наконец, по окончании училища по первому разряду был произведен в подпоручики. Именно здесь он сформировался как личность.

В особой атмосфере альма матер, располагающей к серьезной учебе, самообразованию, у него развились такие ценные качества, как творческое отношение к любому делу, основательность и ответственность в решении задач, которые ставила перед ним жизнь. Сильны были в нем тяга к знаниям, ко всему новому. За годы учебы в столице он приобщился к высоким образцам духовной культуры – литературе, поэзии, театру. Как товарищ он был надежен, в отношениях с друзьями – по-особенному прям и честен, никогда не кривил душой.

Не имея ничьей протекции, кроме симпатий ведущих педагогов училища (преподаватель химии хотел видеть его своим будущим коллегой), Батюшин получает направление на службу по специальности в 4-ю Конно-артиллерийскую батарею Виленского военного округа. Служба идет успешно. Сразу по прибытии он назначен учителем в учебную команду двух батарей, а несколько позже становится уже заведующим этой команды.

Дважды во время службы (в общей сложности почти десять месяцев) командование доверяет ему исполнять обязанности делопроизводителя в святая святых военного ведомства – батарейной канцелярии. 22-летний офицер, практически юноша, допускался к совокупной, а потому особо секретной, информации о боевой части, ее личном и офицерском составе, служебных и личностных тайнах своих сослуживцев. Не тогда ли его командиры, доверяя ему этот специфический род служебной деятельности, уже уловили в нем качество, обязательное для будущего разведчика, – много знать, но мало говорить. Это называется еще человеческой и офицерской надежностью.

Служба требовала от молодого командира полной отдачи. Он решил навсегда связать свою жизнь с армией и знал, что дальше его путь непременно пройдет через учебу в академии.

В октябре 1896 г. поручик Н. С. Батюшин зачислен в Николаевскую академию Генерального штаба, ровно через два года учебы переведен на дополнительный курс академии, который «…окончил успешно и за отличные успехи в науках произведен в штабс-капитаны».

Летом 1899 г., после успешного завершения учебы, откомандирован по старому месту службы (в Виленский военный округ), но с существенным добавлением в офицерском аттестате: «.Для ближайшего ознакомления со службой Генерального штаба» в масштабах округа. Перед офицером, которому пошел всего-навсего 26-й год, но имевшим самое лучшее по тем временам военное образование, открывались новые горизонты. Как ими воспользуется Батюшин? Как проявит себя этот явно честолюбивый офицер? Ответы на эти вопросы не заставили себя долго ждать.

1 июля 1899 г., сразу по прибытии в Вильно, штабс-капитан оказался сначала на дивизионном лагерном сборе 2-й кавалерийской дивизии, дислоцированной в округе, потом в общем сборе и, наконец, в корпусном кавалерийском сборе. Срок трехчастных учений затянулся почти на два с половиной месяца – с 5 июля по 14 сентября.

На этих сборах свежеиспеченному выпускнику академии поручили сначала выполнять обязанности старшего адъютанта и начальника штаба, а затем обязанности и поручения по службе офицера Генерального штаба. Какую оценку получил вчерашний выпускник академии на новом поприще? Временный командующий 2-й кавалерийской дивизией генерал-майор Трегубов в «…аттестации о служебной деятельности причисленного к Генеральному штабу штабс-капитана Батюшина за время участия его в лагерном сборе», заполняя соответствующие графы стандартного итогового аттестационного документа, написал ответ, теперь особо ценный для биографов Батюшина.

На вопрос о том, насколько успешно выполнял обязанности и поручения выпускник академии, генерал собственноручно записал: «Все эти должности и поручения штабс-капитан Батюшин исполнял с безукоризненной точностью и вполне отлично». И далее следуют записи по 4, 5 и 6-му пунктам аттестации: «Отличаясь воспитанной выдержкой, держит себя с большим достоинством и служебным тактом как в обращении к старшим и начальникам, так и вообще ко всем младшим себя»; «Здоров, вынослив и неутомим»; «Самолюбив и чуток к правде и справедливости. Самостоятелен, энергичен, к делу службы относится с любовью и принимает решения на основании здраво-логических выводов, не нуждается в посторонней помощи». Генерал-майор к последнему тексту отдельной строкой добавил явно от себя, без свойственного этому типу документов канцеляризма: «Вообще штабс-капитан Батюшин как человек и офицер во всех отношениях отличный».

Таков ответ на поставленный нами вопрос: большому кораблю явно открывались горизонты большого плавания. И судьба благоволила молодому дарованию.

Два года добросовестной службы в должности старшего офицера конно-артиллерийской батареи, заведующего учебной командой конно-артиллерийского дивизиона завершились приказом по Генеральному штабу от 15 сентября 1901 г. № 38 о том, что Н. С. Батюшин «…причислен к Генеральному штабу с назначением на службу в Варшавский военный округ». В этот же срок вписываются и первая награда – орден св. Станислава 3-й степени (а вообще он станет кавалером шести орденов и трех медалей), и рождение в 1901 г. первого ребенка, дочери (всего у него будет четверо детей – три дочери и один сын).

Вот тот самый поворот судьбы в жизни и деятельности артиллерийского штабс-капитана: он, говоря современным языком, попав в номенклатуру Генерального штаба, прошел служебное испытание и целенаправленно определен на службу в новый для него Варшавский округ. Ну а главное в другом – Батюшин определен осваивать новую для себя отрасль военного дела – разведку. В книге он напишет, что «свою долголетнюю службу» в разведке начал с 1901 г.

Что предшествовало этому назначению, кто увидел в нем будущего разведчика, с кем он встречался и кто убедил высокообразованного классного специалиста сменить профессию, наверняка не получая при этом и малейшей гарантии на успешный карьерный рост в новой должности, мы, пожалуй, никогда не узнаем.

Батюшин об этом повороте в своей судьбе нас, своих потомков, не известил ни прямо, ни намеком. Утешимся лишь тем, что выбор, сделанный столичными генштабистами и самим Николаем Степановичем, оказался исключительно верным. Кому, как не этому офицеру в звании штабс-капитана, в 27 лет уже зарекомендовавшему себя незаурядной личностью, можно доверить новое дело?

Главные служебные вехи Н. С. Батюшина на новом посту, которому он отдал все свои лучшие годы, таковы.

Первая должность его называлась помощник старшего адъютанта штаба округа. Самостоятельным руководителем отделения разведки и контрразведки (официальное наименование должности – старший адъютант штаба округа) станет в мае 1905 г. и пробудет в этой должности до начала Первой мировой войны. Не без внутренней гордости он напишет в своей книге: «Особенную пользу (с позиций разведчика и контрразведчика. – Авт.) принесло мне почти десятилетнее пребывание в должности начальника разведывательного отделения нашего главнейшего военного округа – Варшавского (1905–1914 гг.), на долю которого приходилось две трети границы с Германией и Австро-Венгрией». На практике это означало не что иное, как изнуряющая, без сна и отдыха, без выходных, обязательно с выездами на места, непосредственная оперативная работа на гигантском приграничном пространстве.

Назначению на пост руководителя разведывательного отделения предшествовала командировка на Русско-японскую войну с октября 1904 по май 1905 г. Здесь он исполнял обязанности помощника старшего адъютанта в оперативном отделении управления генерал-квартирмейстера штаба 2-й Маньчжурской армии, даже принял участие в боевых действиях. Именно в условиях военного противоборства с коварным и хитрым противником, несмотря на краткий срок пребывания, он смог реально осознать, что означает в современной войне ее тайная составляющая: масштабы, роль и место в современном вооруженном конфликте.

Становлению Батюшина как разведчика и контрразведчика способствовали старшие, умудренные опытом профессионалы своего дела в штабе округа, заложившие там к этому времени определенные разведывательные позиции и традиции. Так исторически сложилось, что на западных рубежах России, особенно в царстве Польском, на территории которого размещался Варшавский военный округ, клином врезавшийся в территорию двух государств – Германии и Австро-Венгрии, – вырастали первые специалисты этих служб.

По признанию Ронге, разведывательные усилия Австро-Венгрии против великого восточного соседа начали предприниматься в начале 70-х годов XIX в., а в следующие десятилетия шли по нарастающей и при этом в деловом содружестве с немцами.

Назовем лишь несколько имен. Н. А. Монкевиц заложил основы разведывательной деятельности против двух империй – германской и австро-венгерской с территории округа, будучи там на службе с марта 1897 г., последовательно исполняя обязанности сначала помощника, а затем старшего адъютанта штаба округа. Именно к нему в качестве помощника был и направлен Батюшин в 1901 г. Совместная служба их на Саксонской площади Варшавы длилась до лета 1904 г.

Неоценимую услугу разведывательным и контрразведывательным усилиям страны оказывала первая генерация российских военных агентов (атташе) в Австро-Венгрии. Вот их имена: подполковник, а позже полковник Степан Александрович Воронин (1893–1900), полковник Владимир Христофорович Рооп (1900–1905), полковник Митрофан Константинович Марченко (1905–1910), а также их помощники, последовательно сменявшие друг друга (в 19021905 гг), капитаны Н. М. Потапов и М. И. Занкевич. Кстати, полковник Михаил Ипполитович Занкевич будет последним перед войной военным агентом в Австро-Венгрии и попортит немало крови тамошним контрразведчикам. Ронге найдет нужным сказать: «Взамен Марченко мы получили в лице полковника Занкевича столь же опасного руководителя русской агентуры». Тайна вербовки и многолетнего сотрудничества с самым знаменитым в XX в. агентом Редлем, работавшим на российские спецслужбы, скрыта в биографии одного из перечисленных в этом списке лиц.

Об уровне оперативного мышления названных военных агентов можно судить, например, по следующему документу. В 1901 г. В. X. Рооп в специальной записке, направленной в Генеральный штаб, обосновал необходимость организации русской военной разведки в Австро-Венгрии на принципиально иной основе – путем засылки в эту страну высококлассных агентов-нелегалов («под чужими именами на постоянное жительство»). Трудно отказать себе в удовольствии привести фрагмент из этой докладной записки. Рооп пишет: «…Не следует забывать, что времена “иду на Вы” отошли безвозвратно в область преданий и что пренебрежение упорядоченной негласной агентурой в данное время может привести к излишним крупным жертвам в решительную минуту, когда уже не будет возврата.»

Инициатива опытного специалиста, к сожалению, не была поддержана в то время под предлогом, что для этого требовались серьезные средства из бюджета. Дело, как очевидно, было в другом: идея Роопа далеко обгоняла свое время. Но уже во времена Батюшина, ближе к началу войны, она начнет реализовываться.