На больших океанских подводных лодках 641-го проекта стояли три дизеля, три линии вала, три винта. Один скиснет, есть еще два, в крайнем случае и на одном управиться можно. Но на «сто тридцатке» вышли из строя сразу все три довольно новых форсированных двигателя. Это было много больше, чем пресловутый «закон подлости». Тут попахивало мистикой Бермудского треугольника, на южных границах которого и крейсировала Б-130. А точнее, халтурой рабочих Коломенского завода, по вине которых треснули приводные шестерни. Запасные детали такого рода в бортовой комплект не входили. Их даже не оказалось потом на складах Северного флота. Вышедшие из строя дизели подлежали только заводскому ремонту. Для капитана 2-го ранга Шумкова это был приговор. Из Москвы пришел приказ: возвращаться домой, идти в точку встречи с буксиром.
…С грехом пополам мотористы Шумкова наладили один дизель и медленно двинулись на норд-ост – на встречу с высланным спасательным судном СС-20. Эсминцы сопровождали коварный «фокстрот» до точки рандеву, пока не убедились, что подводную лодку взяли на буксир и никаких фокусов она больше не выкинет.
Командир Б-130 Николай Шумков:
«Американцы проводили нас до 60-го меридиана, который Кеннеди определил как “рубеж выдворения” советских подводников. На прощание с “Бэрри” просемафорили почему-то по-украински: “до побачення!” Однако через год я снова туда вернулся – на атомном ракетоносце К-90. А потом еще… Холодная война на морях еще только разворачивалась».
Николай Александрович Шумков, капитан 1-го ранга в отставке, жил в однокомнатной квартире вдвоем с женой. На книжной полке – модель подводной лодки. На настенном ковре – икона Николая Чудотворца, покровителя моряков.
– Наверное, только он и удержал меня от рокового шага… Сегодня с высоты своих лет ясно вижу, по краю какой бездны мы ходили! Конечно, я мог уничтожить своей ядерной торпедой американский авианосец. Но что бы потом стало с Россией? С Америкой? Со всем миром? Никола Морской не попустил!
Когда убили Джона Кеннеди, моя бабушка, тверская крестьянка, пережившая две мировые войны, заплакала. Ей было жалко его – такого молодого и красивого. По Биллу Клинтону она плакать бы не стала. Как, впрочем, не плакала и по Хрущеву.
«Мы зароем вас!» Эта опрометчивая фраза, брошенная американцам Хрущевым сорок лет назад, обошлась заокеанским налогоплательщикам (да и нашим тоже) в миллиарды долларов. Никто не хотел быть «зарытым», и потому обе сверхдержавы бешено вооружались на суше, море, в небе и под водой. Хрущев выкрикнул эти слова, ставшие девизом холодной войны, в эйфории от самого мощного за всю историю цивилизации взрыва, который произвели советские специалисты. Тогда, 30 октября 1961 года, над Новой Землей вспыхнуло на полторы минуты Новое Солнце – термоядерное, мощностью в 50 мегатонн тротилового эквивалента. Мог ли подумать тогда лидер мирового коммунизма, что его сын станет гражданином именно той страны, которую его отец, отчаявшись догнать «по молоку, мясу и маслу», пообещал зарыть с помощью сахаровской супербомбы?
Этот факт можно было бы считать красноречивым итогом холодной войны, если бы в тот год, когда Хрущев-младший давал свою клятву на верность Соединенным Штатам Америки, полторы сотни молодых его бывших соотечественников ни отправились в калужские леса на поиски обломков самолета, в котором погиб в войну старший лейтенант Леонид Хрущев – старший брат новоиспеченного американца. Я видел обрывок его шлемофона, который вместе с осколками пилотского фонаря принес в редакцию поисковик Вадим Чернобров. По иронии судьбы останки Леонида Хрущева опознали именно по шлемофону, сделанному в США из превосходного американского шеврета. «Леонид ради шика носил ленд-лизовский шлемофон», – сообщили поисковикам его родственники. Когда Вадим приложил к пулевой пробоине в «плексе» правой форточки продырявленный справа обрывок шлемофона – оба отверстия фатально совпали.
Братья Хрущевы… Братья Кеннеди… Выпущенные пули. Невыпущенные торпеды. Карибская коррида, в которой, по счастью, не пролилась кровь ни быков, ни матадоров, ни зрителей поневоле.
«Остановить нас могла только гибель!» Не склонный к пафосу и патетике Агафонов вывел эти слова в своих записках о походе «по плану Кама» так же просто и буднично, как замечания о запасах топлива или температуре забортной воды. Тем убедительнее они звучат…
Через несколько суток участь шумковской лодки разделила и Б-36, которой командовал бывалый подводник капитан 2-го ранга Алексей Дубивко. Б-36 почти что прорвалась в Карибское море. Она уже вошла в пролив Кайкос – главные ворота в гряде Багамских островов, разделяющих Саргассово и Карибское моря. Однако неожиданное распоряжение Главного штаба заставило ее выйти из пролива и занять позицию поодаль. Этот, до сих пор непонятный Дубивко, приказ навлек на «тридцатьшестерку» позор принудительного всплытия. Все было почти так, как у Шумкова. После двухсуточного поединка с кораблями-охотниками, разрядив батарею «до воды», Б-36 всплыла, на радость супостату.
«Нужна ли помощь?» – запросил по светосемафору флагманский эсминец «Чарлз Сесил», не сводя с лодки наведенных орудий.
– Пожалел волк кобылу! – усмехнулся Дубивко, но на запрос велел передать: «Благодарю. В помощи не нуждаюсь. Прошу не мешать моим действиям».
Но именно для этого и собрались вокруг всплывшего «фокстрота» американские эсминцы. Именно для этого маячил невдалеке железный айсберг авианосца, с которого то и дело взлетали вертолеты, чтобы эскортировать русскую подлодку с воздуха. Причина такой сверхплотной опеки скоро выяснилась: радиоразведчик принес командиру бланк с расшифровкой перехвата. Это было личное распоряжение президента Кеннеди командиру поисковой авианосной группы: «Всплывшую русскую субмарину держать всеми силами и средствами».
Тем временем все три дизеля исправно били зарядку разряженных аккумуляторов. Ненормально высокая температура электролита – 65 градусов! – затягивала эту и без того длительную процедуру. Нет худа без добра: зато успели отремонтировать то, что нельзя было починить под водой, а главное – разработать маневр отрыва. После «совета в Филях», проведенного в офицерской кают-компании, капитан 2-го ранга Дубивко, человек умный, составил окончательный план действий. Главная роль в нем отводилась гидроакустикам. В нужный момент, настроившись на частоту посылок «Чарлза Сесила», они должны были забить приемный тракт его гидролокатора своими импульсами. А пока, развернув нос лодки в направлении Кубы, Дубивко выжидал. Выжидал очередной смены воздушных конвоиров. Когда дежурная пара «Си Кингов» – «Морских королей» – улетела заправляться на авианосец, а их сменщики еще раскручивали на палубе винты, Дубивко скомандовал «срочное погружение». Никогда еще лодки не погружались столь стремительно. Уйдя за считаные секунды на глубину, Дубивко круто изменил курс и поднырнул под флагманский эсминец. Затем спикировал на двести метров вниз и на полном ходу, описав полукруг, лег на обратный курс – прочь от Кубы. Все это время гидроакустики, включив излучатели на предельную мощь, слепили экраны своих коллег-противников на эсминце. Так и ушли, вырвавшись из «акульей клетки».
– Ну, теперь Кеннеди задаст им жару! – радовались в отсеках.
Видимо, и в самом деле задал, потому что американские противолодочники, озверев от выходок русских подводников, отыгрались на третьей «поднятой» субмарине – Б-59. Ею командовал капитан 2-го ранга Валентин Савицкий, а старшим на борту был начальник походного штаба бригады капитан 2-го ранга Архипов.
Загнанная Б-59 всплыла посреди поискового ордера в миле от авианосца «Рэндолф», стоявшего в охранении дюжины крейсеров, эсминцев и фрегатов. В предрассветной мгле на лодку спикировал палубный штурмовик «Трекер». Душераздирающий рев моторов оглушил, а снопы света от мощных прожекторов ослепили всех, кто стоял на мостике. В следующую секунду из-под крыльев самолета вырвались огненные трассы, которые вспороли море по курсу Б-59. Не успели опасть фонтаны поднятой снарядами воды, как с правого борта пронесся на высоте поднятого перископа второй штурмовик, подкрепив прожекторную атаку пушечной очередью по гребням волн. За ним немедля пролетел третий «Трекер», разрядив свои пушки вдоль борта беспомощной субмарины. Потом – четвертый, пятый… Седьмой… Десятый… Двенадцатый…
Знали бы американцы, что они бесчинствуют над подлодкой, командование которой удержалось от великого искушения выпустить ядерную торпеду…
Из воспоминаний капитана 1-го ранга начальника штаба 69-й бригады Василия Архипова:
«Почему же подводные лодки не применяли оружие? В боевом распоряжении командиру приказано: “Оружие при переходе морем иметь в готовности к боевому использованию. Использование оружия – по приказанию главкома ВМФ или при вооруженном нападении на ПЛ”. Таким образом, применять или не применять оружие зависело от того, как считать: стрельба из авиационных пушек – это вооруженное нападение или нет?
А ведь события могли бы развиваться и так: с первым выстрелом пушки с самолета командир подлодки инстинктивно скомандовал бы “срочное погружение!”. После погружения выяснять, куда стрелял самолет – по подводной лодке или нарочито мимо, было бы бессмысленно. Это война! Однако самолеты за несколько секунд до стрельбы включали мощные прожекторы, и люди на мостике слепли до боли в глазах. Это был шок! И что-либо сообразить, а потом скомандовать командир не мог. Попробуй пойми, что самолет стрелял мимо лодки, а не по ней. Что это предупредительные очереди, а не стрельба на поражение.
В условиях, когда против них действовало 85 процентов противолодочных сил Атлантики США, когда постоянно их искали вертолеты, самолеты противовоздушной обороны с аэродромов на островах Бермудского треугольника, когда забрасывали противодиверсионными гранатами, у некоторых командиров подводных лодок могло сложиться впечатление, что начались боевые действия. При отсутствии связи с Москвой могли и применить ядерное оружие. Тогда бы ситуация вышла из-под контроля. Вот опасность Карибского кризиса была тогда такая, поскольку не было системы предупреждения несанкционированных действий. У кого-то могли не выдержать нервы. И было применено обычное оружие…»
Итак, вот еще один человек, который в октябре 1962 года решал судьбу мира на планете: быть или не быть – капитан 1-го ранга Василий Архипов, старший на борту подводной лодки Б-59. В самую критическую минуту именно к нему обратился командир лодки Валентин Савицкий:
– Еще минута-другая, и нам конец. Погибать, так с музыкой – разрешите уничтожить авианосец?
Архипов хорошо понимал, что уничтожить авианосец можно только атомной торпедой. А это значит – начало третьей мировой войны. От его «да» или «нет» зависела судьба мира… Возможно, через минуту-другую их и в самом деле потопят. Громко хлопнуть дверью на прощание? Но капитан 1-го ранга Василий Архипов твердо сказал: «Нет!» Мир мог облегченно вздохнуть. Но мир ничего об этом не знал.
Архипов, как и Шумков, на себе испытал, сколь беспощадна ядерная техника. Годом раньше на борту подводного крейсера К-19, того самого, который моряки прозвали «Хиросимой», он пережил первую в истории цивилизации радиационную аварию, получил дозу облучения… И он сказал свое твердое «Нет»![2]
Едва закончилась воздушно-огненная феерия, устроенная палубными штурмовиками, как к Б-59 ринулся американский эсминец «Бэрри». С кормы, справа и слева, подходили еще три его собрата, нацелив на беспомощную субмарину расчехленные орудийные автоматы, торпедные аппараты и бомбометы. Намерения у них были самые серьезные. Вот когда Савицкий искренне пожалел, что на «фокстроты» (лодки 641-го проекта) перестали ставить пушки. В ружейной пирамиде второго отсека хранилось лишь несколько карабинов для верхней вахты да с десяток офицерских пистолетов. Если бы с эсминцев перескочили на корпус абордажные группы, нечем было достойно их встретить.
– Чей корабль? Назовите номер! Застопорьте ход! – Запросы и команды, усиленные электромегафоном, неслись с «Бэрри» на русском языке.
По-русски отвечал и Савицкий, направив в сторону эсминца раструб видавшего виды «матюгальника»:
– Корабль принадлежит Советскому Союзу! Следую своим курсом. Ваши действия ведут к опасным последствиям!
С антенны Б-59 срывалась одна и та же шифровка, адресованная в Москву: «Вынужден всплыть… Подвергаюсь постоянным провокациям американских кораблей… Прошу дальнейших указаний». Шифровка уходила, но подтверждений о приеме – «квитанции» не было: в эфире вовсю работали «глушилки». Только с сорок восьмой (!) попытки Москва наконец услышала голос «Буки полста девятой»…
Малым ходом, ведя форсированную зарядку батареи, затравленная субмарина упрямо двигалась на запад. Весь день эсминцы-конвоиры мастерски давили на психику подводников: резали курс под самым форштевнем, заходили на таранный удар и в последнее мгновение резко отворачивали, обдавая лодку клубами выхлопных газов и потоками брани. Они сбрасывали глубинные бомбы, норовя положить их в такой близости, что от гидравлических ударов в отсеках лопались лампочки и осыпалась пробковая крошка с подволока. При этом американцы чувствовали себя в полной безопасности, так как находились в «мертвой» для лодочных торпед зоне. Но время работало на подводников, точнее, на их аккумуляторную батарею, чьи элементы с каждым часом зарядки наливались электрической силой. Наконец, механик доложил, что батарея заряжена полностью. Можно уходить. Но как? Б-59 шла в окружении четырех эскадренных миноносцев, которые перекрывали ей маневр по всем румбам. Единственное направление, которое они не могли преградить, это путь вниз – в глубину. Капитаны 2-го ранга Валентин Савицкий и Василий Архипов придумали замечательный фортель…
…С мостика «Бэрри» заметили, как два полуголых русских матроса вытащили на кормовую надстройку фанерный ящик, набитый бумагами. Подводники явно пытались избавиться от каких-то документов. Раскачав увесистый короб, они швырнули его в море. Увы, он не захотел тонуть – груз был слишком легок. Течение быстро отнесло ящик в сторону. И бдительный эсминец двинулся за добычей. Для этого ему пришлось совершить пологую циркуляцию. Когда дистанция между ним и лодкой выросла до пяти кабельтовых (чуть меньше километра), подводная лодка в мгновение ока исчезла с поверхности моря. Нетрудно представить, что изрек командир «Бэрри», вытаскивая из ящика размокшие газеты «На страже Заполярья», конспекты классиков марксизма-ленинизма и прочие «секретные документы».
Уйдя на глубину в четверть километра, Савицкий выстрелил из кормового торпедного аппарата имитатор шумов гребных винтов. Так ящерица сбрасывает хвост, отвлекая преследователя. Пока американские акустики гадали, где истинная цель, где ложная, Б-59 еще раз изменила курс и глубину, а потом, дав полный ход, навсегда исчезла из поля зрения своих недругов.
Только одна лодка из всего отряда – Б-4, та самая, на которой находился комбриг Агафонов, ни разу не показала свою рубку американцам. Конечно, ей тоже порядком досталось: и ее загоняли под воду на ночных зарядках самолеты, и по ее бортам хлестали взрывы глубинных гранат, и она металась, как зафлаженный волк, между отсекающими барьерами из гидроакустических буев. Но военная ли фортуна, а пуще – опыт двух подводных асов Виталия Агафонова и командира, капитана 2-го ранга Рюрика Кетова, уберегли ее от всплытия под конвоем.
…Агафонов листал справочник по иностранным флотам. Все американские противолодочные авианосцы были построены в годы прошлой войны для действий против немецких и японских субмарин. Возможно, командиры того же «Эссекса» или «Рэндолфа» воевали в 1945-м против японцев так же, как и лейтенант Агафонов. Теперь интриги политиков свели их в Саргассовом море как ярых врагов…
Близким взрывом глубинной гранаты выбило сальник в боевой рубке. Ударила мощная струя забортной воды. Прочную рубку перекрыли нижним люком и врубили для противодавления сжатый воздух. Заделать отверстие вызвался мичман Костенюк. Токсичность вредных газов под давлением резко возрастает, поэтому атмосфера в рубке была крайне ядовитой. Мичман Костенюк устранил течь на пределе человеческих сил и, надышавшись отравы, потерял сознание. Из рубки его вытащили в полуобморочном состоянии. А когда пришел в себя, вручили в награду банку консервированного компота. Это единственное, что принимали душа и тело в душном пекле отсеков.
Командир Б-4 Рюрик Кетов рассказывал автору этих строк:
«Мою лодку тоже обнаруживали, преследовали и бомбили. Но отрывался, везло. Как-то действительно чуть не подняли. Кому-то из мудрых штабистов пришла в голову идея назначить собирательный сеанс связи, в ходе которого дублировались все радиограммы в наш адрес за минувшие сутки на ноль-ноль московского времени. А в западном полушарии это как раз около четырех часов дня. При тамошней прозрачности воды, при той насыщенности противолодочными средствами, которыми обладали американцы, обнаружить нас было нетрудно. Так вот мне докладывают: “Товарищ командир, прямо по курсу опасный сигнал. Работает гидроакустический буй”. Значит, где-то над нами самолет. Даю команду уйти на глубину. А начальник связи вспоминает, что нужно всплывать для приема “собирательной” радиограммы…
Когда я слышу песню “Идет охота на волков”, думаю – это про нас…
Идет охота на волков, идет охота!
На серых хищников, матерых и щенков…
Но щенками мы не были. Скорее стальными акулами».
Охота на русских стальных акул продолжалась больше месяца…
Если севастопольский врач Николай Пирогов заложил основы военно-полевой хирургии, то белорусский врач Виктор Буйневич в свои 29 лет положил начало новой ветви военно-морской медицины – подводной хирургии… Это событие так и не занесли в книгу мировых достижений. Но в этой книге и без того немало белых пятен…
Итак, военный врач, капитан медицинской службы Виктор Иванович Буйневич, первым в мире сделал полостную операцию моряку на подводной лодке, шедшей на глубине 150 метров посреди Атлантического океана. Это произошло в октябре 1962 года, в разгар так называемого Карибского кризиса, когда США объявили о морской блокаде Кубы, а советские подводные лодки вышли на защиту наших танкеров и сухогрузов, шедших в кубинские порты. Пентагон стянул в Карибское и Саргассово моря почти весь свой огромный атлантический флот. СССР смог противопоставить ему четыре дизельные подводные лодки, вооруженные атомными торпедами. Мир повис на волоске. В этом вселенском предапокалипсисе, в дьявольской корриде авианосцев, фрегатов и подводных лодок повисла на волоске и жизнь всего одного человека – мичмана-акустика подводной лодки Б-36 Петра Панкова. Ему грозил перитонит, надо было срочно удалять воспалившийся отросток, а значит делать полостную операцию.
О проекте
О подписке