Читать бесплатно книгу «Стихотворения и поэмы. Кому на Руси жить хорошо (сборник)» Николая Некрасова полностью онлайн — MyBook

Песня убогого странника

 
Я лугами иду – ветер свищет в лугах:
Холодно, странничек, холодно,
Холодно, родименькой, холодно!
 
 
Я лесами иду – звери воют в лесах:
Голодно, странничек, голодно,
Голодно, родименькой, голодно!
Я хлебами иду – что вы тощи, хлеба?
С холоду, странничек, с холоду,
С холоду, родименькой, с холоду!
 
 
Я стадами иду: что скотинка слаба?
С голоду, странничек, с голоду,
С голоду, родименькой, с голоду!
 
 
Я в деревню: мужик! ты тепло ли живешь?
Холодно, странничек, холодно,
Холодно, родименькой, холодно!
 
 
Я в другую: мужик! хорошо ли ешь, пьешь?
Голодно, странничек, голодно,
Голодно, родименькой, голодно!
 
 
Уж я в третью: мужик! что ты бабу бьешь?
С холоду, странничек, с холоду,
С холоду, родименькой, с холоду!
 
 
Я в четверту: мужик! что в кабак ты идешь?
С голоду, странничек, с голоду,
С голоду, родименькой, с голоду!
 
 
Я опять во луга – ветер свищет в лугах:
Холодно, странничек, холодно,
Холодно, родименькой, холодно!
 
 
Я опять во леса – звери воют в лесах:
Голодно, странничек, голодно,
Голодно, родименькой, голодно!
 
 
Я опять во хлеба, –
Я опять во стада», –
и т. д.
 
 
Пел старик, а сам поглядывал:
Поминутно лесничок
То к плечу ружье прикладывал,
То потрогивал курок.
На беду, ни с кем не встретиться!
– Полно петь… Эй, молодец!
Что отстал?.. В кого ты метишься?
Что ты делаешь, подлец! –
«Трусы, трусы вы великие!» –
И лесник захохотал
(А глаза такие дикие!).
– Стыдно! – Тихоныч сказал. –
Как не грех тебе захожего
Человека так пугать?
А еще хотел я дешево
Миткалю тебе продать! –
Молодец не унимается,
Штуки делает ружьем,
Воем, лаем отзывается
Хохот глупого кругом.
– Эй, уймись! Чего дурачишься? –
Молвил Ванька. – Я молчу,
А заеду, так наплачешься,
Разом скулы сворочу!
Коли ты уж с нами встретился,
Должен честью проводить. –
А лесник опять наметился.
– Не шути! – «Чаво шутить!»
Коробейники отпрянули,
Бог помилуй – смерть пришла!
Почитай что разом грянули
Два ружейные ствола.
Без словечка Ванька валится,
С криком падает старик…
В кабаке бурлит, бахвалится
Тем же вечером лесник:
«Пейте, пейте, православные!
Я, ребятушки, богат;
Два бекаса нынче славные
Мне попали под заряд!
Много серебра и золотца,
Много всякого добра
Бог послал!» Глядят, у молодца
Точно – куча серебра.
Подзадорили детинушку –
Он почти всю правду бух!
На беду его – скотинушку
Тем болотом гнал пастух:
Слышал выстрелы ружейные,
Слышал крики… «Стой! винись!..»
И мирские и питейные
Тотчас власти собрались.
Молодцу скрутили рученьки.
«Ты вяжи меня, вяжи,
Да не тронь мои онученьки!» –
– Их-то нам и покажи! –
Поглядели: под онучами
Денег с тысячу рублей –
Серебро, бумажки кучами.
Утром позвали судей,
Судьи тотчас всё доведали
(Только денег не нашли!),
Погребенью мертвых предали,
Лесника в острог свезли…
 
1861

«Что ни год – уменьшаются силы…»

 
Что ни год – уменьшаются силы,
Ум ленивее, кровь холодней…
Мать-отчизна! дойду до могилы,
Не дождавшись свободы твоей!
 
 
Но желал бы я знать, умирая,
Что стоишь ты на верном пути,
Что твой пахарь, поля засевая,
Видит ведреный день впереди;
 
 
Чтобы ветер родного селенья
Звук единый до слуха донес,
Под которым не слышно кипенья
Человеческой крови и слез.
 
1861

«В полном разгаре страда деревенская…»

 
В полном разгаре страда деревенская…
Доля ты! – русская долюшка женская!
Вряд ли труднее сыскать.
Не мудрено, что ты вянешь до времени,
Всевыносящего русского племени
Многострадальная мать!
 
 
Зной нестерпимый: равнина безлесная,
Нивы, покосы да ширь поднебесная –
Солнце нещадно палит.
 
 
Бедная баба из сил выбивается,
Столб насекомых над ней колыхается,
Жалит, щекочет, жужжит!
 
 
Приподнимая косулю тяжелую,
Баба порезала ноженьку голую –
Некогда кровь унимать!
Слышится крик у соседней полосыньки,
Баба туда – растрепалися косыньки, –
Надо ребенка качать!
 
 
Что же ты стала над ним в отупении?
Пой ему песню о вечном терпении,
Пой, терпеливая мать!..
 
 
Слезы ли, пот ли у ней над ресницею,
Право, сказать мудрено.
В жбан этот, заткнутый грязной тряпицею,
Канут они – всё равно!
 
 
Вот она губы свои опаленные
Жадно подносит к краям…
Вкусны ли, милая, слезы соленые
С кислым кваском пополам?..
 
1862–1863

Зеленый шум[6]

 
Идет-гудет Зеленый Шум,
Зеленый Шум, весенний шум!
Играючи, расходится
Вдруг ветер верховой:
Качнет кусты ольховые,
Подымет пыль цветочную,
Как облако, – всё зелено:
И воздух, и вода!
 
 
Идет-гудет Зеленый Шум,
Зеленый Шум, весенний шум!
 
 
Скромна моя хозяюшка
Наталья Патрикеевна,
Водой не замутит!
Да с ней беда случилася,
Как лето жил я в Питере…
Сама сказала, глупая,
Типун ей на язык!
 
 
В избе сам-друг с обманщицей
Зима нас заперла,
В мои глаза суровые
Глядит – молчит жена.
Молчу… а дума лютая
Покоя не дает:
Убить… так жаль сердечную!
Стерпеть – так силы нет!
А тут зима косматая
Ревет и день и ночь:
«Убей, убей изменницу!
Злодея изведи!
Не то весь век промаешься,
Ни днем, ни долгой ноченькой
Покоя не найдешь.
В глаза твои бесстыжие
Соседи наплюют!..»
Под песню-вьюгу зимнюю
Окрепла дума лютая –
Припас я вострый нож…
Да вдруг весна подкралася…
 
 
Идет-гудет Зеленый Шум,
Зеленый Шум, весенний шум!
Как молоком облитые,
Стоят сады вишневые,
Тихохонько шумят;
Пригреты теплым солнышком,
Шумят повеселелые
Сосновые леса;
А рядом новой зеленью
Лепечут песню новую
И липа бледнолистая,
И белая березонька
С зеленою косой!
Шумит тростинка малая,
Шумит высокий клен…
Шумят они по-новому,
По-новому, весеннему…
Идет-гудет Зеленый Шум,
Зеленый Шум, весенний шум!
 
 
Слабеет дума лютая,
Нож валится из рук,
И все мне песня слышится
Одна – в лесу, в лугу:
«Люби, покуда любится,
Терпи, покуда терпится,
Прощай, пока прощается,
И – Бог тебе судья!»
 
1862–1863

«Надрывается сердце от муки…»

 
Надрывается сердце от муки,
Плохо верится в силу добра,
Внемля в мире царящие звуки
Барабанов, цепей, топора.
 
 
Но люблю я, весна золотая,
Твой сплошной, чудно-смешанный шум;
Ты ликуешь, на миг не смолкая,
Как дитя, без заботы и дум.
В обаянии счастья и славы
Чувству жизни ты вся предана, –
Что-то шепчут зеленые травы,
Говорливо струится волна;
В стаде весело ржет жеребенок,
Бык с землей вырывает траву,
А в лесу белокурый ребенок –
Чу! кричит: «Парасковья, ау!»
По холмам, по лесам, над долиной
Птицы севера вьются, кричат,
Разом слышны – напев соловьиный
И нестройные писки галчат,
Грохот тройки, скрипенье подводы,
Крик лягушек, жужжание ос,
Треск кобылок, – в просторе свободы
Всё в гармонию жизни слилось…
Я наслушался шума иного…
Оглушенный, подавленный им,
Мать-природа! иду к тебе снова
Со всегдашним желаньем моим –
Заглуши эту музыку злобы!
Чтоб душа ощутила покой
И прозревшее око могло бы
Насладиться твоей красотой.
 
1863

Орина, мать солдатская

 
День-деньской моя печальница,
В ночь – ночная богомолица,
Векова моя сухотница…
Из народной песни
Чуть живые в ночь осеннюю
Мы с охоты возвращаемся,
До ночлега прошлогоднего,
Слава богу, добираемся.
 
 
«Вот и мы! Здорово, старая!
Что насупилась ты, кумушка!
Не о смерти ли задумалась?
Брось! пустая это думушка!
Посетила ли кручинушка?
Молви – может, и размыкаю».
И поведала Оринушка
Мне печаль свою великую.
 
 
– Восемь лет сынка не видела,
Жив ли, нет – не откликается,
Уж и свидеться не чаяла,
Вдруг сыночек возвращается.
 
 
Вышло молодцу в бессрочные…
Истопила жарко банюшку,
Напекла блинов Оринушка,
Не насмотрится на Ванюшку!
 
 
Да недолги были радости.
Воротился сын больнехонек,
Ночью кашель бьет солдатика,
Белый плат в крови мокрехонек!
 
 
Говорит: «Поправлюсь, матушка!»
Да ошибся – не поправился,
Девять дней хворал Иванушка,
На десятый день преставился… –
 
 
Замолчала – не прибавила
Ни словечка, бесталанная.
«Да с чего же привязалася
К парню хворость окаянная?
 
 
Хилый, что ли, был с рождения?..»
Встрепенулася Оринушка:
– Богатырского сложения,
Здоровенный был детинушка!
 
 
Подивился сам из Питера
Генерал на парня этого,
Как в рекрутское присутствие
Привели его раздетого…
 
 
На избенку эту бревнышки
Он один таскал сосновые…
И вилися у Иванушки
Русы кудри как шелковые… –
 
 
И опять молчит несчастная…
«Не молчи – развей кручинушку!
Что сгубило сына милого –
Чай, спросила ты детинушку?»
 
 
– Не любил, сударь, рассказывать
Он про жизнь свою военную,
Грех мирянам-то показывать
Душу – Богу обреченную!
 
 
Говорить – гневить Всевышнего,
Окаянных бесов радовать…
Чтоб не молвить слова лишнего,
На врагов не подосадовать,
 
 
Немота перед кончиною
Подобает христианину.
Знает Бог, какие тягости
Сокрушили силу Ванину!
 
 
Я узнать не добивалася.
Никого не осуждаючи,
Он одни слова утешные
Говорил мне умираючи.
 
 
Тихо по двору похаживал
Да постукивал топориком,
Избу ветхую облаживал,
Огород обнес забориком;
 
 
Перекрыть сарай задумывал.
Не сбылись его желания:
Слег – и встал на ноги резвые
Только за день до скончания!
 
 
Поглядеть на солнце красное
Пожелал, – пошла я с Ванею:
Попрощался со скотинкою,
Попрощался с ригой, с банею.
 
 
Сенокосом шел – задумался.
«Ты прости, прости, полянушка!
Я косил тебя во младости!» –
И заплакал мой Иванушка!
 
 
Песня вдруг с дороги грянула,
Подхватил, что было голосу,
«Не белы снежки», закашлялся,
Задышался – пал на полосу!
 
 
Не стояли ноги резвые,
Не держалася головушка!
С час домой мы возвращалися…
Было время – пел соловушка!
 
 
Страшно в эту ночь последнюю
Было: память потерялася,
Всё ему перед кончиною
Служба эта представлялася.
 
 
Ходит, чистит амуницию,
Набелил ремни солдатские,
Языком играл сигналики,
Песни пел – такие хватские!
 
 
Артикул ружьем выкидывал
Так, что весь домишка вздрагивал;
Как журавль стоял на ноженьке
На одной – носок вытягивал.
 
 
Вдруг метнулся… смотрит жалобно.
Повалился – плачет, кается,
Крикнул: «Ваше благородие!
Ваше!..» Вижу, задыхается.
 
 
Я к нему. Утих, послушался –
Лег на лавку. Я молилася:
Не пошлет ли Бог спасение?..
К утру память воротилася,
 
 
Прошептал: «Прощай, родимая!
Ты опять одна осталася!..»
Я над Ваней наклонилася,
Покрестила, попрощалася,
 
 
И погас он, словно свеченька
Восковая, предыконная… –
Мало слов, а горя реченька,
Горя реченька бездонная!..
 
1863

Мороз, Красный нос

Посвящаю моей сестре Анне Алексеевне


 
Ты опять упрекнула меня,
Что я с Музой моей раздружился,
Что заботам текущего дня
И забавам его подчинился.
Для житейских расчетов и чар
Не расстался б я с Музой моею,
Но бог весть, не погас ли тот дар,
Что, бывало, дружил меня с нею?
Но не брат еще людям поэт,
И тернист его путь, и непрочен,
Я умел не бояться клевет,
Не был ими я сам озабочен;
Но я знал, чье во мраке ночном
Надрывалося сердце с печали,
И на чью они грудь упадали свинцом,
И кому они жизнь отравляли.
И пускай они мимо прошли,
Надо мною ходившие грозы,
Знаю я, чьи молитвы и слезы
Роковую стрелу отвели…
Да и время ушло, – я устал…
Пусть я не был бойцом без упрека,
Но я силы в себе сознавал,
Я во многое верил глубоко,
А теперь – мне пора умирать…
Не затем же пускаться в дорогу,
Чтобы в любящем сердце опять
Пробудить роковую тревогу…
Присмиревшую Музу мою
Я и сам неохотно ласкаю…
Я последнюю песню пою
Для тебя – и тебе посвящаю.
Но не будет она веселей,
Будет много печальнее прежней,
Потому что на сердце темней
И в грядущем еще безнадежней…
 
 
Буря воет в саду, буря ломится в дом,
Я боюсь, чтоб она не сломила
Старый дуб, что посажен отцом,
И ту иву, что мать посадила,
Эту иву, которую ты
С нашей участью странно связала,
На которой поблекли листы
В ночь, как бедная мать умирала…
 
 
И дрожит и пестреет окно…
Чу! как крупные градины скачут!
Милый друг, поняла ты давно –
Здесь одни только камни не плачут.
 

Часть первая
Смерть крестьянина

1
 
Савраска увяз в половине сугроба.
Две пары промерзлых лаптей
Да угол рогожей покрытого гроба
Торчат из убогих дровней.
 
 
Старуха в больших рукавицах
Савраску сошла понукать.
Сосульки у ней на ресницах,
С морозу – должно полагать.
 
2
 
Привычная дума поэта
Вперед забежать ей спешит:
Как саваном, снегом одета,
Избушка в деревне стоит,
 
 
В избушке – теленок в подклети,
Мертвец на скамье у окна;
Шумят его глупые дети,
Тихонько рыдает жена.
 
 
Сшивая проворной иголкой
На саван куски полотна,
Как дождь, зарядивший надолго,
Негромко рыдает она.
 
3
 
Три тяжкие доли имела судьба,
И первая доля: с рабом повенчаться,
Вторая – быть матерью сына раба,
А третья – до гроба рабу покоряться,
И все эти грозные доли легли
На женщину русской земли.
 
 
Века протекали – всё к счастью стремилось,
Всё в мире по нескольку раз изменилось,
Одну только Бог изменить забывал
Суровую долю крестьянки.
И все мы согласны, что тип измельчал
Красивой и мощной славянки.
 
 
Случайная жертва судьбы!
Ты глухо, незримо страдала,
Ты свету кровавой борьбы
И жалоб своих не вверяла, –
 
 
Но мне ты их скажешь, мой друг!
Ты с детства со мною знакома,
Ты вся – воплощенный испуг,
Ты вся – вековая истома!
Тот сердца в груди не носил,
Кто слез над тобою не лил!
 
4
 
Однако же речь о крестьянке
Затеяли мы, чтоб сказать,
Что тип величавой славянки
Возможно и ныне сыскать.
 
 
Есть женщины в русских селеньях
С спокойною важностью лиц,
С красивою силой в движеньях,
С походкой, со взглядом цариц, –
 
 
Их разве слепой не заметит,
А зрячий о них говорит:
«Пройдет – словно солнце осветит!
Посмотрит – рублем подарит!»
 
 
Идут они той же дорогой,
Какой весь народ наш идет,
Но грязь обстановки убогой
К ним словно не липнет. Цветет
 
 
Красавица, миру на диво,
Румяна, стройна, высока,
Во всякой одежде красива,
Ко всякой работе ловка.
 
 
И голод, и холод выносит,
Всегда терпелива, ровна…
Я видывал, как она косит:
Что взмах – то готова копна!
 
 
Платок у ней на ухо сбился,
Того гляди косы падут.
Какой-то парнек изловчился
И кверху подбросил их, шут!
 
 
Тяжелые русые косы
Упали на смуглую грудь,
Покрыли ей ноженьки босы,
Мешают крестьянке взглянуть.
 
 
Она отвела их руками,
На парня сердито глядит.
Лицо величаво, как в раме,
Смущеньем и гневом горит…
 
 
По будням не любит безделья.
Зато вам ее не узнать,
Как сгонит улыбка веселья
С лица трудовую печать.
 
 
Такого сердечного смеха,
И песни, и пляски такой
За деньги не купишь. «Утеха!» –
Твердят мужики меж собой.
 
 
В игре ее конный не словит,
В беде не сробеет – спасет:
Коня на скаку остановит,
В горящую избу войдет!
 
 
Красивые, ровные зубы,
Что крупные перлы у ней,
Но строго румяные губы
Хранят их красу от людей –
 
 
Она улыбается редко…
Ей некогда лясы точить,
У ней не решится соседка
Ухвата, горшка попросить;
 
 
Не жалок ей нищий убогий –
Вольно ж без работы гулять!
Лежит на ней дельности строгой
И внутренней силы печать.
 
 
В ней ясно и крепко сознанье,
Что всё их спасенье в труде,
И труд ей несет воздаянье:
Семейство не бьется в нужде.
 
 
Всегда у них теплая хата,
Хлеб выпечен, вкусен квасок,
Здоровы и сыты ребята,
На праздник есть лишний кусок.
 
 
Идет эта баба к обедне
Пред всею семьей впереди:
Сидит, как на стуле, двухлетний
Ребенок у ней на груди,
Рядком шестилетнего сына
Нарядная матка ведет…
И по сердцу эта картина
Всем любящим русский народ!
 
5
 
И ты красотою дивила,
Была и ловка, и сильна,
Но горе тебя иссушило,
Уснувшего Прокла жена!
 
 
Горда ты – ты плакать не хочешь,
Крепишься, но холст гробовой
Слезами невольно ты мочишь,
Сшивая проворной иглой.
 
 
Слеза за слезой упадает
На быстрые руки твои.
Так колос беззвучно роняет
Созревшие зерна свои…
 
6
 
В селе, за четыре версты,
У церкви, где ветер шатает
Подбитые бурей кресты,
Местечко старик выбирает;
 
 
Устал он, работа трудна,
Тут тоже сноровка нужна –
 
 
Чтоб крест было видно с дороги,
Чтоб солнце играло кругом.
В снегу до колен его ноги,
В руках его заступ и лом,
 
 
Вся в инее шапка большая,
Усы, борода в серебре.
Недвижно стоит, размышляя,
Старик на высоком бугре.
 
 
Решился. Крестом обозначил,
Где будет могилу копать,
Крестом осенился и начал
Лопатою снег разгребать.
 
 
Иные приемы тут были,
Кладбище не то, что поля:
Из снегу кресты выходили,
Крестами ложилась земля.
 
 
Согнув свою старую спину,
Он долго, прилежно копал,
И желтую мерзлую глину
Тотчас же снежок застилал.
 
 
Ворона к нему подлетела,
Потыкала носом, прошлась:
Земля как железо звенела –
Ворона ни с чем убралась…
 
 
Могила на славу готова, –
«Не мне б эту яму копать!
(У старого вырвалось слово.)
Не Проклу бы в ней почивать,
 
 
Не Проклу!..» – Старик оступился,
Из рук его выскользнул лом
И в белую яму скатился,
Старик его вынул с трудом.
 
 
Пошел… по дороге шагает…
Нет солнца, луна не взошла…
Как будто весь мир умирает:
Затишье, снежок, полумгла…
 
7
 
В овраге, у речки Желтухи,
Старик свою бабу нагнал
И тихо спросил у старухи:
«Хорош ли гробок-то попал?»
 
 
Уста ее чуть прошептали
В ответ старику: – Ничего. –
Потом они оба молчали,
И дровни так тихо бежали,
Как будто боялись чего…
 
 
Деревня еще не открылась,
А близко – мелькает огонь.
Старуха крестом осенилась,
Шарахнулся в сторону конь –
 
 
Без шапки, с ногами босыми,
С большим заостренным колом,
Внезапно предстал перед ними
Старинный знакомец Пахом.
 
 
Прикрыты рубахою женской,
Звенели вериги на нем;
Постукал дурак деревенской
В морозную землю колом,
 
 
Потом помычал сердобольно,
Вздохнул и сказал: «Не беда!
На вас он работал довольно!
И ваша пришла череда!
 
 
Мать сыну-то гроб покупала,
Отец ему яму копал,
Жена ему саван сшивала –
Всем разом работу вам дал!..»
 
 
Опять помычал – и без цели
В пространство дурак побежал.
Вериги уныло звенели,
И голые икры блестели,
И посох по снегу черкал.
 
8
 
У дома оставили крышу,
К соседке свели ночевать
Зазябнувших Машу и Гришу
И стали сынка обряжать.
 
 
Медлительно, важно, сурово
Печальное дело велось:
Не сказано лишнего слова,
Наружу не выдано слез.
 
 
Уснул, потрудившийся в поте!
Уснул, поработав земле!
Лежит, непричастный заботе,
На белом сосновом столе,
 
 
Лежит неподвижный, суровый,
С горящей свечой в головах,
В широкой рубахе холщовой
И в липовых новых лаптях.
 
 
Большие, с мозолями, руки,
Подъявшие много труда,
Красивое, чуждое муки
Лицо – и до рук борода…
 
9
 
Пока мертвеца обряжали,













































































































































































































































































































































































































































































































































































































































1
...

Бесплатно

4 
(8 оценок)

Читать книгу: «Стихотворения и поэмы. Кому на Руси жить хорошо (сборник)»

Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно