– Господи, доченька, мне и не верится, что ты вернулась и снова сидишь у нас на кухне, как раньше. Не верится, что я наконец-то стала бабушкой, – говорит мама за ночной чашкой чая.
Никита очень быстро освоился на новом месте, и даже спокойно уснул, несмотря на существенную разницу в часовых поясах. Так что я зря переживала. Хотя, у него не было никаких шансов: дедушка с бабушкой, кажется, скупили весь магазин детских игрушек, и теперь дома можно смело открывать филиал «Детского мира». А еще мама постаралась угодить Никите и приготовила все мыслимые и немыслимые блюда. Конечно же, после такого приема, а также активных игр с дедушкой и бабушкой сын чувствовал себя как дома уже спустя полчаса. А уж от деда он в полном восторге!
– Я тоже по вам очень скучала, мам. Я бы, конечно, предпочла бы не приезжать, а чтобы вы приехали ко мне…
И это правда. Если бы не работа, не знаю, сколько еще лет я бы предпочла не появляться в стране. Меня все еще колотит от мысли, что мы с НИМ в одном городе, дышим тем же воздухом, ходим по тем же улицам…
– Да что ты такое говоришь, Катюша…Ты же знаешь, что…
– Знаю, мам, и понимаю. Извини, это личное.
Родители бы прилетели с радостью и на рождение Никиты, и вообще погостить, но мама панически боится самолетов, а отец один лететь отказывался, поэтому они терпеливо ждали возвращения блудной дочери в отчий дом.
– Никитушка на тебя совсем не похож, весь в отца, да? – осторожно спрашивает мама, намеренно не называя имени, от которого у меня до сих пор мурашки по коже. Она – далеко не глупая женщина, давно уже все просчитала и поняла, но тактично молчит, чтобы не задеть мои чувства.
Темы отсутствия отца у моего ребенка родители деликатно избегали, и я была им за это безумно благодарна. По глазам мамы видела, что у нее миллион вопросов ко мне по этому поводу, но она молчала, очевидно, понимая, какую боль приносит мне этот вопрос.
– Да, Кит – копия своего отца, – тихо отвечаю я, отворачиваясь к окну и смахивая набежавшую слезу. И это правда. Если этих двоих поставить рядом, одного мимолетного взгляда будет достаточно, чтобы понять, что они – отец и сын. И никакая экспертиза не нужна. Особенно глаза. Они у Никиты такие же темные и выразительные, как у Воскресенского. Глядя на них, я с тоской и щемящей болью в груди вспоминала того, кто подарил их моему сыну.
Четыре года назад
Я ступила на американскую землю с одной лишь ручной кладью совершенно опустошенная и разбитая. Пустая. Не знающая, куда мне идти и что делать дальше.
Джек, как и обещал, встретил меня в здании аэропорта, выхватил вещи из рук и что-то без умолку болтал, отчаянно пытаясь привлечь мое внимание. Я лишь из вежливости пробормотала, что перелет был долгим, сложным и тяжелым и попросила отвезти меня в дом, который Джек обещал снять к моему приезду.
Мой знакомый тихо бормочет, что с домом вышла накладка, и мне какое-то время придется пожить у него, пока он не найдет новый. Безразлично киваю, отворачиваясь к окну и прикрывая глаза. Я не хочу спать, потому что мен неожиданно настигла бессонница, но я не хочу никого видеть и слышать.
Именно поэтому даже из вежливости не осматриваю дом Джека, а сразу прошу отвести меня в мою комнату. Там я падаю на огромных размеров кровать и тупо смотрю в потолок. Без какой – либо цели, просто потому что иного не хочется.
Так я пролежала день, два и даже третий. Просто бесцельно пялясь то на стену, то на потолок, то в широкое окно. Когда надоедало, задергивала окно шторой. Чтоб ничто не беспокоило. Ведь было так уютно в моей норке.
Надо отдать должное Джеку, он не лез мне в душу в грязных сапогах. Единственное, на чем он всегда стоял и ругался – мое питание. Он не разрешал мне голодать и буквально насильно заставлял поесть хоть что-то.
На четвертый день он не выдержал, зашел в мою комнату и сел прямо на пол, опершись спиной о кровать.
– Я не знаю, что у тебя произошло в жизни, Кейт, и понимаю, что явно не от того, что у тебя сбежала любимая кошка, ты свалила на другой континент практически голая и босая. Я не буду пытаться изобразить из себя знатока человеческих душ, просто хочу сказать, что попросить помощи – не стыдно. Я не рвусь стать твоим рыцарем, но хочу, чтобы ты знала, что я всегда приду на помощь. В любой момент и время. Просто попроси. Потому что мысли я читать так и не научился.
И меня прорывает, как плотину. Я реву навзрыд, задыхаясь от потока горячих и злых слез. Почему я не встретила этого замечательного мужчину раньше?! Почему мое сердце выбрало самовлюбленного павлина, который при первой же ссоре побежал утешать свое самолюбие под чужую юбку?! Почему мое сердце такое глупое и не может полюбить этого замечательного во всех смыслах мужчину?!
Не знаю, в какой момент оказалась в успокаивающих объятиях мужчины. Нет, без какого-либо подтекста, он слишком благороден и воспитан для этого. Он просто прижал мою голову к своему плечу, позволяя использовать его вместо жилетки. И все это молча, без каких-либо пафосных фраз. Просто дружеская поддержка. От которой мне действительно стало легче на душе. Сердечную рану она, конечно же, не вылечила, но сработала в качестве хорошего обезболивающего.
Но на следующий день вечером я все же заезжала в новый дом, который я настояла, чтобы Джек нашел для меня. Потому что если снять розовые очки (а в моем случае их давно пора выбросить на помойку), я понимала – у Джека ко мне не просто дружба. У Джека ко мне гораздо большее и глубокое. И я не свинья, чтобы использовать его чувства в своих корыстных целях.
Моя жизнь вроде бы начала более-менее устаканиваться, на сколько это возможно в чужой стране, как злая судьбинушка снова решила меня проверить на прочность.
Я потихоньку обустраивала быт в новом доме. Он был очень небольшим, но таким уютным, даже с небольшой клумбой прямо напротив. Не знала, надолго ли я тут, и решила вообще не загадывать, но не жить же мне на коробках?! Раз уж я решилась настолько круто изменить свою жизнь, что сбежала аж на другой материк, чтобы подумать и разобраться в себе, надо навести хотя бы внешний порядок. Раз уж в голову я боюсь залезать.
Через некоторое время пребывания в Штатах в моей жизни появилось некое подобие распорядка: подъем, зарядка / йога, которой я овладевала, повторяя за тренером в ютубе, душ, завтрак, прогулка, готовка, осмотр достопримечательностей, чтение книги, сон. Иногда в него вносились коррективы, но основной костяк был примерно таким. Потому что по-другому – никак. Потому что без него – рев белугой в подушку и противное самокопание.
Разумеется, я считала себя виноватой. И Марк должен был узнать о споре от меня, а не от моих пьяных подруг. И я, правда, все рассказала бы ему, но в более подходящий момент, когда наши отношения были бы более устойчивыми и стабильными. Но с другой стороны, лучше сейчас узнать, что Марк ищет утешения в объятиях других женщин, нежели эта неприглядная правда вылезла бы наружу в самый неподходящий момент.
В планах у меня было найти работу и выделить в четком графике под это как минимум восемь часов. Потому что в моей по минутам расписанной жизни иногда возникали пробелы, и мое сознание тут же заполняли воспоминания о Марке, вызывая нестерпимую боль в груди и депрессивное состояние.
Но, как это часто в жизни бывает, все пошло по одному всем известному месту.
В день, когда я собиралась пойти на свое первое собеседование (ничего необычного, просто увидела объявление, что требуются официанты) утром меня стошнило. И через пятнадцать минут опять. А потом снова, когда готовила завтрак, от запаха жареной яичницы.
Я была уверена, что манго, которое я вчера купила на рынке, определенно было несвежим. Вся эта ситуация напугала меня, и я не придумала ничего лучше, чем набрать Джека.
Мужчина примчался буквально через полчаса, весь взъерошенный и взволнованный. Я попросила его купить мне какое-нибудь лекарство от тошноты.
– Кейт, дорогая, у нас так не принято. А если с тобой что-то серьезное? Нельзя рисковать своим здоровьем. Собирайся, я отвезу тебя к своему доктору.
– Джек, это банальное отравление! Мне просто нужен уголь! – начала раздражаться, что даже позабыла о тошноте.
– Откуда тебе знать? Ты – не врач. Собирайся, я жду тебя в машине, – неожиданно проявил несвойственное упрямство мужчина и, развернувшись, вышел из дома.
Тяжело вздохнув, оделась, взяла сумочку и поехала с Джеком в частную клинику. Где уже через полчаса мне сказали, что мое заболевание не лечится углем. Оно вообще не лечится. И это вовсе не заболевание. Это маленький ребенок, что поселился у меня под сердцем.
В коридоре я не смогла дойти до входной двери и просто осела на диванчик, шокированная услышанным. Ребенок…у меня будет ребенок от мужчины, которого я люблю. Все еще люблю. И которому нафиг не сдалась, если он мне изменил.
– Кейт, что? Что сказал врач? Тебе плохо? – тут же подбежал Джек, суетясь вокруг меня, но все это происходит где-то за гранью моей реальности. Той, в которой сейчас существую я и мой малыш. Которого я уже люблю всей душой, несмотря на то, что он сейчас размером с зернышко, как сказал мне врач.
Я совершенно точно знаю, что это ребенок Марка (ведь других мужчин у меня не было) и совершенно точно знаю, когда он был зачат. Если бы не измена Воскресенского, я с непоколебимой уверенностью могла бы заявить, что наш малыш был зачат в любви. Но это наглая ложь. Сказка для взрослой девочки, которая все никак не выберется из своего Зазеркалья, чтобы окунуться в настоящую реальность. Но мне уже плевать. Мой малыш – награда, дар небес за то, через что мне пришлось пройти. И я люблю его всей душой, и даю обещание, что прямо с этого момента буду учиться заменять ему или ей маму и папу в одном лице. Потому что настоящий никогда не узнает о существовании у него ребенка. Не хочу, чтобы со стороны это выглядело жалкой попыткой вернуть мужчину. Мы с моим крохой прекрасно справимся и без него.
– Все хорошо, Джек, – с рассеянной улыбкой и слезами счастья на глазах говорю другу, хватая его за рукав. Потому что этот во всех смыслах потрясающий мужчина, не добившись от меня ответа, встал с желанием отыскать врача, думая, что мне плохо.
– Точно? Ты уверена? У тебя такой вид…
– Я беременна, Джек. И это от неожиданности и счастья.
Мужчина также ошарашен этой новостью, как и я, и на миг эмоции, которые, я уверена, он все это время держал в узде, прорываются, и я вижу в его глазах смесь из сожаления, ревности и боли. Но он довольно быстро берет себя в руки и вот уже улыбается широкой и почти искренней улыбкой.
– Это замечательно, Кейт! Я тебя поздравляю! Ну, ты и напугала меня, малышка! Больше никогда так не делай! Я очень…счастлив за тебя!
И лишь по последней заминке, несмотря на кажущуюся со стороны искреннюю и доброжелательную улыбку, Джеку тяжело бороться с болью внутри себя. Так же, как и мне, когда вспоминаю о Марке.
Буквально к вечеру эйфория спала, и меня обуял самый настоящий ужас: я одна, в чужой стране, без жилья, соответствующих документов и даже без работы! Что я могу дать крохе? Понятное дело, я буду его безумно любить, но помимо этого, к сожалению, требуются еще и материальные блага.
– Я справлюсь, я со всем справлюсь, малыш. Мама только сегодня даст себе слабину, а завтра с утра уже снова будет в строю. И клянусь, я горы сверну, чтобы ты был счастлив!
Седьмым чувством, где-то на уровне интуиции я чувствовала, что это мальчик. Мне почему-то так хотелось, чтоб это был веселый малыш, с глазами Марка и его несносным и озорным характером.
Марк …при воспоминании о мужчине, сумевшем перевернуть всю мою жизнь с ног на голову и открыть во мне те стороны, о существовании которых я никогда не знала, сердце до боли сжимается, а слезы наворачиваются на глаза сами собой.
Они с Аней наверно вовсю уже готовятся к появлению малыша. Ходят вместе на приемы, выбирают коляску и кроватку, выбирают имя…а мой малыш будет обделен такой нужной и сильной отцовской любовью. Почему-то я уверена и ни капли не сомневаюсь, что Марк будет лучшим отцом, какого можно только пожелать ребенку. Но мне этого уже никогда не узнать. Потому что, что бы не случилось, я приняла решение остаться здесь, в Штатах, и разделить свою жизнь на «до» и «после» не только мысленной жирной чертой, но и океаном.
В эту минуту отчаяния и меланхолии раздается звонок в дверь. Торопливо вытираю рукавом водолазки непрошенные слезы и открываю. За ней – всегда улыбающийся Джек. Он – моя личная таблетка от меланхолии и депрессии. Моя личная крестная – фея, которая тут как тут, следует моим слезам выступить на глазах.
Я понимаю, что пользоваться его добротой – свинство чистой воды. Чувствую, хоть Джек и умело скрывает, что с его стороны это не просто дружба. Но я не могу ничего с собой поделать. Ведь, как говорится, сердцу не прикажешь. Оно, глупое, не хочет любить хорошего и правильного парня, ему подавай ублюдка, который клал на него с прибором.
– Я тут принес фруктов, будущим мамочкам нужно много витаминов, – произносит Джек, смело проходя на кухню и водружая на стол огромный пакет всяких вкусностей.
– Джек…– я все же решилась на разговор. Потому что так больше продолжаться не может, ведь, в конце концов, и он не железный. – Не надо…всего этого.
О проекте
О подписке