Арс.
– Подъехал. Стою напротив парковки торгового центра, – коротко сообщает друг.
– Понял. Сейчас буду, – прячу мобильный в карман и перевожу взгляд на жену, которая уже оседлала коня и готова к очередному скандалу. – Развлекайся сама, покупай все, что считаешь нужным. В средствах я тебя никогда не ограничивал. Мне пора. Работа.
– Куда?! Какая работа?! – вопит вслед. – А если мне опять станет плохо?
– Вызови «Скорую».
Да, такой я подонок. Му*ак. Но она знала, за кого выходит замуж. И того, что любви между нами никогда не было, тоже. Я был просто капризом папиной дочки. И, как и любая игрушка, со временем вышел из строя.
Выхожу из торгового центра, вдыхаю свежий осенний воздух полной грудью. Останавливаюсь у края дороги и жду, когда транспортный поток утихнет, и я смогу перебраться на сторону Арса.
– Ой!
Оборачиваюсь на писк, и, как в замедленной съемке замечаю мячик, выкатывающийся на проезжую часть. А за ним, совершенно не глядя по сторонам, бежит очаровательная девчушка.
Прямо на проезжую часть. Под несущуюся машину.
В мгновение ока оказываюсь рядом и в последний момент выдергиваю малышку из-под колес автомобиля. Прижимаю кроху к себе, как самое дорогое сокровище. Осторожно, ощупывая на предмет повреждений, отстраняю девчонку от себя. И натыкаюсь на внимательный взгляд темно-карих глаз.
Потрясающая девочка. Такая хорошенькая, что глаз не оторвать. Куколка. Глазки на пол-лица, губки бантиком, чуть вздернутый носик. И самые милые кудряшки-спиральки, торчащие из-под розовой шапочки, напоминающей зефирку. Она просто завораживает. Я влюбляюсь в девочку с первого взгляда.
– Ты почему выбегаешь на дорогу?
Она растерянно хлопает длиннющими ресничками, а в темненьких, невероятно красивых глазках скапливаются слезы.
– Ты же могла попасть под машину, – смягчаюсь и улыбаюсь. – Больше так не делай, хорошо?
– Холосо, – робко улыбается, внимательно меня рассматривая.
Неожиданно скользит ладошками по двухдневной щетине и хохочет. Звонко так, искренне и счастливо.
– Каючий. Как ежик, – хихикает до ямочек на щечках.
Как завороженный, поправляю выбившиеся из-под шапки кудряшки.
Она кажется мне до боли знакомой…Где-то я уже видел эту девчушку и слышал этот переливчатый смех…
– Оливка, Господи! – прямо в лужу на колени рядом с нами падает бледная запыхавшаяся девушка. – Как ты меня напугала!
Внимательно разглядываю прямые темные волосы, голубые глаза, светлую кожу девушки. Хм, странно. Они с девчушкой совсем не похожи. Наверно, малышка пошла в отца, – проносится в голове.
Мама девочки переводит взгляд на меня и вздрагивает. Стремительно бледнеет, и я спешу отодвинуться и успокоить девушку:
– Ваша дочь побежала за мячиком. Я просто ее поймал у дороги.
– Спасибо…Спасибо Вам большое!
– Спасибо, дядя Ежик! – хихикает малышка, обвивая руками шею матери.
А меня, как стрела, пронзает мысль: дочка – это очень круто.
И тут же догоняет вторая: я тоже хочу дочь.
Но не от Яны.
– Доктор, вы уверены, что по-другому никак? – пациентка напротив хлюпает носом и размазывает тушь по щекам. – Мне говорили, что вы – лучшая в городе. Бог!
– Я не Бог, – бормочу, отмахиваясь от назойливой головной боли, которую вызвала последняя на сегодня пациентка. – Я – врач. Такой же человек, как и вы. Я не творю чудеса. Но, если вы будете строго следовать инструкциям и рекомендациям доктора, то сможете забеременеть.
Делаю записи в электронную карточку и выписываю направления на анализы и гормональные препараты, если женщина напротив все же решится вступить в протокол.
– Мне говорили, что одна труба – не приговор, – продолжает ныть, комкая в ладони бумаги. – Что вы беретесь за безнадежные случаи…
Внутри нарастает глухое раздражение. И злость.
Почему некоторым так сложно даются дети, они трясутся над каждым тестом, стоят в позе березки после каждого полового акта, горстями глотают витамины и живут в кабинетах УЗИ и гинеколога?
А есть такие, как вот эта пациентка. Которые с пятнадцати лет перепробовали все виды абортов, отмахивались от походов к гинекологу, как от надоедливой мухи, в связи с чем пропустили внематочную беременность и лишились трубы, а после, не научившись на своих ошибках, подбирали контрацептивы по интернету.
А потом вышли замуж за успешного и перспективного мужчину, который спустя время, как само собой разумеющееся, захотел продолжение рода.
И тогда-то эти красавицы нарисовываются в кабинете гинеколога, а позже прописываются у репродуктолога. Нет, даже не с просьбой, с требованием наколдовать им естественную беременность от мужа.
И хоть это и моя работа, я злюсь. На несправедливость этого мира.
– Вы правы, одна труба – не приговор, а вот девять абортов в вашем случае и наличие вагинальных инфекций – делают невозможной естественную беременность. Только ЭКО. Мне очень жаль.
Моя медсестра Оля очень громко складывает приборы на столике рядом с креслом. Мне даже не нужно поворачивать головы, чтобы видеть все то презрение на ее лице. Да, мы обе знаем, что это непрофессионально, но и ее я понять могу – она злится по тем же причинам, что и я.
– Мой муж…Он ничего не знает об абортах…Он меня бросит, – воет в ладони пациентка.
Наливаю ей в стакан воды и с силой впихиваю, заставляя выпить.
– Если он вас действительно любит, то все поймет. И примет любую реальность.
Тяжело вздохнув, пациентка с трудом заталкивает документы в сумочку и, буркнув себе под нос слова прощания, наконец покидает кабинет.
– Как будто вы психолог, – бубнит Оля, застилая кресло новой одноразовой пеленкой.
– Это часть моей работы. Будущей маме, какой бы она не была, нужно спокойствие и внутренняя уверенность…
Оля вновь непрофессионально фыркает и закатывает глаза, не скрывая своего презрения.
– Слава Богу, что на сегодня она последняя.
– О да…
Выдохнув с облегчением, роняю голову на стол. И просто дышу, абстрагируясь от работы.
Вообще сегодня у меня по графику был выходной. Но заведующая отделением позвонила утром и слезно умоляла выйти, потому что у коллеги заболел ребенок, и она ушла на больничный.
И хорошо, что у Даши оказался свободный день, и она с радостью согласилась провести его с крестницей. Я выдала им денег на разграбление торгового центра и побежала на смену.
А тут вынос мозга. И действительно, слава Богу, что он закончился…
Но дверь кабинета распахивается, и на пороге оказывается…жена Клима. На этот раз одна.
– Извините, к вам можно? – нервно выдыхает Яна.
– Приемы окончены, – гавкает моя верная медсестра, прежде чем я успеваю раскрыть рот. – Приходите в другой день. И предварительно записавшись.
Яна кривится и переводит одновременно требовательный и умоляющий взгляд на меня. Тяжело вздохнув, делаю приглашающий жест рукой.
Жена Клима проходит и все также царственно опускается напротив. Косится на Олю и только тогда медленно выдает:
– Дина Алексеевна, мы можем с вами поговорить? Наедине?
Медсестра поджимает губы и с трудом сдерживается.
Тяжело вздыхаю. Нутром чувствую – мне предстоит сложный, выворачивающий нутро разговор. Но все равно делаю так, как меня просят.
– Оля, спасибо большое за работу. На сегодня можете быть свободны.
– Спасибо, Дина Алексеевна. До завтра.
Дверь за Олей захлопывается, и я перевожу все свое внимание на напряженную Яну:
– Слушаю вас. Что-то беспокоит? Если у вас боли или выделения, то вам не ко мне…
– Нет! – выпаливает достаточно громко и поспешно. Внимательно разглядывает меня, закусив губу, как будто раздумывает, можно ли мне доверить свою тайну. – У меня все хорошо…
Откидываюсь на спинку стула и вопросительно вскидываю бровь. Начало разговора мне уже не нравится.
– Тогда не понимаю, зачем вы пришли ко мне.
Яна закусывает губу. В ее глазах – боль, что полосует сердце. И мольба. Как будто от того, что она сейчас скажет, зависит ее жизнь.
– Я записана на шестое число на повторное УЗИ к вам. Мы придем вместе с мужем.
– По-прежнему не понимаю, что вы от меня хотите. Сегодня второе. Ваш прием через четыре дня.
Она заламывает пальцы. Отворачивается к окну. Изучает пейзаж за ним, поджав губы. Ее отчаяние осязаемое. Настолько, что мне становится неуютно в собственном кабинете.
Хочется встать и выйти. Потому что понимаю, – меня будут просить о помощи. А учитывая градус в помещении – возможно, и умолять.
– Я хочу…, – прочищает горло и все же впивается в меня требовательным взглядом.
Видно, что эта девушка не привыкла просить. И сейчас ей неимоверно тяжело. Каждое слово, как битое стекло, царапает глотку.
Но я не собираюсь облегчать ей задачу. И продолжаю сидеть, скрестив руки на груди и слегка вздернув бровь.
– Я хочу попросить вас о том, чтобы вы сказали срок на две недели меньше. Чтобы он совпал с датой последних месячных.
Брови сами взмывают вверх, к линии роста волос, а челюсть стремится в прямо противоположную сторону. Чувствую, как мое лицо вытягивается, и все, на что я сейчас способна, это многозначительное:
– Эээ…
Так нагло еще никто не просил меня совершить должностное преступление. Вот так с разбегу, без подготовки и прелюдии.
– Он же потом может выровняться, – Яна тараторит как ни в чем не бывало. – Я слышала, такое часто бывает. А еще я всегда могу сказать, что ребенок некрупный, весь в меня. Я тоже родилась два девятьсот. Так что нашему малышу есть в кого.
Нашему.
Это слово лупит по нервам, как будто кто-то ногтями по стеклу проводит.
– То есть, я верно понимаю, ребенок не от мужа? – я стараюсь сохранять невозмутимость, но яд так и сочится изнутри.
– Нет.
Повисает тишина. Давящая, гнетущая. Выкручивающая нервы и затягивающая их морскими узлами.
Этот факт дарит облегчение.
Но в то же мгновение канаты внутри меня натягиваются до предела – я не смогу сказать об этом Климу. Потому что работа и карьера важны для меня. Это часть меня, смысл моей жизни. В конце концов, я не могу рисковать, потому что в одиночку ращу нашу дочь.
– Я понимаю, что такие вещи не делаются бесплатно, – Яна продолжает нести ересь, истолковав мое молчание по-своему. – Я заплачу. Столько, сколько скажете. Вот только сейчас у меня нет денег…Мне нужно поговорить с отцом… Дайте мне немного времени. Если хотите, я могу написать расписку…
– И как вы себе это представляете? – отмираю спустя три минуты. – Я, Яна, обязуюсь выплатить столько-то тысяч рублей за то, что доктор Смоленская Дина Алексеевна поможет мне обмануть моего мужа с беременностью и нарисует нужный мне срок? Вы сами-то верите в этот бред?
– Пожалуйста…Мне очень надо…
– Извините, но нет, – отрезаю, подавшись вперед и уперевшись ладонями в стол. Смотрю строго в глаза жены Клима, чтобы до нее дошло каждое сказанное мной слово. – Я дорожу своим званием врача и своей должностью. И я достаточно зарабатываю. Не в моих правилах влезать в чужие семьи и обманывать людей. Со своим супругом, пожалуйста, разбирайтесь сами. Без моего участия. Меня вы не купите. У вас ко мне все? Если да, то с вашего позволения я пойду домой, – поднимаюсь на ноги, давая понять, что разговор окончен.
Яна встает следом и даже в этой ситуации с грацией хозяйки этой жизни. Задерживается взглядом на моем лице. Слегка сощуривается и дует губы. Избалованная папина дочка.
Но она снова удивляет.
– Вы когда-нибудь любили?
– Любила, – отвечаю без запинки, не моргнув и глазом. – Но никогда не стала бы унижаться и себя навязывать. В данном случае речь идет не только о вашей прихоти, но и о жизни ребенка.
Яна грустно улыбается и без лишних слов направляется на выход.
Резко распахнувшаяся дверь чуть не бьет ее по лицу.
– Мама! – кричит на весь этаж моя маленькая егоза. И, не обращая внимания на Яну, несется ко мне, раскинув ручки в стороны. – Мамоська!
Подхватываю дочь и прижимаю к себе мое сокровище.
– Привет, хулиганка, – Оливка хихикает и ерзает на моих руках, оборачиваясь на пациентку.
О проекте
О подписке