Глава III

Утром следующего дня я проснулся от ранней трели мобильного телефона. Трубка лежала в кармане пиджака, накинутого на спинку стула в другой комнате, и пиликанье, в общем-то, было едва слышным.

Совершенно не желая вылезать из постели так рано, да еще и в воскресенье, я решил не отвечать на этот звонок и некоторое время, уже не в силах уснуть, смотрел на плывущие за окном облака и колыхающиеся от порывов ветра, насквозь просвеченные солнцем и оттого похожие на осколки бутылочного стекла молодые листья.

А телефон всё никак не унимался. Видно, кто-то на том конце беспроводной связи очень жаждал услышать мой голос. Подождав еще какое-то время, я шепотом чертыхнулся, осторожно, чтобы не разбудить жену встал, прокрался в другую комнату, выудил из кармана пиджака телефон, вышел на веранду, приложил трубку к уху и недовольно сказал:

– Алло.

– Николай Альбертович, я вам звоню, звоню, а вы всё к телефону не подходите. А сами вчера обещали защищать меня. У меня беда. Дверь заминирована. Приезжайте-е-е-е…

Даже не смотря на некоторую нервозность голоса и частые всхлипывания, я сразу же узнал звонившую. Это была Гусева Алиса и, судя по всему, она попала в какой-то новый переплет.

– Ничего не понимаю. Объясните, что случилось? – попросил я.

– Да дверь, говорю, заминирована-а-а. Срочно приезжайте-е-е-е.

После того как в трубке раздались короткие гудки, я еще минуту или две судорожно соображал, что же случилось.

– Кто-то звонил? – заспанным голосом спросила Татьяна с постели.

– Так, одна клиентка, – ответил я и стал одеваться.

– Ты куда-то собираешься? – удивилась она.

– Нужно съездить по одному делу, – не желая вдаваться в объяснения, бросил я.

– Так воскресенье же.

Ничего на это не ответив, я тяжело вздохнул, всем своим видом показывая, что ехать в такую рань да еще и в выходной день в город, в общем-то, не сильно и желаю.

Татьяна о чем-то подумала, потом разочарованно спросила:

– А как же настурции и маргаритки?

Я тут же плюхнулся в кресло и призадумался. Вчера после долгих моих мотаний по городу на дачу уже по вечер мы все-таки попали, но идиллического вечера в кругу семьи не получилось.

– Ну и где ты был? – грозно спросила меня Татьяна, когда я только еще подъехал к дому.

– А ты сама не видишь, – зло ответил я, показав на разбитый бок машины.

– Не смей со мной разговаривать в таком тоне, – обиделась она.

– Дети, только не ругайтесь, я вам сейчас одну историю расскажу, – видимо, чтобы снять возникшее напряжение, встряла в разговор тёща. – Мне одна знакомая вчера по телефону такой случай рассказала: у другой знакомой зять допоздна на работе засиживался, а домой приходил усталый-преусталый. А позавчера жена возьми и нарисуйся к нему на работу без предупреждения, и что бы вы думали? Пришла как раз вовремя. Зять-то как раз с секретаршей прелюбодейничал. К-хе, к-хе, к-хе, – мама жены мелко засмеялась.

«Ну, вот к чему это сейчас было?» – мысленно возмутился я.

Татьяна впилась в меня злым взглядом и не менее грозно спросила:

– Где ты, говоришь, был?

Потом мы очень долго и медленно ехали по превратившейся в одну большую пробку раскаленной от жары и выхлопных газов трассе, и сам не знаю зачем, вроде как в наказание за то, что заставил себя ждать, я пообещал жене завтра с утра пораньше вскопать клумбу под цветы. И Татьяна, пользуясь моментом, при свете фонаря тут же прошла по участку и с помощью колышков обозначила границы предполагаемого цветника, на что я только покорно кивнул головой.

И вот настало утро нового дня.

– Настурции подождут, – решительно заявил я. – По-быстрому смотаюсь в город и скоро вернусь. Одна нога здесь, другая там. Вы с мамой даже и соскучиться не успеете.

Я чмокнул жену в щечку.

– Вчера тоже обещал по-быстрому, – грустно возразила Татьяна и заявила: – Вострецов, учти, я не каменная!

Ничего на это не ответив, я пулей выскочил из дома, прыгнул в салон автомобиля, завелся и на всех парусах помчался в город.

Дом Алисы на улице Событий девятьсот пятого года я нашел без труда.

Подъезжая к этому стандарту хрущевских времен, я сразу же обратил внимание на гвардию боевых старушек у подъезда. Бабульки вели себя очень необычно: вовсе не хотели сидеть на предназначенных специально для них типичных доперестроечных лавочках, а толпились возле подъездной двери возбужденной цыганской гурьбой.

Я подъехал ближе, выскочил из машины и направился к подъездной двери.

– Вы к кому? – сердито спросил меня какой-то пенсионер, перегородивший собой вход.

– К Гусевой, – ответил я.

– А вы им, простите, кто? – тут же задала вопрос какая–то стоявшая поблизости почтенного вида женщина в очках и со стеклянными бусами на шее. – Что-то мы раньше не видели, чтобы к Алиске молодые мужики шастали.

– Мадам, что за подозрительность? Я адвокат, – попытался я отвести от своей персоны подозрительные взгляды.

– Адвокат?! Так бы сразу и говорили. Пропускай его, Пал Палыч, – тут же приказала тетка в очках сердитому пенсионеру.

– Проходите. Адвокатам можно, – сообщил он, грустно вздохнул и отошел в сторону.

Я заскочил в подъезд и бегом поднялся на площадку четвертого этажа.

Здесь стояла еще одна бабушка. Увидев меня, она тут же перегнулась через перила и что есть сил крикнула вниз:

– Пал Палыч, я же сказала никого не пускать.

– Это адвокат, – был снизу ответ поднимавшейся по лестнице следом за мной старушки в очках.

– Что случилось? – спросил я и тут же увидел расставленные под дверью в изрядном количестве охапки цветов, а один из них – букет из крупных желтых орхидей – был даже заткнут за дверную ручку.

Кроме висевших заткнутых за ручку орхидей здесь также были розы, хризантемы, тюльпаны, нарциссы, мимозы, какие-то меленькие неизвестные мне цветочки наподобие «куриной слепоты» и еще много других цветов, разглядывать и вспоминать названия которых я не очень-то и желал в данный момент. Но самым странным во всем этом было то, что все цветы были только желтого цвета. От обилия канареечного, янтарного, шафранного и лимонного сразу же зарябило в глазах и стало как-то тревожно на душе.

Я подошел ближе к цветам и попытался заглянуть за обертку заткнутого за ручку букета. Почему-то я был абсолютно уверен, что там должна быть если уж не любовная записка, так хоть кассовый чек из магазина. И мои подозрения оправдались: в букете действительно виднелась какая-то желтого же цвета коробочка. Очень осторожно я заглянул в букет еще раз и тут же получил предупредительный хлопок ладонью по спине. Стоявшая со мной рядом старушка таким образом потребовала быть предельно аккуратным. Для полной убедительности она даже прищурилась и, как строгая учительница перед нашкодившим учеником, поводила перед моим носом скрюченным указательным пальцем, после чего сообщила:

– Не ровен час рванет.

– Почему вы решили, что это бомба? – спросил я. – Может это от поклонника?!

– Виданное ли дело! – хмыкнула тетка. – Алиска уже который год в девках сидит, венцом безбрачия мается, замуж выйти никак не может, и вдруг откуда ни возьмись цветы, да еще в таком количестве. Подозрительно как-то это всё!

– Да что вы там понимаете! А может быть, я сама замуж идти не хочу! – тут же раздался из-за двери сдавленный рыданиями голос Гусевой Алисы.

– Вы ее не слушайте. Это у нее от стрессу крыша поехала, – безнадежно махнула рукой тетка в очках. – Виданное ли дело, чтобы девка замуж не хотела. Тем более в таком возрасте.

– В каком еще возрасте?! – за дверью раздалось приглушенное обиженное всхлипывание.

– Щас приедет милиция и во всем разберется, – было сказано кем-то из старушек.

– Алиса, у вас есть какие-нибудь подозрения, кто бы это мог сделать? – постучав в дверь, спросил я.

– До недавнего времени у меня только один подозреваемый был, – напомнила она. – Кто он, вы и сами прекрасно знаете.

Старушки на это только удивленно переглянулись.

– Милиция и спасатели уже вызваны, – сообщила одна из них. – Едут!

Я еще раз попытался заглянуть за обертку заткнутого за ручку двери букета и даже осторожно взялся двумя пальцами за край целлофана, при этом стоявшие рядом со мной женщины замерли и, как в страшном сне, перестали дышать, но потом в ужасе вздрогнули и ожили, и всё потому, что мой мобильный телефон в кармане истошно зазвонил.

– Тьфу ты, дьявол! Спужал до потери сознания, – вскрикнула одна из старушек и схватилась за сердце, а я тем временем выудил из кармана трубку и приложил к уху. Это снова была Алиса. Надо заметить, сейчас ее транслировали сразу по двум каналам – в цифровом формате через телефонную мембрану и в реальном времени из-за двери.

– Николай Альбертович, надеюсь, вы поняли про кого я говорю? – всхлипывая, спросил она.

– Конечно.

– Сто пятьдесят процентов, что это дело рук того самого придурка. Вы поняли про кого я говорю?!

– Понял! Но с чего вы взяли, что это именно он?

– А кто же еще, если не он?! Я только одного понять не могу, как он узнал мой адрес? Ведь когда мы с ним общались с ним по Интернету, я ему свой адрес не сообщала. Может быть, он следил за мной? – спросила она.

Я промолчал.

– Николай Альбертович, сделайте что-нибудь, а то я сейчас уже просто с ума, наверное, сойду или возьму и от страха с четвертого этажа выброшусь.

– Алиса, самое главное не волнуйтесь. Попытайтесь успокоиться, ведь по сути, пока еще ничего страшного не произошло, – сказал я и отключился.

Потом я попытался еще раз заглянуть за обертку заткнутого за ручку букета, чтобы получше рассмотреть спрятанную среди цветов желтую коробочку, а тетка в очках тем временем безнадежно махнула рукой и сказала:

– Что тут смотреть? Самая обыкновенная растяжка. Я по телевизору такое видала.

– Грамотно сработано, – отозвалась другая тетка. – Замаскировано под букет. Не придерёсся. Надо саперов звать. Или этот, как его? Робот-минер. Во!

– А по-другому никак и не получится, – подтвердила другая.

– И где вы только всего этого набрались? – удивился я.

– Так телевизор-то, поди, каждый день смотрим, – сказала одна из них и, перегнувшись через перила, крикнула куда-то вниз: – Пал Палыч! Там спасатели еще не приехали?

После этих слов за дверью раздался то ли вздох, то ли стон, и тут мой телефон снова зазвонил.

– По-мо-ги-те… – с тихим ужасом прошептала в трубку Алиса.

Гусева не договорила, и именно по этой причине мне показалось, что она упала в обморок.

– Алиса, с вами все в порядке? – спросил я и постучал по двери.

– Да, – был в трубке едва слышный, похожий на вздох ответ.

– Алиса, вы, главное, не волнуйтесь, – как можно спокойнее сообщил я в трубку и в замочную скважину одновременно.

Алиса еще раз то ли вздохнула, то ли всхлипнула, после чего отключилась.

И в этот момент заткнутый за ручку букет зашевелился.

Увидев это, бабки испуганно отпрянули назад, разом громко набрали в легкие воздух и замерли.

А букет тем временем, зашелестев бумагой, преспокойно соскользнул с дверной ручки и шмякнулся на пол.

Ожидая неминуемый грохот взрыва, я зажмурился и все еще пребывая с зарытыми глазами, уже через секунду услышал, как бабки тяжело выдохнули и после этого одна из них сказала:

– Говорила же никого сюда не впускать!

Я открыл глаза, с облегчением вздохнул, отметил, что взрыва не последовало, потом нагнулся над букетом и стал разглядывать его.

– С виду самые обыкновенные цветы.

– А может, это и не бомба вовсе? – подойдя ближе, страшным шепотом спросила меня старушка в очках и мотнула головой в сторону двери. – Может, это Алиска просто на публику так работает?

– Что вы этим хотите сказать? – удивился я.

– А вы гляньте во двор-то, – заговорщически сказала она и, взяв меня за руку, подвела к пыльному окну. – Видите?

Я посмотрел вниз. Самый обычный двор. Ничего особенного. Детская площадка в окружении разносортных гаражей, собаки, гуляющие на поводках, и тревожно посматривающие в сторону нашего подъезда собачники; усевшиеся на заборе, словно воробьи, ожидающие развязки событий пацаны да машинально накачивающие в колясках младенцев и зверски зевающие при этом молодые мамаши.

– Ой, да вы же не туда смотрите! – перехватив мой взгляд, разочарованно сказала бабушка. – Вы вон туда поглядите.

Она отчего-то очень торжественно показала пальцем в сторону заросшего травой и молодыми березками сгоревшего гаража.

– Это ведь Алискиных рук дело, – для убедительности даже цокнув языком, произнесла она. – Это ж надо до такого додуматься: взять и спалить гараж пенсионера Валерьянова вместе с машиной. Пал Палыч на эту машину всю жизнь копил, а она в одну минуту фьють и того! Сгорела! Да этого мало: Пал Палыча ведь на том пожаре чуть инфаркт не хватил. Уж столько лет прошло, а он все как в воду опущенный ходит. До сих пор от потрясения оправиться не может. Сядет на лавочку у подъезда и только грустно вздыхает. Вот сколько Алиска лиха наделала!

– Ну и какая связь между гаражом и этими цветами? – спросил я.

– Самая что ни есть прямая. Как говорится, в тихом омуте…

Договорить старушка не успела оттого, что замок щелкнул, дверь приоткрылась и в узенькую щелочку выглянула заплаканная Алиса.

Она в ужасе уставилась на цветы.

– Ладно, про это как-нибудь потом, – заговорщически кивнула мне старушка. – Если интересно будет узнать подробности, заходите ко мне на чай. Зовут меня Варвара Игнатьевна, а живу я в двадцать четвертой квартире. Между прочим, я Алиску-то совсем не зря подозреваю. Есть у меня по этому делу на нее кое-какие компроматики.

– Что вы хотите этим сказать? – насторожился я, но старушка тем временем внимательно посмотрела в сторону букетов и как курица кинулась к двери:

– Стой! Стой! Стой! Это еще не все. Детонатор от удара не сработал. Теперь бомба в любой момент рвануть может.

Алиса на это испуганно ойкнула и тут же скрылась за дверью, громко при этом щелкнув замком, а бабки снова заняли оборону.

– Да с чего вы это взяли? – спросил я. – Может это, в самом деле самые обычные цветы от поклонника, а никакие не бомбы.

– А вы гляньте, – показала пальцем старушка в очках. – В упавшем букете-то явно что-то инородное виднеется. Гляньте. Какая-то коробочка. Вот вы бы стали что-то постороннее в цветы запихивать? – обратилась ко мне она.

Я пожал плечами.

– Вот и я про то же. Значит, у нас теперь только одна задача – ждать саперов, – сказала она и нервно скомандовала: – Ну где они? Звоните им снова!

Подчинившись, я медленно достал из кармана телефон и в задумчивости повертел его в руке, но тут же вздрогнул и чуть не выронил трубку на пол. И все оттого, что телефон зазвонил.

– Алло, – приложил я его к уху.

– Это он, больше некому, – задыхаясь зашептала Алиса. – Только он один знал, что я люблю желтые цветы.

После того как наконец-то приехали милиционеры, спасатели, пожарные, медики и военные, дом был оцеплен, а жильцы в срочном порядке эвакуированы. С помощью пожарной лестницы Алису через окно сняли с четвертого этажа и тоже отправили в безопасное место ждать развязки событий.

Надо заметить, все закончилось довольно-таки буднично и быстро. Когда машины милиции, «Скорой помощи» и пожарной охраны стали разъезжаться, из подъезда вышел усатый полковник и громко спросил:

– Кто хозяин якобы заминированной квартиры?

– Я, – испуганно ответила Алиса и вышла вперед.

– Получите и распишитесь, – полковник протянул ей черный полиэтиленовый мешок и исписанный корявым почерком лист бумаги.

Алиса нерешительно поставила автограф на протоколе, после чего взяла пакет и высыпала из него на асфальт россыпь мятых цветов вперемежку с какими-то декоративными травами и листьями. После того как цветы упали под ноги, из пакета вывалился ворох оберточной бумаги и затем вылетела желтого цвета коробочка. Алиса подняла ее, нажала какую-то пимпочку на боку и ахнула. В коробочке была не то серебряная, не то оловянная подвеска в виде сердечка на цепочке. Позже оказалось, что сердечко тоже раскрывается: в такие вещицы чаще всего вставляют фотографии любимых. Алиса с замиранием открыла сердечко и снова ахнула, на этот раз уже разочарованно. Вопреки ее ожиданиям фотографии внутри кулона не было, а только записка с одной единственной надписью «Crying Angel».

– Это было среди цветов, – кивнул на сердечко сердитый полковник. – И впредь скажите вашим кавалерам, чтобы больше так не шутили.

– Это не мои кавалеры, – испуганно взвизгнула Алиса.

– А, разбирайтесь сами, – махнул рукой полковник и ушел.

После его ухода старушки с явным уважением посмотрели на Алису и тут же зашушукались по поводу нестандартного оттенка цветов.