Пудель.

Солдаты сидели в окопах облокотившись на их стенки, как вдруг послышался собачий лай. Откуда он здесь? Собак здесь отродясь не было. Да и как они тут под обстрелами бы выжили.

Рядовой Черников выглянул из траншеи в направлении врага. " Чёрная собачка!". Действительно. На поле возле воронок и колючей проволоки бегал чёрный пудель. Поглядели все на бедное животное и продолжили заниматься своими делами. Все кроме простого рядового Черникова. Господин Виктор Черников выходец из крестьян. Дома у него было целое скотоводческое хозяйство, поэтому он не мог бросить пса. Доброта не позволяла. "Я сейчас. За собакой и обратно", одна фраза и Черников уже вылез из окопа. Товарищи успели только крикнуть вслед: «Стой!».

Начался обстрел. А Виктор успел только подбежать к несчастной собаке. "Что ты тут делаешь? Ну что, где твой хозяин?" Он взял её и побежал что есть мочи. Снаряды падали около Черникова, но ни один осколок не угодил в него. «Святые угодники, свезло! На сей раз свезло.»

Прошёл день, два, неделя, а собачка продолжала жить с Виктором. За это время они даже подружились. «Скоро война кончится. Я тебя домой заберу. Познакомлю с красавицей женой и маленькими дочками.». Пудель утвердительно лаял в ответ, как будто он что-то разобрал в человеческой речи.

По ночам в траншеи забегали огромные окопные крысы. Здесь собака и пригодилась. Крысы были настолько огромные, что попросту не могли убежать от такой грозной силы как пудель. Полевой повар подкармливает собачку, а собака в свою очередь защищает солдат от больших крыс. На этом и сошлись.

Когда на фронте было спокойно и продовольствие привозили в срок, Виктор учил пса командам. Сидеть, лежать, голос. Пудель быстро обучался. Видно, что собака не глупая. Значит и до этого её командам учили.

Во время одной из тренировок собака резко заскулила. «Что такое? Ничего не понимаю.». Черников выглянул из окопа и увидел надвигающееся химическое облако. Обернувшись, он увидел, что собака уже побежала в блиндаж. «Газы!». Виктор бежал вдоль всей линии фронта, предупреждая о надвигающейся химической атаки. И тут собака не подвела! Нюх та у неё о-го-го. Считай целую роту спасла.

Одним ранним весенним утром солдаты пошли в бой. Это утро было таким же, как и остальные. Те же птицы кружили над ничейной землёй, те же лица вокруг, та же война. Одно лишь отличало этот день от множества других. В этот день полегло крайне много солдат. Больше чем обычно. Многие остались лежать там, в сырости. Им уже безразлично, что происходит вокруг. Они уже внесли свой вклад. Это был раковой бой и для Черникова. Пуля именно здесь нашла своего обладателя.

Несмотря на большие потери продвинуться не удалось. Пудель тоже шёл в тот бой за своим новым хозяином. Как всё поутихло собачка начала бегать по полю и искать Виктора. Средь останков людей и разрушенных зданий. Как когда-то искала своего настоящего хозяина под развалинами поместья.

Он увидел солнце

Ранним утром светило солнце. Закиров шёл в бой. Шёл с таким серьёзным выражением лица, что казалось, будто даже снаряд ему не помеха. Он шёл и был твёрд как крепость. Штык, фуражка, винтовка – всё по уставу. По всюду слышались крики и разрывы снарядов. Обычное дело для солдата. Перебежками, спокойно Фёдор двигался к вражеским окопам, как вдруг упал.

«Что происходит? Почему я упал?», – первое, что пронеслось у Закирова в голове. Он был опытным солдатом, с 1914 года на фронте, всё делал под расчёт, а тут просто упал. Фёдор быстро осмотрелся. Под пулемётные очереди все начали отступать с поля боя. Закиров кричал, звал на помощь своих товарищей, но наступление было настолько плачевным, что это походило больше на бегство. Никто даже не заметил стонущего рядового, лежащего в яме.

Когда пришло осознание, что он остался совсем один где-то между окопами, Закиров решил осмотреть уже себя. Осколок впился в его ногу и застрял в ней. Несмотря на боль Фёдор начал накладывать повязку на ногу. Теперь из проблем осталось только местоположение. Он лежал вблизи вражеских окопов в глубокой воронке от снаряда.

Оглянувшись, Закиров заметил двух убитых, оба из русской армии. Одному оторвало голову, у другого вспоротый живот с кишками наружу. Кажется они даже рады такому исходу событий.

Из одного из трупов выпрыгнула крыса. Фёдор осознал, что может остаться здесь с ними. После этого он начал аккуратно ползти наверх. Только фуражка чуть вылезла из ямы, как последовал выстрел. Фуражка улетела вперёд, а Закиров упал обратно. Рана и до этого была испытанием, так сейчас осколок пошёл дальше.

Невыносимая боль не заставила себя долго ждать. Перетерпев боль, он начал думать. Полежу здесь пару минут, отдохну и начну ползти обратно. Всё равно враг не даёт вылезти. Непроизвольно Закиров начал размышлять. «Ну не могло такое произойти. Не могли они меня бросить. Сейчас я полежу, и они вернутся.», – утишал себя Фёдор. Мысли сами лезли в голову. Они не поддавались логике.

Прошло с полчаса. Всё это время Закиров смотрел на солнце, как оно поднималось всё выше и выше. А от союзников ни слуху ни духу. Тут-то терпение Фёдора и кончилось. Он бранил всё и всех. И царя, и товарищей, и офицеров, и воронку, и эту проклятую войну.

В нём горел искренний огонь ненависти. Закиров начал выползать из воронки. Прилетел один, глухой выстрел. В этот раз в другую ногу. К счастью, Фёдор упал рядом с мертвецом, у которого был не тронутый перевязочный пакет. Закиров замотал второе ранение.

Фёдор заметил, что солнце уже наверху. «Господи, спаси и сохрани. Прости за все грехи мои. Если, Господи, ты дашь мне ещё один шанс, я всю жизнь поменяю. Я больше не буду грешить!», – уже успокоившись говорил Закиров в никуда. Наверное, даже австрийцы не услышали его молений.

«Так получается высота воронки приблизительно полтора метра. Я могу вылезти. Может даже меньше.», – присмотревшись к воронке, сказал Закиров. Последняя попытка вылезти. Эта попытка приблизила его к смерти. Кровотечение возобновилось.

«Всё кончено. Я не вылезу отсюда. Бог покинул здешние места. Уж слишком много здесь смертей. Меня бросили. Товарищи наверняка думают, что я уже умер. Никто мне не поможет. Это конец. Конец, чёрт побери.»

Выругавшись, он перестал сопротивляться. Ему осталось жить считанные минуты. Фёдор медленно, но верно терял кровь. В этот момент он как будто был счастлив. Закиров смотрел на солнце. Такое прекрасное солнце. Сейчас для него эта звезда явилась под другим светом. Он искренне восхищался солнцем, так как не восхищался бы в любой другой ситуации. Именно здесь и сейчас он увидел солнце в истинной красоте.

Он погиб. Война продолжилась. Через пару дней последовала следующая атака. А за этой атакой и другая. Спустя полгода во время одной из таких атак в ту самую воронку упал новобранец. Пуля угодила в живот. Осмотревшись, он увидел трёх убитых, и все трое из русской армии. Новобранец зовёт на помощь, но без успешно. Он лежал и смотрел на утреннее солнце, пока жизненные силы не покинули его. Но именно в этот момент он увидел солнце.

Россия пала

Россия пала. В тебе, во мне, во всём живом.

От злобы, лжи и беспорядков.

В тот час, почти победный. Россия пала.

Но будет день тот судьбоносный,

когда народ вмиг опьянённый,

поймёт, где правда, а где ложь.

Идя по улицам Москвы,

за нашим Батюшкой Царём.

Безумие

И вновь, и вновь идут большевистские орды,

Против Бога, добра и Царя-Государя,

Против тебя и меня и орла золотого,

Против устоев, традиций и русского духа,

На верную смерть, от шрапнельных осколков,

Ради горстки безумства и снов беспросветных,

И вновь, и вновь идут большевистские орды.

Солдатами не рождаются…

Предыстория.

В баре где-то на востоке Америки сидел седой мужик на вид довольно скверный. На нём была старая, российская офицерская форма. В его руках виднелся стакан крепкой русской водки. Как вдруг послышался пьяный, русский голос: «Эй, офицеришка что-ль?» на что мужик ничего не ответил. Пьяный задира подошёл и сел к нему за стол, на нём была одета простая солдатская роба с расстёгнутыми рукавами и помятой фуражкой. Разговор завязался сам собой.

– Ну что, господин офицер, как оно?

– Да никак – отвечал мужик – Россию вот поминаю.

– Да ты не боись, время придёт побьём мы революционеров!

–Ты откуда будешь? – спросил мужик

– 1-й армейский корпус генерала Барбовича, слыхал?

– Нет, не слыхал.

– Да как так – возмущённо воскликнул солдат – да мы знаешь, как красных та в Крыму били!

– Нет, не знаю – без интереса ответил мужик.

– Эх – солдат посмотрел на свою пустую кружку – ладно бывай я схожу, выпью.

Этот седой мужик был бывшим графом, бывшим офицером, бывшей царской, бывшей российской армии: Никита Сиверс. И эта встреча заставила его вспомнить о событиях минувших лет.

Мгновенья счастья.

На дворе 6 марта 1913 года, 20-летний граф Никита Сиверс живёт в родовой усадьбе вместе с родителями и прислугами. Сиверс отличается добродушием и внешним видом, он походил на народный образ офицерства того времени: рослый, широкоплечий парень с аккуратно выбритыми усами и волосами .Никита Сиверс в это время учиться в юнкерском училище на поручика 1-й гвардейской пехотной дивизии при Императоре Николае II, где ему осталось отслужить всего год.

Вечером того же дня граф в офицерском одеянии праздновал 300-летие императорской семьи в Северном дворце, где повстречал дочь графа Берга – Елизавету Дмитриевну. Решив поговорить с юной девушкой, Сиверс попрощался с родителями и позвал даму на танец.

– Здравствуйте, сударыня не хотите ли выйти на танец с графом Сиверсом?

– Здравствуйте, ваше благородие – застенчиво ответила Елизавета – если вы не возражаете…

Молодой офицер, конечно, не возражал и не только потанцевать ну и провести госпожу до её усадьбы. Эта раковая встреча изменила жизнь Никиты Сиверса навсегда.

Спустя один год общения граф и графиня очень сильно сдружились и уже не видели жизнь без друг друга, но этому счастью скоро придёт конец, на пороге была Великая война и она не щадила: как простого крестьянина или рабочего, так и аристократа, буржуя или графа…

Гром, Гром, Гром…

Граф Сиверс шёл в усадьбу к Елизавете Дмитриевне, как услышал крики радости, возмущения и патриотические лозунги одновременно со всех сторон. Никита решил спросить у солдата, который клеил какое-то объявление на стенд что же твориться та на Руси.

– Слушай солдат что за шум, а драки нет – спросил, шутя граф.

– Так что же вы, ваше благородие, не знаете? На дворе война.

– Как война? – удивлено, с насторожением, спросил Сиверс.

–Вот-так ваше благородие немчур с австрияками пойдём бить. – с воодушевлением ответил солдат и пошёл дальше клеить листовки.

Сбитый столку Никита побежал к Елизавете Дмитриевне. Бежал пока не обессилел, пока стоял и пытался отдышаться увидал Елизавету, которая плачет и смотрит на офицера при параде.

–Что же *АХ* вы *АХ барышня плачете? – с отдышкой спросил Сиверс.

–Да братец мой родной на войну едет, так ещё и вас наверняка заберут- рыдая произнесла Лиза.

–Ну что же вы из-за таких пустяков плачете, вернёмся мы до Рождества Христова живые и здоровые, уверяю вас.

–Если бы всё было так…

Ещё никто не знал, чем обернётся это война для Европы, какие смерти и разрушения принесёт она…

Шёл август 1914 года люди по всей Европе с улыбками на лицах шли в пункты призыва на защиту своих империй, семей и интересов. Они думали, что это будет приключение или ритуал взросления, который обернётся сокрушительной победой над врагом и возвращением до Нового Года, но скажу вам так никакое это было не приключение…

Как только Никита распрощался с родителями и Елизаветой Дмитриевной, он пошёл в свою гвардейскую дивизию для несения боевого долга.

«Я вспоминаю момент перед отправкой на фронт. Мы встали перед Зимним Дворцом всей дивизией и увидели Николая II, который высказался о войне и о нашем успехе в ней, потом перед нами прошёл священник, как зовут хоть убей не помню, акропил нас и наши знамёна святой водой и зачитал молитву, после чего мы взяли оружие, припасы и выдвинулись к поезду.»

Граф Никита Сиверс ещё не знал через что придётся пройти ему и его стране, пока что он, шутя со своей дивизией ехал на позиции в Восточную Пруссию защищать Российскую Империю.

15 августа Сиверс был на границе с Германской Империей и готовился к наступательной операции. Как унтер-офицер Никита мой отсидеть в штабе, но он был как Суворов – отец и брат своих войск, поэтому со штабом фронта Сиверс обсудил его решение идти в атаку вместе со своими бойцами. После не долгого обсуждения ему дали возможность погеройствовать, но с условием того, что он будет информировать и контролировать ситуацию в бою. Сиверс с воодушевлением и небольшим страхом ждал этого момента, он подготовил шашку и прочистил свой револьвер по 100 раз и вот настал час атаки.

Утром 17 августа по свистку графа Сиверса солдаты вылезли из окопов и побежали на врага в полный рост, Никита шёл впереди всех. Его руки тряслись, но он достал шашку и Наган и был готов сражаться. Огонь не заставил себя ждать и сразу после подъёма русских войск, немцы начали стрелять из двух самых страшных видов оружия: пулемётов и артиллерии. Звук выстрелов оглушил графа, и он пошатнулся, затем он начал слышать крики то справа, то слева. Оглянувшись, он увидел своих солдат которых раскидывало       в разные стороны от выстрелов из пушек. После увиденного Никита скомандовал прибавить ходу, как возле него упал снаряд.

«Я отлетел на 2-3 метра и упал на труп своего бойца, я посмотрел на него и на лице его увидел рану безобразную, скорей всего осколком поразило. Жалко его, помню как он громче всех кричал что убьёт немца первей всех, но я был ещё жив и надо было что-то делать иначе буду на его месте.»

С этой мыслью граф поднялся с писком в ушах и крикнул что было мочи: «В АТАКУ!», и сам побежал на немчур. Через 10 минут крики и выстрелы прекратились русские заняли этот окоп. Никита просто сидел с окровавленной шашкой и смотрел в пустоту. В его голове крутилась картина: молодой немец смотрит направо и хочет застрелить русского солдата, граф Сиверс прыгает внутрь окопа и зарубает гада шашкой, немец падает и взгляд его останавливается на нём. Взгляд этого парнишки преследовал Никиту в течение всей оставшейся жизни.

Из всего отряда Сиверса в 20 человек выжило 8. На позиции с громкими овациями пришёл штаб и начал поздравлять графа с победой, но для Сиверса это была не какая не победа. Всё ещё было впереди. Штаб доложил Никите о следующей задаче: фрицы отступали и надо было преследуя их овладеть городом Шталлупёнен. Граф молча встал и пошёл на переднюю линию фронта для того, чтобы пойти в ещё одну бессмысленную атаку, как услышал от генерала напутственные слова: «Ты главное не боись, иди твёрдо, они равняются на тебя», который указывал на солдат в недоумении или контузии.

После этого последовали ещё атаки, и ещё, и ещё пока не был взят сам город Шталлупёнен. Только после этого наступила недолгая передышка и Никита решил почистить свою шашку от свежей крови. С таким же воодушевление что и при первой встрече штаб доложил графу, приказ главного командования: окопаться возле города и ждать контрнаступление немцев. На вопрос графа о пополнении весьма поредевшей дивизии офицеры лишь пожали плечами и указали, мол вам же и так 2 пулемёта выдали, так что держитесь. На мгновенья Никита забыл, о войне, о том бое и вспомнил родовое поместье, родителей и Елизавету Дмитриевну. Тогда юношу осенило и тот сразу же побежал в деревянную землянку выделенную для Сиверса и его заместителя Клима Панова отличного боевого офицера служившего ещё во время Русско-Японской войны для написания писем для Лизы и его родителей.

Письмо родителям: «Здравствуйте, матушка и батюшка, пишу вам из землянки прям перед линией фронта, жив и здоров. Только что побывал в первом бою, но вы не бойтесь, я как настоящий офицер не дрогнул и бил гансов как завещал Царь-Император. Увы больше писать не могу, люблю и целую, ваш сын Никита Ильич Сиверс.»

Письмо Елизавете Дмитриевне: «Здравствуйте, госпожа Елизавета. Шлю вам пламенный привет с фронта. Увы с вашим братом мы оказались в разных частях фронта и не могу заявлять о его благополучие, но, уверяю вас, с ним всё будет в порядке. Сам же я жив и здоров, и готов защищать нашу необъятную Родину за 2! В целом очень напуган обстановкой, увидал мёртвых соотечественников и скажу вам что запах тут стоит ужасный. Но вы же помните главное правило: «Не умирать». Так что свою часть уговора я выполню. Больше писать не могу, прощаюсь ваш дорогой друг граф Никита Сиверс.»

После написания писем граф пошёл ужинать вместе с солдатами в закутке окопа – решил расспросить их что они думают о фронте.

– Ну что, братцы, разрешите присесть – спросил граф у солдат.

– Да, конечно, ваше благородие – хором ответили они.

Граф сел в круг бойцов и осмотрел всех.

– Ну что как вам? – спросил Никита, указывая на котелок одного из солдат.

– Да простая каша со шрапнелью, ваше благородие!

– Что за каша такая? – удивившись и улыбнувшись ответил Сиверс.

– Да как это так, вы не знаете? Перловку у нас так кличут в простонародье. – Со смехом ответил боец.

– А вот теперь понял.