Тогда-то меня и накрыло. Я не выдержал, развернулся и пошел в его сторону. Он замешкался и не сразу понял, что нужно делать. Затем тоже развернулся и пошел, но я нагнал его, схватил за руку и закричал, еле сдерживая эмоции: «Прекратите следить за мной! Миронов умер! Вы добились того, чего хотели! Прекратите отравлять мою жизнь!» После этого я впал в ступор, меня затрясло, и из глаз потекли слезы. Я просто не мог контролировать свое тело, оно отказывалось меня слушать. Руки и ноги дрожали, так что я упал на колени и просто тихо плакал, уставившись в одну точку. Дыхание тоже не подчинялось, оно стало отрывистым и беспорядочным, давление повысилось. Я чувствовал, как вены на голове и шее надулись, было ощущение, что по ним течет не кровь, а расплавленный свинец.

Мужчина немного напрягся, но ничем помогать мне не стал. Просто сказал: «Не понимаю, о чем вы…» – и пошел прочь. А я так и остался стоять коленями на сырой земле.

Потом панические атаки повторялись. Но редко. Примерно раз в полгода, когда эмоций накапливалось слишком много и они переливались через край.

Я решил приостановить свои поиски Виктора Демьяновича. Это было опасно для меня и моих близких. Хотя на подобный риск я готов был пойти, но помимо прочего продолжение поисков было опасно для самого Миронова, если он, конечно, еще жив и прячется где-то в городе.

5

Среди неопознанных мужских тел за последний месяц не было ни одного похожего на МВД. Я продолжал проверять все тела еще месяцев пять, но так ничего и не обнаружил.

Думаю, они просто его уничтожили, чтобы замести следы. Просто стерли Виктора Демьяновича из этой жизни, не оставив ни единого шанса близким и родственникам похоронить память о нем по-человечески.

После того случая с истерикой за мной перестали следить или просто делали это деликатно. Во всяком случае, я никого не замечал, и черный автомобиль больше не появлялся ни возле моего дома, ни возле места работы. Тогда я снова начал потихоньку разыскивать своего товарища. Решил зайти с другой стороны и стал искать Светлану.

Мы с ней практически не были знакомы. Я как-то раз или два встречал их с Мироновым на улице, примерно знал район, где они живут. Виктор Демьянович оберегал свою личную жизнь, и мало кто знал, где и с кем он проводит вечера. Для него это было важно, но я помнил, что сын Светы проходил по делу того маньяка в маске, и в материалах дела был его адрес. Оттуда я и выяснил, где искать последнюю квартиру Миронова в этом городе. Но она была уже продана. В агентстве недвижимости отказались давать координаты продавца. Да и вряд ли бы это что-то дало. Света продала квартиру дистанционно, и, по словам агента, он даже ни разу ее не видел.

Оставалась последняя зацепка – номер телефона, который значился в деле.

Я попросил оперативника Александра помочь мне. Мы с ним поговорили о Миронове. Я сказал, что не уверен в его гибели и хочу разыскать, что, возможно, он попал в беду и ему нужна наша помощь. Саша охотно помог мне. Миронов был его начальником долгое время, коллегой. Они не дружили, но очень хорошо общались. И хоть Александр не был в восторге от моих поисков, он все же согласился. Помочь мне означало помочь и Миронову. Оперативник выяснил, что телефон этот больше недействителен, но последний раз он выходил на связь из Севастополя.

В свой ближайший отпуск я поехал на юг. Севастополь – очень удачное место. Здесь можно было совместить и отдых, и поиски. Даже не знаю, можно ли было назвать эти жалкие попытки поисками. Севастополь – большой город. Первые дни я просто осваивался, загорал и купался, обдумывая возможный план действий. Но на ум ничего не приходило. Как искать? Где искать? Куда можно обратиться? Спустя три дня мне надоело валяться на песке в компании своих деструктивных мыслей, и я решил сделать хоть что-нибудь.

Я подумал, что Света вряд ли меняла имя. В конце концов, она не до конца понимала серьезность ситуации и надеялась, что в скором времени Виктор Демьянович ее как-нибудь разыщет. Я прошерстил социальные сети, но результат был нулевой. И даже если бы я ее нашел в Интернете, то не стал бы писать. Мне не хотелось лишний раз ее пугать. Наверное, если бы я нашел Светлану, а рядом с ней увидел бы МВД, то вряд ли стал бы мешать их новой жизни. Просто на моей душе стало бы чуточку спокойнее.

Я слонялся по городу, выглядывая во встречных людях Свету, но итог был нулевой. Так безрезультатно прошла большая часть моего отпуска. За два дня до отъезда я решил купить немного сувениров и забрел на Центральный рынок, который располагается в самом центре города, на улице Щербака. Оказалось, это место притяжения всех жителей города, многие частенько ходят сюда за продовольствием, особенно летом. Свежие овощи, фрукты, домашнее вино, настойки, травы – чего только тут не было… Я как будто оказался на восточном базаре. Тут были даже лотки с огромными бадьями специй.

Я ходил между рядами там, где торговали овощами и фруктами, когда вдруг заметил одного мальчика, вернее, парня лет тринадцати – четырнадцати. Он что-то крикнул маме, и мне его голос показался знакомым. «Возможно, просто встретил где-то еще на рынке», – подумал я.

Но парнишка развернулся, и я его узнал. С трудом, но все же узнал. Это был… Степа, кажется. Тот самый парень, которого мы поймали, когда он положил послание убийцы в маске под дворник служебной машины, тот, который разносил послания от убийцы, по глупости и доверчивости, конечно. Я не сразу это понял. Вначале возникло что-то вроде ощущения дежавю. Мысль о том, что я уже где-то его видел, меня не отпускала.

Именно на Центральном рынке я тогда и встретил Светлану. Мы чуть не столкнулись лоб в лоб. Но, увидев Степу, я осторожно развернулся и пошел в противоположную сторону, аккуратно выглядывая его маму в толпе. Она могла помнить меня, и я не хотел быть узнанным, поэтому надвинул свою соломенную шляпу посильнее на глаза и стал искать ее взглядом. Нашел…

Света шла в нескольких метрах от сына с холщовой сумкой на плече и выбирала фрукты. Что и говорить, она, конечно, была очень красива, особенно здесь, на юге, в легком летнем платье и элегантной шляпе. Из-под платья виднелся большой живот. Я даже ахнул. Света была беременна! Рядом с ней шел какой-то мужчина, они разговаривали, Света смеялась, мужчина помогал ей нести тяжелые сумки с продуктами. Он нежно коснулся ее плеча, улыбнулся, она улыбнулась в ответ, что-то сказала.

Это был далеко не Миронов. Это был новый ухажер женщины, может, даже муж.

Я понял, что увидел все, что мне было нужно, и через два дня уехал домой с тяжелым сердцем.

6

Между тем, если вы еще живы и когда-нибудь прочитаете эти строки, знайте, Виктор Демьянович, жизнь моя протекает ровно. Больше особо и прибавить нечего. Да, пожалуй, «ровно» – лучшее слово для описания моего настоящего внутреннего и внешнего состояния. Можно еще сказать, что мне немного тоскливо, но это сезонная хандра.

Я по-прежнему одинок. У вас хотя бы была Светлана в последние месяцы вашей жизни. Я не знаю, сколько отмерено мне, но пока мой путь протекает в одиночестве. И даже не знаю, отчего так? Пожалуй, проблема все-таки во мне. Проклятый характер, его же никуда не спрячешь. Все хотят властвовать над тобой, но лично я этого не терплю. Мне нужна свобода. Я свободу люблю. Когда нужно быть мягким, я излишне жесткий. Когда от меня ждут жесткости, я веду себя крайне мягко. Какой-то порочный круг. Порой всеми этими размышлениями я сам невольно загоняю себя в угол, но как же иначе находить ответы? Только если задавать много вопросов и постоянно думать. Думать, думать и еще раз думать! Думать – это мое хобби. Долгое время меня пытались убедить, что это моя слабость, но так говорили те, кому мешал умник на их пути. Теперь я знаю, что мои размышления и умозаключения – это моя сила. Хочется, чтобы меня любили таким, какой я есть. Тьфу! Почитать мой дневник – какая-то приторная ваниль. Но даже здесь я стараюсь быть честным перед собой и записываю даже те мысли, за которые потом мне, возможно, будет стыдно.

Нет, не будет! Я даю слово самому себе впредь не бояться своих слабостей. В общем, я соткан из противоречий и обилия мыслей на самые разные темы. Они переполняют меня, поэтому дневник – отличный способ разгрузить голову и не дать себе свихнуться.

О чем это я? Ах да, я один. Вот литературщина пошла! Надо писать проще, понятнее, легче, не стараться быть на бумаге тем, кем не являюсь. Наверное, если бы я был известным писателем, то эту истину передавал бы ученикам. Быть, а не казаться.

Итак, я один. Так было не все эти пять лет. Конечно, были романы, были интрижки. Но все это продолжалось не больше полугода. И каждый раз приносило много боли. В какой-то момент я потерял всякое желание продолжать эти бессмысленные поиски и долгое время прекрасно чувствовал себя в одиночестве. Но потом вдруг что-то перемкнуло внутри, и я понял, что хочу любить и быть любимым. Как у вас со Светой, Виктор Демьянович! Так же.

Я всегда считал себя человеком трезвого рассудка и разума, но вот теперь мое сердце открылось для нового чувства. Оно было мне необходимо, я нуждался в ком-то. Возможно, это было также связано с тем, что мне нужна была поддержка, как и любому живому человеку.

Пишу дневник, а такое ощущение, что общаюсь со своим мертвым наставником и товарищем. Шизофрения какая-то. Но так действительно проще, легче! Никто же, кроме меня, не сможет это прочитать. А если и прочитает, то, скорее всего, будет так же, как и с вашим письмом – прочтут уже после смерти.

В голове много размышлений о случившемся, и с каждым днем за эти пять лет их становилось все больше и больше. У меня появилось стремление к любви. Казалось бы, это светлое стремление, но любовь всегда идет рука об руку с болью. Значит, я, сам того не осознавая, стремлюсь к боли. Весь мой опыт работы патологоанатомом и судебно-медицинским экспертом лишь подтверждает это предположение. Люди стремятся к страданию, к боли. Или это чисто русская черта характера? Через страдание к очищению. Но подобное поведение и стремление можно назвать девиантным, ведь это не должно быть нормой. Человек должен стремиться к счастью, радости, благополучию, к так называемой атараксии. Но этого не происходит…

И тогда у меня возникает другой вопрос: чем же тогда нормальные люди отличаются от маньяков, чье поведение также классифицируется как девиантное, то есть отклоняющееся от нормы? Понятно, что нормальные люди не убивают друг друга, нормальные не испытывают от этого удовольствие. Видимо, в этом и заключается разница. Маньяки стремятся к удовлетворению себя. Они берут и получают то, что хотят. Это не отменяет преступность их помыслов и абсолютное неприятие с моей стороны и со стороны общества подобного поведения. Но почему мы все отклоняемся? Отчего никого не смущает, что мы несчастны? Девиантное поведение с течением времени стало нормой.

Думаю, это же и погубило Виктора Демьяновича. Он, в отличие от многих, стремился к взаимопомощи, он отдавал себя своему делу и в итоге отдал без остатка. Был ли он несчастен? Не знаю. Наверное, да. В его случае нельзя быть счастливым до тех пор, пока в мире полно других несчастных. Стыдно быть счастливым! Боль – это кульминация всего.

Я не ставлю дат в своем дневнике. Просто каждый день сажусь и что-нибудь пишу. Когда-нибудь потом я прочитаю все свои записи от начала до конца, и из этого получится летопись моей жизни.

7

Вчера мне исполнилось тридцать лет. Странный возраст. Все вокруг твердят, что это экватор, дальше старость. Кто-то к этому возрасту еще страдает инфантилизмом, а многие мои друзья и одноклассники уже разбрелись по семьям, воспитывают детей, строят карьеру. Теперь мне тридцать, но телом я похож на двадцатипятилетнего, умом на глубокого старика, а страхами и чувствами – на ребенка. Вот такой парадокс. Но для меня, кажется, наступает новый интересный этап. Я двигаюсь дальше и, кажется, начинаю понимать, что мне нужно.

Я никому не рассказывал об этом – делал все втайне. С сегодняшнего дня я являюсь владельцем детективного агентства «МиРо». Название – это аббревиатура из первых букв моей фамилии и фамилии Виктора Демьяновича. Дань памяти и уважения моему товарищу. Таким образом я решил продолжать его дело. Я по-прежнему продолжаю оставаться практикующим патологоанатомом и судебномедицинским экспертом, а агентство – это, скорее, хобби, небольшой бизнес, который немного приближает меня к тому, что всегда меня манило, – к разгадкам тайн и секретов.

Содержать собственное детективное агентство оказалось не так просто. Пока не было ни одного по-настоящему интересного дела, такого, что могло бы хотя бы слегка заинтересовать Миронова, и уж тем более такого, которому он мог бы позавидовать. Для того чтобы выйти в ноль, приходится заниматься всякой ерундой – искать пропавших кошечек, собачек, сбежавших из дома к друзьям школьников, проверять супругов на измены и так далее.

Однако потихоньку дело начинает приносить небольшой стабильный доход, и меня это радует. Думаю прикупить себе машину. Всегда мечтал о своем автомобиле, и, наверное, через пару месяцев моя мечта станет реальностью. Мне кажется, я это заслужил. Теперь, когда я не свожу концы с концами, можно задуматься о семье.

Перечитываю записи последних лет и вижу, что черствею с каждым годом. Мне это даже нравится. То, что раньше меня сильно впечатляло, теперь лишь немного удивляет. Защитные механизмы организма и мозга работают безотказно.

А мысли о семье… Пожалуй, рано или поздно они посещают каждого. Я человек, скорее, прагматичный, хотя и романтик, поэтому к этому делу буду подходить крайне серьезно и обстоятельно. Любовь и взаимопонимание – это не страсть, они приходят не сразу и проверяются временем.