Мужчина улегся на земле, любуясь тем, как быстро бегут маленькие облачка по небу. Простые, легкие, ничем не связанные они мчались по режущей глаза голубизне с завидной быстрой и свободой, которой так не хватало ему.

– Не волнуйся, Алексий.

– С чего вы взяли, отец, что я волнуюсь?

– Ты стучишь ногой по земле. – Бевз осекся и понял, что и вправду стучит ногой и неизвестно, как долго. Слишком задумался.

– Да это я так… Просто думаю. Сами понимаете, в каком мы с девочкой положении. Прикидываю варианты, – похоже, старик был просто не способен не лезть не в свое дело.

– Оно понятно. Знаешь, я ведь на хорошем счету у людей. Обычно ничего не прошу. А могу и подсобить вам с малюткой. Замолвлю словечко, попробую пристроить вас куда. Меня послушают. Вот ты что умеешь делать?

– Да все помаленьку, – приподнялся он на локте. Надо же было показать хоть какую-то заинтересованность. – И с конями умею работать, ну и по хозяйству всякое… Где что потащить, куда что приделать…

Бевз рассматривал пустой лес с его рядами бесконечных стволов. Почему-то ему показалось, что за ним кто-то следит, чей-то придирчивый, невидимый взгляд. Бевз передернулся. И почудится же такое.

– Она тут, – указал рукой Радомир на девочку, которая устроилась рядом со стволом и завороженно разглядывала листочек, временами поглядывая в пустоту, будто играла с кем-то в прятки. Видно, старик решил, что он искал взглядом эту малявку.

– Да, конечно. Знаете, мы очень вам благодарны, святой отец …

– Не стоит меня так звать! – отмахнулся тот, но Бевзу было все равно.

– Это очень здорово, но у меня уже есть план. Не волнуйтесь за нас. Мы пройдем подальше на восток с вами, знаю я там одно селеньице, там нам будет хорошо.

– Что ж, как скажешь. Но вот за Аленку боязно. Не хочется ее по лесам таскать, раз тут так опасно. Да и путь для нее не особенно близкий.

– Она справится. Сильная. Вся в папку. Да, Алена?

«Пусть только попробует не справиться, я ее за волосы потащу…»

Девочка не отвечала. Каждый раз, когда он обращался к ней напрямую, она покрывалась предательским румянцем и затихала. Ее и так нельзя было назвать особенно говорливой.

– Есть хочу, – наконец выдавила она из себя.

– Ты же недавно только яблоко скушала. «И закапала меня своими мерзкими слюнями».

Алена просто пожала плечами и выжидающе взглянула на него. Это начинало раздражать. Так на нее никакой еды не напасешься.

– Держи, – бросил он ей последнее яблоко. Девочка тут же радостно на него набросилась, начиная чавкать от удовольствия. – И с дедушкой поделись.

– Ой, не надо, – только отмахнулся тот, доставая флягу – Я не хочу есть.

«А я хочу, старый хрен» – думал он, с сожалением наблюдая за тем, как яблоко постепенно исчезает из небольших ручек. «Это было мое яблоко, маленькая засранка».

– Вот и славненько, – сказал Бевз, поднимаясь, лишь бы не видеть, как последние куски яблока скрываются в этих пухлых, мерзких губах. – Думаю, можно идти дальше. А то как бы в темени не шагать. Места все-таки дикие.

– Алена, ты готова? – спросил старик, девочка смущенно опустила глаза.

– Конечно, готова. Идем, девочка. – но мелкая почему-то не двигалась, расправляя свое жалкое платьице. – Ты же не хочешь гулять в темноте, да? В темноте выходят медведи. Надо успеть до темноты. Медведям нравятся маленькие девочки.

Ее глаза округлились, и она тут же встала. Встретив не очень одобрительный взгляд старика, он просто пожал плечами. Дети.

Весь остаток дня прошел довольно мирно. Они сделали еще пару привалов, с каждым из которых Бевз ощущал все больше усталости. Еды не было. Временами приходилось сажать маленькую пиявку себе на шею, да еще и идти медленно. Он привык действовать быстро, стремительно. Если шаг, то на пол-лиги, если удар, то быстрее ветра, а тут приходилось идти как на прогулке. Это раздражало, а натёртая шея, только усугубляла впечатление, напоминая о виселице, что его ждала. Благо, старик хоть для своего возраста шел весьма бодро. Вот, что с людьми бродячая жизнь делает. Большую часть пути он лишь временами задавал всякие мелкие вопросы, и рассуждал о местных порядках, что Бевз слушал вполуха.

После полудня им дважды попадались небольшие повозки с хмурыми людьми, которые явно не были рады встретить путников, однако, каждый раз, когда незнакомцы замечали девочку, лица их постепенно разглаживались. Один даже бросил ей яйцо.

– Ух ты! – говорила она, жадно разглядывая подарок.

– Дай-ка сюда, – ловко выцепил Бевз яйцо. – А то разобьешь ненароком. Вечером дам, это нам на ужин.

«Мне на ужин».

Поневоле, подумалось, что с девочкой он может, не расстанется так быстро. Ее можно было выгодно использовать, люди жалостливы, могут и еды какой подкинуть или несколько медяков, а то и на ночлег взять. А уж у них в домах точно найдется, чем разжиться.

День клонился к своему завершению, поднялся сильный ветер, и Бевз в своем простецком мешковатом одеянии поневоле поежился. Девочка тоже начала ныть, все время говоря: «Я устала», «Я хочу спать», «Долго нам еще идти?»

Он каждый раз отвечал «Скоро придем», лишь бы она заткнулась. Хотя он и сам надеялся оказаться где-нибудь в теплом месте, где можно спокойно поспать. Старик же словно не нуждался в отдыхе, да еще пуще того, становился все более мрачным и молчаливым. К счастью, вскоре впереди лес начал расступаться, а за деревьями показался дым из труб.

– Кажется, пришли. Вот они – Дровки.

– Да, мы на месте, – старик как-то чудаковато принюхался к воздуху и поморщился. Бевз ничего не почувствовал, но у блаженных странников свои причуды.

– Может на ночлег к кому попроситься?

– Да, вон как раз к тому дому и пойдем, – указал Радомир на небольшой домишко, стоящий на отшибе. Вся деревушка была поделена пополам небольшой речкой, а домики расположились по краям ее склонов.

Бевз не стал спрашивать, почему тот хочет именно в этот дом, выбор показался ему подходящим, потому как показываться в деревне ему не хотелось. Он посмотрел на свои замотанные в ткань руки. Чем меньше людей, тем лучше.

Когда они подошли ближе к дому, то старик внезапно остановился.

– Вам лучше подождать снаружи. Я поговорю с хозяевами. Как дам знак, входите. Но не раньше. Все понял?

– Чего уж не понять, – буркнул Бевз, совсем не радостный от такой неожиданной смены тона старика. Из доброго дядюшки он превратился в какого-то строгого командира. «Ладно, пусть пока задирает нос, коли считает, что я рожей не вышел».

Скрестив руки на груди, так было теплее, он следил за тем, как старик постучал в дверь. Потом быстро что-то сказал, когда ему отворили, и скрылся внутри.

– Я замерзла.

– Не канючь.

– Что это такое?

– Значит, не приставай ко мне. Видишь, старикан пошел разбираться.

– Тут холодно, – пожаловалась девочка, будто совершила какое-то открытие.

– Терпи, – мрачно ответил он, ощущая, как сумерки наползают все сильнее, а воздух, который раньше был теплым, начинает кусать за руки его самого. Где-то в деревне начали зажигать огни внутри домов. Никто в округе, к счастью, не шатался, чтобы заметить его.

Он просто уставился на дверь, ожидая, когда их позовут. Но время шло, а старик так и не появлялся. «Ядрена вошь! И что он там может делать? Уж не забыл ли обо мне, старый хрен?»

– Я устала. Где мы будем спать?

– Утихни, – выплюнул он слова.

«Пойду посмотрю, что там происходит».

Он уже хотел пойти вперед, когда изнутри дома донеслись крики. Шум. Потом будто что-то разбилось. Время остановилось. Чтобы там не происходило, это было что-то плохое. Инстинктивно, он потянулся к ножу, когда дверь дома чуть не слетела с петель. Какой-то мужчина упал, потом с тяжестью поднялся и поплёлся вперед, с трудом разбирая дорогу. Его водило из стороны в сторону, как пьяного. А еще он смеялся. Так смеялся, что внутри у Бевза все похолодело. Такого смеха ему еще не приходилось слышать. В следующее мгновение на пороге возник сам старик. Его волосы были растрепаны, по виску стекала небольшая струйка крови. В этот момент он напоминал какого-то варвара с копьем. Глаза горели, а воздух вокруг него чуть ли не вибрировал. Такое преображение оказалось для Бевза неприятным сюрпризом, он был уверен, что разбирается в людях.

– Ха-ха. Думаешь… остановишь меня, глупец? – не говорил, а будто выхаркивал слова человек, который так и не мог принять вертикальное положение. Его словно свернуло какой-то силой. – Я – ураган. Я – темная ночь. Я – шепот глубоких подземелий. Ахаха.

Странник ничего не сказал, на Бевза тоже не взглянул, просто медленно спускался с порога, а потом так же медленно начал приближаться к странному мужику.

– Тебе нет здесь места.

– Что ты знаешь? – фигура кряхтела и заваливалась на бок, каждый раз, когда пыталась распрямиться – Это земля принадлежит мне! Тебе не победить! Взгляни на себя. Ты жалок!

Радомир взял свою палку на манер копья и шел вперед, будто охотясь на кабана. Сгорбленный мужчина перестал двигаться, встав боком, он просто наблюдал за приближением старца. И улыбался. Очень мерзко. Из его перекошенного, в каком-то диком припадке, рта капала слюна. Бевз стоял как идиот, с ножом в руке, не зная, что делать.

– Скоро ты узнаешь, что такое боль! Ха-ха.

Дальше произошло вообще нечто странное. Старец просто сделал выпад вперед, ударив посохом человека прямо в лоб. Тот издал какой-то жуткий вопль, и растянулся на земле. Все стихло. Но лишь на мгновение. Где-то вдалеке завыла собака, потом еще одна. Или это были волки? Мерзкие мурашки бежали по его спине, а он продолжал так же молча стоять.

Человек на земле не двигался, зато начинал выглядеть иначе. Перекошенный рот приходил в норму, возвращая лицу привычное выражение, а не вид чудовищной маски. Радомир устало упал на колени, обхватив руками посох, потом вздохнул и приложил ладонь ко лбу валяющегося человека.

– Это что еще за срань господня?! – закричал Бевз, когда к нему вернулась способность говорить.

– А? – седой словно не видел его. – Ах, это. Излечил мужчину. Ты это… Заведи девочку в дом, а потом помоги втащить его внутрь. Там еще хозяйка на полу лежит без сознания. Не обращайте внимания. Испугалась. Думаю, лучше переждать у них дома. Вряд ли после этих криков кто-то захочет пустить нас к себе. А я очень устал. Очень.

Радомир III

Ему было прекрасно известно, что даже после таких криков никто к дому до утра не сунется. Крестьяне остерегутся являться на ночь к больному, от которого слышались чудовищные звуки. А, значит, время на то, чтобы передохнуть, было. Но он ничего не знал про то, что случилось с этим мужчиной. Все было иначе, совершенно иначе, чем обычно. И даже по-другому, чем в случае с мальчиком из Серой ямы. Те же самые слова, что и в прошлый раз. Такого раньше не бывало. И он сопротивлялся. Не просто метался на постели, как остальные. Мужчина ударил его кувшином и попытался сбежать. Здесь было над чем подумать. И от этих мыслей внутри все лихорадочно дрожало и звенело.

Тяжелые мысли владели разумом, не отпуская даже во сне. Что-то темное сгущалось вокруг, Радомир чувствовал, липкие щупальца тянулись из мрака, а он не мог ничего поделать. Он дергался, извивался, но ощущал – они все ближе.

Вот почему, когда он проснулся от солнечных лучей, заглядывающих в окно, то ощутил будто вообще не спал. Удивительно, стало еще хуже, чем до сна. Ни о каком отдыхе не могло идти и речи.

Радомир осмотрелся. Женщина еще спала на кровати, у нее был сильный шок, рядом лежал мужчина, который видимо, тоже не пришел в себя. На сундуке невдалеке посапывала Алена. Взглядом он встретился с сидящим у порога Алексием.

Алексий не спал, а смотрел прямо на него. Челюсти были сильно сжаты, а в глазах плясали неясные огни. Алексий беспокоил его, напоминал голодного волка, хотя и пытался прикинуться добряком.

– Он не спал всю ночь, – сказал Малин. – Вел себя, как запертый зверь. Блуждал из угла в угол и принюхивался. С кем ты связался, Радомир?! Я же говорил, что с ним что-то не так! Я ему не верю. Это какой-то разбойник, использующий бедную девочку.

– Редкий случай, когда я согласен с ним, – покачал головой Анслав, сидящий на табурете. – В пути он вел себя слишком странно. А ночью и того хуже.

«Его можно понять».

– Как спалось?

– Никак, – отозвался Алексий, продолжая так же пристального глядеть, прядь сальных волос закрывала один глаз. – Я не спал.

– Почему?

– Почему?! – поднял голос здоровяк, но тут же осёкся, когда мужчина на постели шевельнулся. Алексий следил за ним очень пристально, держась за бок. – И т… вы еще спрашиваете? Я бы хотел понять: что такое случилось вчера? Если бы девочка так не устала, я не смог уложить ее спать. Вы-то решили вздремнуть, как только мы затащили этого субчика сюда.

«У него там нож, определенно, нож».

– Я бы и сам хотел знать, что это было, – пожал Радомир плечами, с трудом поднимаясь, спина затекла просто безбожно, сковывая движения.

– Так вы не знаете?

– Нет. Я его вылечил.

– Вылечили? От чего? Он же безумен!

– Не совсем. – Радомир осматривался по сторонам, ища где его фляга. Пить хотелось жутко. Куда сильнее, чем с бодуна. Рот превратился в сухую глину.

– За сундуком поищи, – добавил Слав. Малин не сводил взгляда с Алексия. Вилман, как всегда, куда-то задевался.

– Ах, вот где она, – сказал он, доставая завалившуюся флягу. Он слегка прошелся по волосам девочки, когда та шевельнулась. «Нет, это все-таки не она». К величайшему разочарованию во фляге осталась лишь пара глотков. Нужно было быстрее найти где-то воду.

– Так от чего ты его вылечил?

Алексий занял какое-то странное положение. Он вроде бы сидел, привалившись к стене, но чувствовалось, что в любой момент он готов сорваться с места. Или даже броситься на кого-то. Радомир со всей ясностью осознал, что сейчас он очень слаб и вряд ли сможет с ним справиться при случае. Вчерашнее событие вымотало его куда сильнее, чем он рассчитывал. Использование могущества, которое давало ему возможность сладить со скверной превратилось в сопротивление беспощадному горному потоку. Волны тепла заливали его. И он понятия не имел, что случится, если они погребут его под собой. Поэтому вчера он боролся не только со скверной, но и самим собой.

– Говорят, эти люди одержимы, – вздохнул Радомир.

– Кем? Погоди… Ты имеешь в виду, что они на самом деле одержимы? Бесами?

Кажется, напускное уважение Алексия улетучилось, он с легкостью перешел на «ты».

– Да, наверное, я не очень хорошо в этом разбираюсь. Просто умею избавлять людей от … болезни.

«Но недостаточно хорошо».

– И это всегда… так? – на последнем слове здоровяк сделал особенное ударение.

– Нет. Это случай особый. То, что было вчера, это… очень необычно. Я к этому не был готов.

– Я заметил.

Радомир проследил за его взглядом и дотронулся до виска. Кровь уже засохла.

– Обычно все иначе. Этот случай какой-то особенный.

– Жирный попался?

– Чего?

– Ну, бес, видно здоровенный оказался.

– Аааа. Не знаю. Не знаю, – повторил он, идя к выходу.

– Постойте-ка. А вы куда, отче?

«Снова начал выкать, видать, успокоился».

– Мне надо на улицу. Попить, воздухом подышать.

– И оставите меня с этим.. этим… – он ткнул рукой в мужчину, еле заметно дышащего на кровати. – Я тоже пойду с вами.

– А как же девочка?

Алексий словно только что о ней вспомнил и не смог скрыть разочарования.

– Да, конечно… Придется ее разбудить.

– Нет нужды. Она устала. Вам с ней нечего бояться, этот человек уже не опасен.

– Вы же сами сказали, что с таким раньше не сталкивались. Откуда вам знать?

«И вправду, откуда?» Радомир еще раз посмотрел на тело, лежащее на кровати. Сейчас и не скажешь, что не так давно он пытался его убить и вел себя, как одержимый, пошатываясь и говоря загадочные вещи. Ему нужно было серьезно все обдумать.

– Просто я чувствую. Верь мне, Алексий.

Малин презрительно фыркнул.

– Даже такому, как он, точно не стоит повторять наших ошибок.

– Побудь здесь. Я ненадолго. Мне надо прийти в себя.

– А, если они очнутся? Эта тетка, например? Или, если придет кто-то из местных? Я, знаете ли, в курсе их привычек. У них тоже есть свои способы бороться с бесноватыми. Всадят вилы мне в брюхо и спрашивать не станут кто такой и откуда. Нет человека, нет бесов.

«Хотел бы я, чтобы все было так просто…»

– Не бойся, – Радомир с трудом обошел его. – Я рядом. Если что – просто позови.

– Будьте покойны, отче. Мой крик вы точно услышите. И не расстраивайтесь, если я этому мужику снова по башке дам, чтобы успокоить.

Радомир хмыкнул и вышел на улицу. Воздух, конечно, не принес облегчения. Эта скверна еще пропитывала все вокруг, но уже меньше, чем вчера. Видимо, зараженных здесь было немного. И все-таки: почему этот человек вел себя так странно? Такого никогда не было, они всегда просто лежали в постели… И эти слова: «Я – ураган. Я – темная ночь. Я – шепот глубоких подземелий», что они означают? Может ли в них быть скрытый смысл?

Сколько бы он ни ломал себе голову, яснее не становилось. Знал он одно место, где могли найтись ответы. Но это последнее средство.

Жажда оказалась куда сильнее, чем он смог ожидать. Возле домика был колодец, и за один присест целое ведро воды оказалось осушено. С помощью второго он наполнил флягу. Рядом с домом никто не показывался, да и внутри ничего не было слышно. И хотя это нельзя было назвать добрым знаком, он все равно позволил себе немного расслабиться.

– Как ты? – оборачиваться не нужно было, чтобы узнать голос Слава.

– Все нормально.

– Ты уверен? Обычно, когда ты так говоришь что-то случается.

– Да, просто устал. Мне надо прийти в себя.

– Понимаю… Знаешь, Радомир, в этот раз все было по-другому. Мне это не нравится, все становится хуже, хотя мы прилагаем даже больше усилий, чем раньше. Каждый день больных прибавляется, а теперь еще это…

– Неважно, мы разберемся, найдем выход. Просто… просто нужно…

– Все исправить? – закончил за него Слав. – Ты всегда это повторяешь. Но Радомир, не стоит взваливать на себя больше, чем ты сможешь перетащить. Воину не нужно таскать сотню мечей, ему хватит и одного.

– Что ты хочешь сказать? – он привалился к колодцу, скрываясь в тени. Хотелось спать, а лучше просто закрыть глаза и больше их не открывать. Но он не мог позволить себе таких радостей. Долг прежде всего.

– Всего лишь то, что тебе не стоит винить во всем только себя. И полагаться на других.

– Это моя вина, Слав, разве ты не понимаешь? Я несу за это ответственность. Поэтому не имею права вовлекать в это других людей. Это не их война.

Снова разговор, который он ненавидел. Радомир наперёд знал, что скажет Анслав, и что ответит сам. Такой обмен фразами успел превратиться в своеобразный ритуал. Но, если аргументы не вызывали в нем уже никаких эмоций, то внешний вид друга ежедневно напоминал о постоянной боли. Слав не выглядел, как человек, он был живым огнем. Медленные, дикие языки синего пламени каким-то образом приобретали знакомые черты, сливаясь вместе, в неведомой пляске. Длинные голубоватые волосы подрагивали на воздухе, словно колыхаемые ветром. Каким-то образом, пламя могло приобретать даже черты лица, хотя и в своей странной, потусторонней форме. На его голове даже появилась повязка на лбу, как было принято в Вересе. Все это казалось лишь попыткой изобразить человека и каждый раз, глядя на него, или на Малина, или на Вилмана, он не мог сдержать дрожи. Огонь преисподней преследовал его повсюду.