Глава 3. Лекси Рид.

Мать смерила меня оценивающим, чересчур внимательным взглядом. Что-то меня насторожило в этом её взоре, быть может интуиция, а возможно обыкновенная проницательность, но я всегда чувствую подобные вещи. Кажется, не стоит ожидать ничего хорошего от женщины, сидящей напротив. Я мигом напряглась, готовясь в любую секунду обороняться.

– Александрина, рада видеть тебя дома, – начала она задумчиво, заботливо вкладывая между страницами закладку и неспешно откладывая книгу на середину стола. Ха! Конечно, рада она, пусть не притворяется. Я-то знаю, что у неё в действительности на уме.

– Не волнуйся, Джоан, я здесь ненадолго. Потерпи пару месяцев и избавишься от такой обузы как твоя дочь, – я сверлила рыжеволосую женщину взглядом, замечая, как с каждым сказанным мной словом переменяется выражение её лица.

– Узнаю свою дочь, такая же хамка. Ничего не меняется, – не отрывая пристального взгляда от моего лица, произнесла старшая Рид, складывая руки на груди.

– О, рада стараться, – вздёрнув носик, съязвила я.

Мне хотелось вывести её на эмоции и кажется, я начала преуспевать в этом. По всему было видно, что мне удалось пошатнуть мнимую невозмутимость матери: здоровый цвет лица сменился багровым оттенком, тонкие светло-коричневые брови нахмурены, красным ноготком она нервно постукивает по обеденному столу. Наверное, я никогда не найду в этом доме душевного спокойствия, лишь постоянную борьбу с Джоан за собственное существование. Мать явно не ожидала, что я начну выдавать колкости в первые минуты нашего совместного проживания, но совладав с эмоциями, рыжеволосая женщина продолжила:

– Александрина, я понимаю, ты многое пережила и несомненно расстроена, но это не значит, что нужно таким тоном разговаривать с собственной матерью. Я действительно рада, что ты вернулась домой, а не осталась жить неизвестно где в одиночестве, – это прозвучало так претенциозно и высокопарно, что я едва сдержалась, дабы не фыркнуть.

Джоан решила почитать мне нотации? Что-то последние четыре года её совершенно не волновало моё воспитание и изъяны в поведении, да и чего греха таить, предполагаю, что ни тревожило вовсе. Прекрасно, раз она хочет, так уж и быть, потешу самолюбие Рид-старшей. Сделаю вид, что мне необычайно интересно её слушать. Мать сделала паузу, отвела взгляд и задумчиво уставилась в окно. Кажется, она хочет что-то мне сказать, но сомневается. Или же страшится реакции? Что-то новенькое, чтобы моя мать боялась разговора со мной. Я сложила руки на груди, точь-в-точь как она, и склонила голову на бок, всем своим видом показывая «продолжай». Рыжеволосая женщина вновь перевела на меня взгляд и сдержанно произнесла:

– Я должна рассказать кое-что важное. Не знаю, как ты к этому отнесешься, но попробуй меня понять. И да, присядь, будь добра, Лекси, – мать грациозно указала рукой на стул.

Мне уже не нравился её тон и совершенно никакой разницы, что именно она сейчас скажет. Уверена это не принесёт ничего хорошего для меня. И всё же, я решила дать старшей Рид шанс, нам ведь придётся жить вместе какое-то время. Учитывая, что она назвала меня привычным «Лекси», а не дурацким-полным-именем, как обычно, наверняка сейчас мать сообщит нечто важное.

– Ты уже взрослая девушка, в декабре тебе исполнится девятнадцать. Думаю, ты уже что-то смыслишь в этой жизни. Твой отец погиб, – Джоан упорно избегала слова «убили». А ведь гибель отца не являлась несчастным случаем или смертью от болезни. Артура убили, жестоко, цинично, безжалостно, лишь гнусного убийцу пока не нашли из-за чего я никак не могла спокойно отпустить главного мужчину своей жизни. Подарить покой его душе, если конечно таковая вообще существует. Тем временем мать продолжила распинаться медоточивым тоном: – Понимаю, потерять его необычайно тяжело для тебя, мне очень жаль, – как же, жаль ей. Врёт и не краснеет, до чего же лицемерная женщина, ведь я прекрасно была осведомлена, что Джоан терпеть его не могла. – Ты боготворила своего отца, считала идеалом, но поверь, Артур таковым не являлся.

– Серьёзно? Как у тебя язык поворачивается говорить подобное? Тем более сейчас, когда прошла всего неделя с его похорон? – мой голос дрожал, впрочем, как и я сама. Я со всего маху хлопнула ладонью по столу, не обращая внимания на то, что пальцы онемели от удара. На полном серьёзе захотелось встать и хорошенько встряхнуть свою мать. Она настоящее чудовище. Бездушное, неблагодарное, бессердечное чудовище.

– Выслушай меня, прошу, – Джоан была сама не своя. До сегодняшнего дня мать никогда не просила меня, лишь отдавала приказы. Эмоции рвались наружу, но я сдержала свой порыв, кивнув и продолжив её выслушивать. – Мы с твоим отцом разошлись четыре года назад, но на самом деле стали чужими друг для друга задолго до развода. Работа для Артура была всегда важнее семьи, важнее тебя и меня. Уверена, ты помнишь, что произошло, когда тебе было три года. Я устала жить в страхе, утомилась бояться за себя, тебя, за него. Артуру же было глубоко наплевать, – зеленоглазая женщина горестно вздохнула, и потупила взгляд.

Сейчас она наверняка придавалась воспоминаниям, суетливо тормошила льняную салфетку, что лежала на столе. Превосходная игра, ничего не скажешь. Быть может кто-то сочтёт меня умалишённой, но я не верю ей ни на йоту. Отцу отродясь не было свойственно равнодушие по отношению к нашей семье. Старший Рид делал абсолютно всё возможное для нашего с Джоан благополучия. Не стану спорить, что обо мне он возможно беспокоился чуточку больше, особенно, когда я решила, что буду жить с ним. Если мать хочет попытаться настроить меня против отца сейчас, когда тот мёртв и никак не сможет опровергнуть её слова, то нихрена у неё не выйдет.

– Прости, я отвлеклась, – Рид-старшая продолжила играть роль «милой мамочки», задумчиво улыбнулась и дотронулась до прядки рыжих волос, которая выбилась из её причёски. Деловито заправила эту самую прядку за ухо и проговорила: – Перейдём к сути. Александрина, я взрослая женщина, у которой есть свои определённые потребности и желания. Некоторое время назад, я встретила мужчину…

– Эй, полегче. Ты моя вроде как мать, а не подруга. Меня стошнит, если ты начнёшь делиться своими похождениями, – перебила я Джоан, скривившись и изобразив рвотный рефлекс. – Мне совершенно неинтересна твоя личная жизнь. Если у тебя всё, то я пошла в свою комнату.

– Нет, я ещё не закончила, – чёрт, этой женщине пятый десяток, а она смущается как школьница. Если быть точнее, то всего сорок один и недавно у Джоан был день рождения, с которым я поздравила её сухим сообщением, равно как и она меня в прошлом году. – Он не просто мужчина. Его зовут Дейв Блэк и мы любим друг друга. Мы совершенно не ожидали, что дочь вернётся ко мне, но раз уж теперь ты под моей ответственностью, то обязана сообщить: через неделю мы переезжаем в новый дом и будем жить все вместе.

– Я надеюсь ты неудачно пошутила, мама, – снова показательно брезгливо выделив последнее слово, как любила делать в детстве парировала я, – Можешь переезжать без меня, а я, пожалуй, прекрасно обоснуюсь в этом доме сама. Для нас двоих так было бы лучше, не думаешь? Уверена, и ты не горишь желанием жить со мной.

– Ты переедешь со мной и это не обсуждается!

– Неужто приспичило на старости лет обзавестись новой семейкой и рассказать мне об этом, когда я ношу траур по отцу? Не собираюсь жить с незнакомым мужиком. Вдруг он извращенец? И что за идиотская фамилия – Блэк? Как в каком-то тупом сериале.

– Я ожидала подобной реакции и могу понять тебя, Александрина. Но молчать не было смысла, я обязана поставить тебя в известность. Дейв прекрасный мужчина, думаю вы с ним поладите. Тебе придётся с этим смириться, дочь, – в тон мне ответила Джоан. – Хоть ты и совершеннолетняя, я осведомлена, что ты обязана жить со мной, до вступления в наследство. Потому будешь делать так, как я скажу.

– Вау, узнаю настоящую Джоан. Браво, мамочка! Согласилась ради денег отца, или крёстный заплатил тебе? – с ядовитой усмешкой вырвалось у меня. Не долго она была мила и добродушна, явив свой истинный лик спустя всего лишь пятнадцать минут нашего совместного сосуществования.

– Также, помимо отчима у тебя появится брат, – спокойно сообщила старшая Рид, игнорируя мой вопрос.

– Издеваешься?

– Отнюдь. У Дейва есть сын, очаровательный и очень хороший мальчик. Умный, воспитанный, словом, мечта каждого родителя, – рыжеволосая женщина мечтательно улыбнулась и прикрыла глаза, пока я вглядывалась в её лицо с полнейшим недоумением. – Поэтому, когда познакомишься с ними, сделай одолжение, веди себя прилично и воспитанно. Не смей язвить и огрызаться, поняла? Иначе будем разговаривать по-другому.

– А знаешь что? – разъярённо выпалила я, резко отталкиваясь от крышки стола, вскакивая со стула, и подхватывая со спинки свою сумку. – Сделай одолжение и отвали от меня! – с этими словами я выбежала с кухни.

***

Сука. Других, более приличных слов не находилось. Меня переполняла дикая злость. Я буквально влетела в свою комнату и заперлась на замок. Несколько секунд бездумно сверлила взглядом закрытую дверь, а после без сил опустилась на кровать, закрыв лицо руками.

«Сделай одолжение, веди себя прилично и воспитанно. Не смей язвить и огрызаться, поняла? Иначе будем разговаривать по-другому», – вспомнила я слова Джоан и меня передёрнуло. Чёрт, это ведь была чистейшей воды угроза. Ещё бы приказала мне быть милой и улыбаться, хотя ещё не вечер и меня уже ничего не удивит. Глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, встала и прошлась по спальне. Остановилась возле открытого окна и выглянула на улицу. Почему я? Чем заслужила всё это дерьмо? Говорят, людям посылается ровно столько, сколько они могут пережить и преодолеть. Однако не стоит забывать, что любой из нас может стать жертвой обстоятельств. Я до сих пор не могла поверить в реальность происходящего. Мать меня не услышала, не захотела понять, эта женщина судит лишь поверхностно, ставя свои эгоистичные желания превыше всего.

Вернулась к кровати и тихо опустилась на мягкий матрас. Свет включать не хотелось, хоть и начинало вечереть. Я окинула взглядом комнату. Моя спальня мне всегда нравилась, оформленная в любимых мной нежных голубых тонах, маленькая, впрочем, несмотря на это, комнатка была светлой и уютной. Здесь совершенно ничего не изменилось, всё лежало на тех же местах, что и четыре года назад. Как будто никуда не уезжала. Огромный медведь которого подарил мне отец, так и сидел в углу возле окна, а ведь когда-то он был с меня ростом. На стене фотографии в рамках: вот мы с отцом и крёстным на пляже Санта-Моники, загорелые и счастливые, машем со снимка руками, а мне всего десять лет. Вот стоим с Тессой и её страшим братом Нейтом на крыльце дома Абрамсонов в смешных Хэллоуинских костюмах. А вот и вовсе только мы с лучшей подругой сидим в саду матери, в окружении цветущих пионов и над чем-то до слёз хохочем, тут мне шесть. Несколько школьных фотографий с близкими друзьями. И ни одной с матерью, совсем. На последнем снимке мы с отцом в Нью-Йорке. Мне только исполнилось четырнадцать и всей семьёй мы отправились туда на Рождество. Я так мечтала попасть на каток Уоллмен-Ринк в Центральном парке, но Джоан была нацелена на каток в Рокфеллер центре. Мы долго спорили, тогда Артур предложил мне сделку: если он проснётся первым, то отправимся туда, куда хочет мать. Если же первой встану я, то в Центральный парк. Тогда я буквально не спала всю ночь, вглядываясь в окно на светящийся город. Старший Рид проиграл и нам удалось попасть на каток к шести утра, хоть для меня до сих пор оставалось загадкой как именно, ведь он работает только с десяти. Я была в неописуемом восторге – кроме нас с отцом никого, лишь тишина и падающий хлопьями снег. На память о том чудесном дне остался лишь снимок, с которого радостно улыбался главный мужчина моей жизни. При взгляде на отца сердце болезненно сжалось. На фотографии он такой беззаботный – ещё не знает, что чуть меньше, чем через год разведётся и переедет в другой штат, а после жестокий рок унесёт его жизнь, а вместе с ней частичку каждого, кто когда-то был знаком с этим прекрасным человеком. Я невольно улыбнулась: как же хорошо быть маленькой, ни проблем, ни забот. И отец был жив.

– Папа, почему ты меня оставил? Кто посмел забрать тебя у меня? С какой целю ты обрёк меня на жизнь с этой сукой? – в пустоту прокричала я.

Я ожидала злости, ярости на отца, который придумал это глупое, несуразное условие даже несмотря на их ужасные отношения с бывшей женой. Но, сердиться на него почему-то не могла. Слёзы снова потекли из глаз. Не хочу рыдать, но совершенно не могу это контролировать. Я обычно не плачу, стараясь держать эмоции в себе, а за эту неделю слёз вылила больше, чем за всю жизнь, будто какая-то малолетняя истеричка. Тряхнула головой, стараясь отогнать от себя тревожные мысли, от которых всё ещё ревела ночами в подушку. Кинув оценивающий взгляд на чемоданы, которые заранее принесла в спальню, я пришла к выводу, что не готова к таким решительным действиям. Тем более через неделю, я перееду, так зачем напрягаться? Зная, что Джоан ненавидит беспорядок, решила мстить ей и новому «папочке», как только переедем. Он ещё пожалеет, что с ней связался и сам сбежит со своим сынком. Я начала глупо смеяться, ох, Лекси, это уже истерика, так можно и в психушку попасть.

***

Этот кошмарный день, всё никак не хотел заканчиваться. Я вышла из своей комнаты, как только поняла, что Джоан покинула дом, щёлкнув ключами в замке входной двери. Остался лишь шлейф её любимых духов: нотки мандарина и бергамота, немного розы и жасмина, и чуть заметные ваниль и сандал. Запах знакомый мне с детства. Раз уж так надушилась, то бесспорно отправилась на встречу со своим мужиком.

Желудок издал протяжный стон, и я вспомнила, что абсолютно ничего не ела с самого утра. В самолёте предоставляли только напитки, впрочем, я и так проспала весь полёт.

– Здравствуй, дорогой холодильничек! Только по тебе я и скучала, – ласково обратилась я к предмету кухонной техники, открывая вышеупомянутый холодильник и рассматривая необычайно привлекательный киш с томатами и мягким сыром.

Какой бы стервозной не бывала моя мать, готовила она, к слову, отменно. Достаточно предсказуемо, Рид-старшая обожала всевозможную выпечку, впрочем, в этом мы также были похожи. Спасибо генам, что я не толстею, иначе бы уже в шесть лет весила целую тонну

Разогрев кусочек в микроволновке, насладившись приёмом пищи, я внутренне согласилась с фразой, что на сытый желудок думается лучше. Нежелательные и мрачные мысли вновь пробрались в мою голову заставляя негодовать. Злость на мать накатывала с каждым вздохом, и я совершенно точно осознала, что если останусь сейчас дома, в одиночестве, то либо сойду с ума, либо снова проплачу всю ночь в подушку.

У меня появилась, несомненно, идиотская идея, и я точно знала кто поможет мне её осуществить.