Цитаты из книги «Разведи меня, если сможешь»

– Так держись от меня подальше, родная, а то ведь твоя голова – это меньшее из возможных зол, – отчеканил, чувствуя, как зверею. – То есть тебе ее совсем не жаль? – поняв, что сочувствия к ней и ее проблемам у меня нет, она решила давить на больное. – То, что Кэтрин не настолько чувствительна, как остальные, не улучшит твой характер. Энергетика – это еще не все, Адам. Ты порядочная скотина, и все это знают. Одиночка. Ты ведь и сам так себя называешь. Так зачем мучить девочку? – Девочка совершеннолетняя. Как и мальчик. – В моем голосе зазвенела сталь.

– Черт возьми, я уснул, – пробормотал Адам, приподнимая голову, и, сонно щурясь, уставился на пейзаж за грязным окном. Я повела плечами, сладко вздохнула и, продолжая разглядывать невиданное доселе зрелище: растерянно-напуганного некроманта, улыбнулась. – Доброе утро неудавшимся беглецам. Конечно, я понимала, почему он выглядел именно так – собирался сбежать от меня, воплотив в жизнь прежний план – спать отдельно, хоть и неподалеку. Боннер перевел взгляд на меня. – Как ты себя чувствуешь? – спросил обеспокоенно. – Настроение – так себе, – честно ответила я и сделала грустное лицо. Он понятливо кивнул и попытался отнять руку, на которой лежала моя голова. Я уступила, перевернулась на другой бок и продолжила размышлять вслух: – А как оно может быть хорошим, если мужчина, с которым я провела ночь, проснулся расстроенным от того, что не сбежал вовремя? Вот так и рождаются комплексы. С той стороны задумчиво молчали. Я уже сама решила подглядеть хоть одним глазком, чем там занимается некромант-недотрога, когда он снова оказался рядом, прижался со спины и, поцеловав плечико, сообщил: – Я адвокат, миссис Поук, и если вас кто-то обидел, принеся моральные терзания, могу помочь – взыскать с негодяя штраф. – Было бы неплохо, – лениво растягивая губы в улыбке, ответила я. – Пусть раскается как следует. Вы можете это устроить? – Всенепременно, – рука Адама скользнула по моей пояснице и плавно перекочевала к низу живота, – только нужно закрепить договор. – Я еще условий не знаю, – игриво откинув голову назад, подставила шею и скулы, чтобы ему было удобнее прокладывать по ним дорожку из поцелуев. – Я все сейчас… покажу, – выдохнул Боннер мне в ушко, подминая под себя окончательно.

– Тогда ложись, – предложил он как-то слишком спокойно. – Я посплю на диване, в соседней комнате. Так надежнее. – Для кого? – вскинула брови я. – Кэтрин, прекрати. – Боннер поморщился и тяжело вздохнул, отчего я вдруг почувствовала себя глупой, навязчивой девочкой, пытавшейся соблазнить мужчину, у которого на меня не было планов. Совсем никаких. – Ты устала… – Ты, как всегда, прав! Я пойду к себе, – сообщила, поднимаясь и не желая слушать продолжение. – Прости, что вбежала вот так, со своей истерикой. Нужно будет осмотреть артефакты при свете дня и повторить эксперимент. Позже, конечно. Я нарочно переводила тему, при этом старательно делала независимый безразличный вид. Мол, успокоилась, приняла к сведению замечания, ушла. И так бы все и было, наверное, не поднимись Боннер следом, не разверни меня резко к себе и не уставься своими черными глазами, проникающими в самые глубины моей души. Он был зол, но голос звучал ровно. – Ты что, не понимаешь? – проговорил, сильнее сдавливая плечи. – Я только что перед тобой оголил прошлое, чтобы дошло! Со мной рядом не менее опасно, чем с твоим Роджером. И чем я буду лучше него, если, осознавая это, сделаю с тобой все, о чем мечтаю? Я приоткрыла рот, собираясь сказать, что Роджер вовсе не мой, а потом заслушалась. Что он там сказал? – Мечтаешь? – повторила, невольно вычленив самое понравившееся слово во всем его монологе. – Кэтрин. – Он вдруг усмехнулся и неожиданно ласково провел большим пальцем по очертаниям моей скулы, плавно переместившись на все еще приоткрытые губы. – Услышь меня… Что ты творишь? Не знаю. Просто касаюсь тебя в ответ. Впервые за очень долгое время мне совершенно не хотелось задумываться над собственным поведением и приличиями. Ну а слова Адама про опасность меня ни капли не тронули. Я ведь спала с ним в обнимку, я ухаживала за ним несколько дней, ночуя рядом. И на людей при этом не бросалась, а напротив, становилась спокойнее и чувствовала себя лучше. Поэтому когда этот благородный рыцарь-недотрога попытался снова отстраниться, я подалась вперед, сама коснувшись его губ. Мягко, осторожно, с ожиданием. Оттолкнет или?.. Замер, как изваяние, напрягся всем телом, чтобы несколько бесконечных мгновений сводить меня с ума неизвестностью. Но все окупилось сполна, стоило мне качнуться назад. – Кэти, – выдохнул, впиваясь в мои губы грубо, напористо, неистово. – Куда? Теперь уходить поздно… Ладонь Адама оказалась на моем затылке, не давая разорвать связь, соскальзывая на шею и ниже. Вторая его рука бессовестно стягивала с меня шорты, проникая под них, прижимая к его паху и позволяя ощутить всю силу нежелания. Нежелания расставаться со мной. Я удовлетворенно вздохнула, растворяясь в собственных ощущениях и понимая, что нужна ему не меньше, чем он мне. Возможно, только сейчас, а завтра мы все забудем… Если это возможно забыть.

– Кэтрин. – Он едва заметно шевельнулся, и я вздрогнула, обернулась. – Я пугаю тебя? Хотелось сказать ему гадость, крикнуть «Да!» прямо в лицо и убежать в ту комнату, что он мне выделил. Пыльную, грязную, с закрывающейся изнутри дверью… Но я точно знала одну истину – люди не должны бежать, как бы страшно им ни было, особенно от правды, иначе они рискуют перестать себя уважать. А без самоуважения мы превращаемся в пыль под громоздкими сапогами толпы. – Пугаешь, – максимально честно ответила я. – Потому что постоянно говоришь правду. А в остальном… не больше, чем все остальные мужчины. Похоже, мне и правда нужен менталист-психолог. Он нахмурился, несколько секунд осмысливая мой ответ, после чего недоверчиво уточнил: – То есть тебя гонит не жуткий необъяснимый страх, рождающийся в моем присутствии, не глаза, затянутые тьмой, а просто понимание того, что я мужчина? – Какой еще страх? – вскинула брови я. – Мы ведь уже обсуждали это. Я не испытываю ужаса от твоего дара, Адам. Некромант – не самое страшное, что может быть с человеком. – А что самое страшное? – Потеря морали, – ответила я. – Насилие над чужими телом и душой. Это страшно. А твой черный дым из пальцев можно пережить, лишь бы ты предупреждал заранее. Он молчал и смотрел на меня очень странно: с изумлением и недоверием. Потом качнул головой, будто стряхивая что-то, и проговорил, отворачиваясь: – Не нужно больше драить дом. Завтра я найму кого-нибудь. – Но мне нравится приводить его в порядок, – сообщила я, вставая на его пути. – Это необычный дом, и я чувствую, что ему нужно. Вот если бы ты нанял приходящего садовника – было бы чудесно. И сантехника… – Кэт, – впервые на моей памяти Адам сократил мое имя, – ты себя слышишь? – Прекрасно слышу и отдаю себе отчет в том, что говорю. Я хочу помочь все здесь восстановить, а потом, если ты снова захочешь его бросить, я… Он вскинул бровь, постучал пальцами по столешнице: – Ты?.. – Я бы его арендовала. Снова повисла тишина. У меня сердце, кажется, перебралось в уши и теперь стучало оттуда, оглушая. – То есть мне нужно помочь тебе привести мой дом в порядок, чтобы ты потом в нем жила. Правильно? – Бледное лицо некроманта не выражало ни единой эмоции, и я в который раз пожалела, что не владею талантом читать мысли. – Мне хорошо здесь, – кивнула, с трудом проглатывая ком в горле. – Ты переступаешь порог с трудом, пересиливая себя, заставляя войти внутрь. А я чувствую себя на своем месте. – Звучит неплохо, учитывая, что ты в моем родовом имении. Он ухмыльнулся, а я почувствовала, как вся кровь из тела устремилась к голове, заливая шею, щеки и, кажется, даже лоб. – Я просто… – Подумаю, – прервал меня Адам. – Решим первостепенные вопросы и вернемся к этому разговору.

Адам потянулся вперед, взял плитку, развернул и, откусив большой кусок, стал медленно жевать, продолжая смотреть на меня. Этот отмороженный на всю голову тип ждал истерики. Предвкушал и смаковал происходящее. А я… я просто не могла позволить ему и дальше издеваться. Собрав в кулак силу воли, наклонилась вперед, тронула пальцем уголок его губ, дернувшийся от моего прикосновения, и сообщила: – Осторожней, я же сказала: шоколад подтаял. А потом облизала свой палец. Никогда в жизни не испытывала такого кайфа от сладкого. Лицо Боннера вытянулось от удивления, а глаза – теперь я это заметила – медленно становились прежними, привычными, человеческими. – Так что ты делал, Адам? – повторила я свой вопрос, с улыбкой глядя на озадаченного некроманта. Черт, было в непредсказуемом поведении нечто совершенно потрясающее и будоражащее кровь, даже адреналин ударил в голову не хуже шампанского. И я вдруг поняла Боннера с его вечными издевками и насмешками… Иногда они того стоят. – Проверял дом, – ответил некромант, слишком быстро вернув самообладание. – Думал, вселилась какая-то гадина, пока меня не было. Но там никого нет. Защита прекрасно работает. Так что тебе показалось, что кто-то зовет. Выслушав его, я засмеялась. Просто не выдержала. Столько напряжения и страха просто из-за того, что один ненормальный не понимает суть дара артефактора. – Конечно, никого нет, – подтвердила для особо гордых, не желающих спрашивать перед тем, как разбрасываться силой. – Но дом в запустении, а я чувствую, что раньше здесь жили сильные маги, одаренные. Понимаешь, когда люди долго живут где-то, то оставляют там свою энергетику. Невольно, без умысла. Мы сейчас не говорим о заговорах или чем-то подобном. Так вот, здесь стены буквально пропитаны силой, и сам дом стал артефактом. Он просит помощи у меня, как у человека, способного услышать. – А сразу сказать нельзя было? – Боннер съел последний кусок шоколада, но ему явно было мало сладкого. Или слишком много – надоедливой меня. В общем, настроение у некроманта не улучшилось… – Ты не спрашивал, – пожала плечами я. – Но шоу с дымом мне понравилось. Как-нибудь повторим? – Ты становишься язвой, Кэтрин Поук, – отозвался некромант, поднимаясь и отряхиваясь от земли. – Идем в дом, продолжим разговор там. Я дико устал, устраивая для тебя представление. Подхватив чемоданы, Адам прошел мимо меня, даже не предложив руки, чтобы помочь встать. Я чувствовала, что он не в духе, но почему-то казалось, что злость направлена не на меня.

Так, рассматривая дом, я приблизилась к нему, совершенно позабыв обо всем остальном, включая Боннера и наш с ним разговор. Присев у первой ступени, коснулась ее кончиками пальцев и задержала дыхание. Вот и ответ. Меня звала не какая-то определенная вещь, нет… весь этот дом просил о помощи, приглашая внутрь и уговаривая больше не бросать его. – Кэтрин, иногда ты меня пугаешь, – рядом со мной поставили два здоровенных чемодана. – У тебя сейчас вид совершеннейшей психопатки. Я поднялась, пошатнувшись, схватилась за плечо некроманта и спросила, глядя на него затуманенным взглядом: – Что произошло в этом доме? Боннер обхватил меня за талию и всмотрелся в мое лицо. Увиденное ему явно не понравилось. – Что такое? – спросил он, хмурясь. – Предлагаю уехать. – Нет! – выкрикнула, с ужасом качая головой и пытаясь выбраться из надежного захвата некроманта. – Не понял. Боннер не отпускал, смотрел зло и с нетерпением. – Этот дом нуждается во мне. Знаю, звучит дико, но я его чувствую. Адам замер, медленно обернулся к окнам первого этажа, усадил меня на лестницу и, наклонив голову сначала вправо, затем влево, до хруста в шее, стал закатывать рукава рубашки. Потом чуть приподнял штанины и встал на одно колено, после чего велел мне сидеть тихо, а лучше уйти в машину.

– Прелестно. Мало того что неудовлетворенная, слабая и беспомощная, так еще и туфли на шпильках. – Туфли-то при чем? – совсем озадачилась я, старательно не обращая внимание на слово «неудовлетворенная», все чаще звучащее в мой адрес. – Он еще и фетишист. Я разве не говорил? – Боннер поиграл бровями. – Обожает стройные женские ноги на высоких каблуках. Когда ты лежишь, они еще и длинными кажутся. Ну, все. Прикрой глаза и постанывай. Я послушно выполнила и это поручение. – Кэтрин, – Адам щелкнул перед моим носом пальцами, – стон должен выходить таким, будто болит голова, а не третий оргазм накрывает. – А в чем разница? – сердито пробормотала я. – Третий оргазм – это всегда уже через силу, все стерто к чертям. Боннер потрясенно моргнул, затем ухмыльнулся и хотел сказать что-то, но тут встрепенулся и бросился к неказистой двери, за которой обнаружилась кладовка. – Работаем, – шепнул он, скрываясь внутри маленького помещения и оставляя небольшую щель для просмотра действа под названием «Инкуб и дева в беде».

– Эта игра начинает утомлять, – посетовал я, замечая, что наш с ней временный приют медленно наполняется посетителями. Пассажиры дирижабля просыпались и выползали из своих кают, чтобы поесть. – Если я спрошу о причинах вашей с Роджем вражды, что получу в ответ? – Кэтрин подалась вперед и, не дожидаясь от меня ни слова, договорила: – Для тебя, Адам Боннер, все это игра, а для меня – жизнь. Честно говоря, мне плевать, что за кошка между вами пробежала. Отбил ли он твою женщину, украл ли ваш общак, подставил… Я не знаю. И думаю, что это знание для меня абсолютно лишнее. – Я бы поаплодировал, но рука занята, – признался честно, накалывая на вилку кусок блинчика. – Ты прекрасно врешь. Но, допустим, я поверил, что тебе плевать на причины. Тогда что хочешь услышать? Один вопрос – один ответ. – Расскажи, в чем замешан Роджер сейчас? Из-за чего ему пришлось скрыться. Ты ведь следил за ним и многое знаешь. Я закашлялся. Подавился десертом. Хороший вопрос. Неожиданный. – Я не совсем уловил логику. Только что было задано три вопроса. Я предложил выбрать один, а ты задала новый. – Расскажи, что знаешь. – Кэтрин сложила руки на груди. – И я тоже что-то скажу. Баш на баш. С трудом проглотив еду, я запил ее водой и, подперев голову рукой, уставился на собственную клиентку. Хотелось понять, как я мог проглядеть, что где-то там есть мозг. Настоящий, думающий. Но в одном я был прав – она что-то стащила из квартиры перед тем, как их обчистили. Больше ей нечего было бы мне рассказать. – Кажется, становится веселее, – ухмыльнулся я. – Но мой рассказ не предназначен для затрапезных бесед, Кэтрин. К слову, ответь, фильмы какого жанра ты предпочитаешь? Мелодрамы, комедии, триллеры или боевики? – Зависит от настроения. – Так вот, сегодня будет триллер с нотками драмы. Будешь смотреть? – С огромным интересом. Хотя, признаюсь, комедия меня устроила бы больше. – Я могу попытаться шутить, – предложил, демонстрируя лучший свой оскал в знак подтверждения праведных намерений. – Говорят, черный юмор – мой конек. – Не верь, люди бессовестно лгут. За те несколько дней, что мы знакомы, смеяться мне не хотелось ни разу. – Это потому, что у тебя нет чувства юмора, – обиделся я. Она обернулась и махнула рукой официанту, после чего велела ему принести счет. Вышли мы молча, каждый думая о своем. Я взвешивал про себя то количество правды, что сможет вынести хрупкая психика клиентки, а она, судя по колючему взгляду, ждала подвоха. И правильно делала.

. Еще миг, и на губах миссис Поук появилась спокойная улыбка сытой кобры, после чего она абсолютно спокойно договорила: – Мы заключили сделку, когда вошли сюда. И ты, Адам, с удовольствием съел предложенный суп. Я моргнул, пытаясь прогнать мираж и никак не понимая, что и в какой момент пошло не так. – Мы летим на юг, и я хочу знать зачем. К чему эта спешка? И еще. Почему ты ненавидишь моего супруга настолько, что согласился вести дело даже авансом? Вот вам и курица-наседка. М-да, не зря сестра всегда говорила, что придуманная мною классификация северных женщин совершенно не применима к южным с их жутким темпераментом. Ты ей доводы и рассудок, а она тебе сковородку в челюсть и перелом черепушки. А потом сама же помажет, подует и к бабке сводит заговорить синяки и ссадины. Ну, хорошо, теперь я предупрежден, а значит, вооружен… Хотя, признаюсь, ругаться с ней мне понравилось.

– Миссис Поук, – я чуть склонился в ее сторону и, хмурясь, сказал очевидное: – может быть, вас это удивит, но умение преданно ждать нынче не менее ценно, чем сейф, набитый драгоценностями. Просто ваш муж – козел обыкновенный из разряда парнокопытных и тугих на ум. И давайте на этом прекратим самобичевание, а то у меня на него аллергия. Кэтрин Поук удивленно вскинула брови, открыла рот, чтобы что-то ответить, но передумала. Кивнув, она улыбнулась уголками губ и, оставив в покое несчастную салфетку, вдруг выдала: – Мне нравится находиться в вашем обществе, Адам. Хоть вы и ведете себя, как… – А вот и наш заказ, – перебил ее я, намеренно громко радуясь появлению официанта. Ненавижу признания подобного рода. Все эти милые тонкие женские штучки. И не представляю, как реагировать на подобное. Гораздо привычнее слышать что-то вроде: «Негодяй, хам, сволочь…»