Глава 1

С предвкушающей улыбкой я стояла у окна и мяла в руках сложенный вчетверо лист бумаги. Ну что ж, хватит томить себя ожиданием!

Открыв письмо, я жадно прочла:

«Привет, Брианка!

Я служу нАрмальнА скорАа уже вИрнусь к тИбе. Митяй привет перИдает. ЧИво писать еще и нИзнаю. Ты мИня все время просишь еще написать, а новАВо ничеВо нет. Вот приду погАварим.

Твой Глеб».

Я тоскливо вздохнула и сложила письмецо пополам. Уж лучше бы и правда не отвечал! Ошибка на ошибке, и рассказать по-прежнему нечего…

Зато широк в плечах и красавчик первый на всей деревне!

Кого еще выбирать было? Варика? Так он совсем косой. Пражик – хилый и немощный. С Роланом говорить интересно, он веселый, но прыщами весь покрыт – смотреть противно. Эх, можно было бы слепить из них всех одного, но самого-самого! Тогда счастье было бы настоящее! Все девчонки в нашем Верховском мне бы завидовали!

Возглас матери оборвал размышления.

– Брианка! Где ты застряла, дочка?! Отец скоро придет! Прячь наши покупки, а то крику не оберешься!

Я опомнилась, сунула письмо в декольте и спешно бросилась убирать в шкаф новое платье с накидкой, купленные сегодня на ярмарке. Открыв створки, хорошенько выругалась, так как в считанные секунды оказалась завалена кучей нажитого добра. И – что возмутительно – столько одежды, казалось бы, а носить все равно нечего!

– Вот ты где! Чего не отзываешься? – Мама подошла ко мне и стала помогать втискивать все наряды в шкаф. – Надо бы половину раздать людям. Платья прошлогодние и юбки все равно уже носить не станешь… Отдай их Феньке своей, а то у нас только зря место занимают.

– Отдам, мам. Вот завтра позову ее, и будем показ мод устраивать! Что понравится – себе заберет.

Я счастливо заулыбалась, предвкушая.

– Правильно. А то скоро прятать обновки некуда станет.

Закрыв, наконец, шкаф, я кивнула, вздохнула и сообщила:

– Мне Глебушка письмо прислал, скоро уже вернется…

– И хорошо, – отозвалась мама. – Отец – пока при должности – пристроит его на оплачиваемую работу. Глядишь, и семью будет на что содержать, и в люди выбьется. Может, еще и отца переплюнет!

Я неопределенно повела плечом, не соглашаясь и не отказываясь от помощи. В то, что Глеб моего отца переплюнет, верилось с трудом – вспомнить хоть бы его манеру общения и неспособность поддержать малейшую беседу… Зато в поцелуях он тот еще мастер! Только об этом я, разумеется, промолчала.

Согласившись с родительницей, перевела тему на более важную:

– Мамочка, а можно я сегодня вечером с Фенькой погулять пойду? Ненадолго совсем. Говорят, на пустошь такой театр приехал – глаз не оторвать!

– Конечно, можно. Только в десять домой чтоб пришла, – улыбнулась мама. – Сама знаешь, как отец к этим твоим актеришкам относится.

Взвизгнув от счастья, я звонко поцеловала ее в щеку, выкрикивая:

– Спасибо! Буду ровно в десять, а может, даже и раньше!

Мама вышла, качая головой и что-то приговаривая о моем поведении и о том, что взрослеть пора давно… Только мне было все равно! Кружась по комнате, я счастливо смеялась, представляя, сколько веселья нас с подружкой ждет вечером!

* * *

Спектакль был просто чудесный! Люди аплодировали стоя, выкрикивали «Браво!» и «Бис!», забрасывали актеров полевыми цветами и даже медными монетами. Моя подружка, Фенька, стояла рядом со сценой и визжала от восторга. Да я и сама вся раскраснелась, не в силах прийти в себя от полученного удовольствия. Какая же, должно быть, удивительная жизнь у актеров – просто мечта! Все ими восхищаются, их обожают…

Только все хорошее когда-то заканчивается, и время близилось к десяти. Пора было возвращаться домой.

– Идем, Брианка, глянем за кулисы хоть одним глазком!

Подруга дернула меня за рукав и, не дождавшись ответа, стала пробираться через толпу.

Подумав всего долю секунды, я решила не возражать и отправилась следом.

Обежав большой цветной шатер, мы остановились у задней двери и переглянулись. Голубые глаза Феньки горели настоящим азартом, русая коса местами расплелась, и из нее во все стороны торчали тонкие прядки волос.

– Ну, ты и красотка! Неужели и у меня такой же видок? – Я с любопытством ощупала свои светлые косы и прижала холодные ладони к разгоряченным щекам. – Ой, что ж мы делаем! Если поймают – стыда не оберемся!

– Не поймают! – хитро щурясь, сообщила Фенька. – Хочу на барда того хоть одним глазком посмотреть. Мы только за дверку заглянем и сразу назад, обещаю!

И мы заглянули…

Сначала за одну дверку, потом за другую… Пока откуда-то позади не раздались приближающиеся шаги.

– Скорее, идем внутрь, пока нас не увидели! – Фенька ужом проскользнула в темную комнатку, потянув меня следом. – Ох, у меня так сердце стучит, вот-вот из груди вырвется! Сама потрогай!

Я хотела сказать, чтоб она замолчала, но меня опередил тихий мужской голос:

– Надеюсь, что оно все же останется при вас, юная барышня. Не хотелось бы потерять такую красоту.

Каким чудом я не закричала – не знаю. Подруга тоже испугалась: прижалась ко мне, дрожа всем телом. Немного привыкнув к темноте, я огляделась и смогла различить фигуру мужчины, развалившегося на небольшом диванчике.

– Ой, матушки мои! – прошептала Феня, и лицо ее озарила совершенно счастливая улыбка. – Вы же тот самый. Этот! Который того…

– Ну, со мной, кажется, все ясно. А вот кто вы?

– А я смотрела на вас там, – Фенька неопределенно махнула рукой в сторону. – Вы так пели! Вы так… пели!

– Ш-ш-ш… – Я зашипела на распалившуюся подружку, с опаской оглядываясь на дверь. – Не хватало еще, чтобы нас обнаружили. Простите, господин бард, мы просто шли домой, только ноги не туда завели…

В повисшей тишине было слышно, как часто и громко дышит моя спутница. Она поедала глазами того самого мужчину, ради которого мы сюда пробирались. Только теперь в моей голове стали появляться запоздалые вопросы: что же дальше делать, и зачем я сюда пошла? Появилось и запоздалое чувство неловкости за свое присутствие в комнате незнакомца.

Внезапно что-то щелкнуло, и меня ослепил яркий холодный свет. Я зажмурилась от неожиданности, а открыв глаза, никого на диване не обнаружила.

– Что за чертовщина?! – клянусь, слова сами вылетели из моего рта.

– Ай-яй-яй, девушка, кто же вас так выражаться научил? – Горячее дыхание в самый затылок заставило меня подпрыгнуть. – Не стоит пугаться, все хорошо. Так вы говорите, ноги вас не туда завели?

– Так-то да, шли-шли, а потом раз! – и уже здесь. – Фенька отодвинула меня в сторонку и, «ненавязчиво» выпятив грудь, пошла в наступление. – Как неожиданно, что и вы здесь. Ведь кто угодно мог быть, а вот на ж тебе! Это вы.

– Это не я, барышня, это – сама судьба! У меня и песня есть на подобную тему…

– Ой, как бы я хотела ее услышать!

– Тогда позвольте мне проводить вас и вашу подругу по домам, и я с удовольствием исполню свои лучшие романсы. Прошу за мной, очаровательные нимфы.

С этими словами мужчина развернулся и вышел в коридор. Мы последовали его примеру.

Я шла последней и размышляла о наболевшем: только днем мечтала соединить все лучшие качества и слепить идеальную мужскую особь, и вот, пожалуйста! Бард, имя которого я не удосужилась запомнить на выступлении, был необычайно хорош: высокий блондин, косая сажень в плечах, глаза синие, как небо перед зарницей… а уж голос! Слушаешь его, и душа поет в унисон! Только вот подруга первой заприметила этого певуна, так что придется идти домой, писать очередное письмо своему Глебушке и ждать его многословного ответа.

Тем временем, пока я придавалась своим невеселым думам, мы вышли из шатра и по узкой окольной тропинке стали продвигаться к деревне.

Фенька без устали болтала, хотя обычно из нее при чужаках слова вытянуть невозможно, а песняр слушал, кивал и изредка поглядывал на меня. Видимо, мешала я им поговорить нормально. Так куда ж мне деваться? Кругом лес – хоть и редкий, а самой идти страшно.

Опустив голову, я приотстала от сладкой парочки и пошла медленнее, на ходу сочиняя будущее письмо.

– А что, подруга-то твоя всегда такая неразговорчивая, или это я ее так смутил?

– Всегда, всегда. – Фенька мне подмигнула и кивнула заговорщицки, мол, молодец, все правильно делаешь.

– А я не привык, чтобы кто-то скучал в моем обществе! – заявил бард. – Иди-ка сюда, чего бросила нас? Так, барышни, меня зовут Айван. Увидел вашу красоту и представиться позабыл! Куда только мои манеры девались?..

Мы с подружкой свои имена назвали, между собой похихикали и пошли дальше все вместе. Бард заливался соловьем: рассказывал байки про свои странствия с актерами, читал красивые стихи и непрестанно делал нам комплименты.

Но, как ни старались мы идти медленнее, мой дом все равно вырос перед нами и с укором взглянул на юную хозяйку двумя окнами, в которых горел свет лампад.

– Мне пора. Я еще в десять обещала прийти.

Грустно вздохнув, помахала удаляющейся парочке и пошла к высокому деревянному забору. Эх, и повезло же Феньке – ее дом на самой окраине, туда минут десять еще идти, и это если не останавливаться по пути…

На небе давно уже сияли звезды, а значит, опоздала я минимум часа на два. Снова тяжело вздохнув, потянула на себя калитку…

Дома меня ждал скандал. Разъяренный отец поминал лешего, чертей и святых, а также ругал маму за ее мягкотелость и меня за неумение держать свое слово. Я смотрела в пол и усердно изображала самую раскаявшуюся девушку в мире. Спустя полчаса папа иссяк, от души сплюнул на пол и, закончив обвинительную речь любимым: «Да что я перед вами, бабами, распинаюсь-то!», удалился в свой кабинет.

Мама проводила меня в мою комнату и расспросила о том, что случилось этим вечером. Я всегда делилась с ней абсолютно всем, зная, что она поддержит и поймет в любой ситуации. Так было и в этот раз.

Поохав и пожурив за опоздание, мама мечтательно закатила глаза и улыбнулась:

– Эх, где мои восемнадцать? А впрочем, я еще тоже о-го-го, правда?

– Ты у меня самая лучшая!

– Ладно уж, подхалимка, ложись спать. А я пойду папу нашего обниму да приласкаю. Заставила ты нас понервничать! Заодно про актеров этих расспрошу, кто они да откуда… а то мало ли.

Чмокнув меня в щеку, мама встала с кровати и ушла, тихо прикрыв за собой дверь. Поворочавшись немного, я погрузилась в нежные объятия сна.

* * *

Уже почти три дня я не видела Феньку. Самой мне выходить запретили: приходилось помогать по хозяйству и с тоской ожидать, пока папа сменит гнев на милость. Однако он возвращался очень поздно и был совершенно не в духе, так что даже мама не могла на него повлиять.

Наступил очередной безрадостный вечер, было ужасно скучно и одиноко. Подойдя к окну и собрав все силы, я написала подруге письмо, сложила из него журавлика и отправила по ее адресу с кучей вопросов и предложением увидеться.

По телу сразу разлилась противная слабость, а в глазах зарябило. Эх, как жаль, что папины силы не передались мне! Сколько всего можно было бы сделать, будь я хоть немного более развита магически!

С детства со мной занимались многочисленные учителя, специально выписанные им из города. Они прививали мне манеры, воспитание и впихивали в меня кучу совершенно ненужных в нашем селе знаний и умений. А вот уроки по развитию магических способностей отец запретил – сил у меня было настолько мало, что я слишком быстро истощала все резервы. После одного эксперимента даже лекаря пришлось вызывать – я потеряла сознание и долго не приходила в себя…

От воспоминаний меня отвлек подозрительный шорох за окном. Прислушиваясь, я подкралась на цыпочках поближе и с удивлением обнаружила на улице жестикулирующего Айвана. Щелкнув по маг-защите на окошке, высунулась наружу.

– Здравствуй, Бриана, – сказал он, переминаясь с ноги на ногу.

– Здравствуй, – чуть смущенно ответила я. – Ты чего? Где Фенька?

– Дома, переодеваться пошла, а то похолодало. – Он передернул плечами, будто и сам замерз. – Слушай, я тебя попросить кое о чем хотел, можно?

– Попробуй.

– Я тебе дам сейчас одну штуку, а завтра вечером забегу и заберу в это же время. Просто таскать с собой неохота, понимаешь? – Бард говорил, а сам оглядывался по сторонам и постоянно горбился, словно прятался от кого-то. – Вот. Это медальон-оберег, он мне очень дорог, боюсь в темноте потерять.

– Так зачем носишь с собой? – Я протянула руку и взяла небольшой серебряный медальончик. На нем был выгравирован красный полукруг, рассеченный молнией и еще пара символов.

– У нас в шатре кто-то лазил этой ночью, до смерти одну актрису напугал… Оставлять там не стал, мало ли. Так я пойду? Меня Фенька уже ждет, наверное. – Айван попытался улыбнуться, но от этого лицо его стало совсем потерянным. – Ты не показывай мой оберег никому, идет?

– Кому мне его показывать, ты же завтра его заберешь…

Бард несколько раз кивнул, хотел еще что-то сказать, но не стал. Махнул рукой и поспешил назад, все время оглядываясь по сторонам.

Я провожала взглядом ссутулившуюся фигуру парня, пока он не скрылся из виду.

«Странный он какой-то сегодня, кажется, его всерьез напугал кто-то, – подумала я. – Вот придет Феня – все у нее расспрошу. Может, наши местные ребята побить ее нового ухажера грозились?»

Положив медальон в тумбу у изголовья, я забралась в кровать и открыла начатый вчера эльфийский романчик.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем меня снова отвлекли от книги. Кто-то вновь шебуршал под моим окном.

– Кто там? – тихонько спросила я.

– Я… У-у-у… Брианка-а-а, у-у-у… – Фенька приставила к стенке маленький пенек, валявшийся во дворе и, забравшись на него, явила мне свой заплаканный лик.

– Что с тобой, чудо ты мое?

– Ой, тут такое… такое… Сейчас, отдышусь немного… – Несколько раз глубоко вздохнув, подруга разразилась слезной тирадой: – Все было так хорошо, еще вчера я была самой счастливой в мире, понимаешь? Ну, ты же видела, какой он? Все! Это тот самый, Брианка! Только его я и ждала все эти годы!

– Тебе только восемнадцать, вся жизнь… – начала было я.

– Не перебивай! – разозлилась подруга. И снова заговорила с грустью: – Он меня на руках носил, песни пел, с собой взять обещал… А утром пропал куда-то! К ним в шатер ночью грабители влезли, девушку убили и орка-атлета ранили сильно. Так я, как узнала об этом, сразу туда примчалась. А его нет уже, пропал! Понимаешь?

Я задумчиво кивнула и бросила косой взгляд на свою тумбу. Хм, как он там говорил? Девушку «до смерти напугали»?..

– Ну и вот. Я была там, искала его, искала, но все напрасно! А вечером, несколько часов назад, к нам Михей приходил, городничий. Его специально выслали к нам, учения прервали… Расспрашивал меня, где, мол, Максимилиан Эдингейский. На него указание пришло, разыскивается он!

– А кто это, Максимилиан Эдин… как-то там?

– Максимилиан Эдингейский! Это Айван. Я и карточку с его изображением видела, а на ней написано «Особо опасен!». Нарисовал кто-то от руки, не очень точно получилось, но я его сразу узнала. – Подруга закрыла ладошками лицо и снова разразилась слезами. – А теперь совсем не знаю, что и думать! Он же мне клялся, что заберет с собой! Он же мне… клялся-я-я…