Глава 3

Я попыталась залезть на стену – не вышло. Бросилась к столу, поскальзываясь и спотыкаясь, запрыгнула на него и зачем-то выставила вперед правую руку, хотя в ней ничего не было. А глазки-пуговки продолжали спокойно наблюдать за моими телодвижениями.

– Мммммм, – мычала я, пытаясь извлечь из себя хоть одно нормальное слово, но язык и губы онемели от страха.

– Немая, что ли? – спросил хозяин глазок-пуговок. И я заорала второй раз. Теперь уже, наверное, окочурились все деревенские собаки.

– Да хватит орать, – недовольно проговорил маленький мужичок с растрепанными как солома волосами и густой бородой.

Орать – это все, на что я сейчас была способна.

– О, Господи! – вздохнул мужичок. – Да не верещи ты так!

Я замолчала и только всхлипывала от страха.

– Да не трясись ты так! Чего напугалась-то?

– Ты… ты… ты… ты…, – повторяла я и никак не могла продолжить вопрос.

– Заело, – пришел к выводу мужичок.

– Ты кто? – вдруг прорвало меня.

– Дементий. Домовой я.

– До… до… до…

– До-мо-вой. Де-мен-тий, – повторил он по слогам.

– Кто? – просипела я снова.

– Тьфу ты, дура. Да домовой я. Не слыхала, что ли, никогда?

Кивнула.

– Уже неплохо, – произнес… домовой.

– Слезай со стола-то.

Я замотала головой. Ни за что!

– Да кто ж на столе-то сидит, ненормальная?

Икнула и зажмурила глаза в надежде, что когда открою, видение в виде странного маленького человечка исчезнет. Открыла – не исчезло. Мама дорогая! Да что тут происходит?!

– Слезай, говорю, чокнутая!

Я коротко мотнула головой, наотрез отказываясь спускаться.

– Может, тушенка была некачественная, от того и галлюцинации у меня? – подумалось мне вскользь. А… ладно, пусть будет домовой, подошел ближе к столу. Я попятилась назад, пока не уперлась пятой точкой в подоконник.

– Да чего ты так испугалась? – откровенно не понимал он моего страха. – Ты, что, никогда домовых не видела?

Ага, каждый день с ними встречалась. Это ж как кошки – они везде. Я снова дернула головой, давая понять, что нет, не встречалась. И даже не особо по этому поводу расстраивалась.

– Как так? – опешил странный мужичок.

А я только смотрела на него, не моргая и не в силах пошевелиться или вымолвить хоть слово.

– Сила ж в тебе есть. Чувствую я это. Иначе бы и меня не увидела, – озадачился он.

Я моргнула. Сила. Какая сила? Вспомнился странный сон и разговор с покойной бабкой. Она тоже вещала мне про какую-то силу.

– Ты, что, не в курсе? – вдруг догадался домовой.

Я покачала головой. Страх медленно отступал, но стол покидать у меня даже мысли не возникло. Мы с ним уже почти единым целым стали. А надо будет и на лампочку залезу, если сильно припрет.

– Во дела! Ведьма – и не в курсе, – мужичок почесал затылок короткой ручонкой с маленькими пальчиками. – Да слезай ты со стола уже.

– Нет, – ответила, как отрезала.

– Охо хо! – вздохнул он тяжело. – Слушай, как же ты жила все это время и силу свою не чувствовала?

Я только плечами пожала, отстраненно подумав, что, похоже, из деревни живой уже не выберусь. Либо сразу в психушку увезут. И я уже почти была рада такому исходу. Увезите меня хоть куда, только подальше отсюда.

– Животных любишь?

Кивнула.

– А они к тебе легко идут?

Снова кивнула, вспоминая десятки подобранных и пристроенных собак и кошек.

– А растения хорошо у тебя растут?

Опять кивнула. Баба Наташа всегда говорила, что посеянное моими руками всходит быстро и дает хороший урожай. Да и любые цветы, даже уже почти не подающие признаков жизни, у меня оживали и начинали цвести буквально за считанные недели.

– Людей чувствуешь? Ну настроение их, хороший человек или плохой, что с ним что-то не так, проблемы у него или болезни?

Теперь я кивать не торопилась. Задумалась.

– Иногда, – ответила неуверенно.

– Значит, не в полной мере пользуешься силой, – заключил домовой. – А по жизни тебе везет? Или так все, через пень колода?

– Не везет, – призналась, вспомнив свои бесконечные проблемы. Господи, я разговариваю с домовым. Врача мне, срочно! А лучше водки! Никогда не пила – самое время начать.

– Ага, значит, не приняла ты силу, сопротивляешься ей, – задумчиво произнес он. – А зачем?

Хороший вопрос. Можно подумать я знала, что мне нужно что-то принять и не сопротивляться. Хотя я и не сопротивлялась никогда и ничему. Ну разве меня всегда тянуло жить на земле, но я все равно оставалась в городе. Ветеринаром когда-то хотела стать, но по настоянию мамы пошла учиться на бухгалтера. Олег мне не особо нравился, но подкупила его настойчивость – вот и результат. Мда!

– Ну что? – спросил домовой. – Со стола слезать будешь?

Посмотрела на него, на стол, снова на него. Интересно, галлюцинации могут нападать на людей? Впрочем, какая теперь разница? Все равно мне теперь прямая дорога к психиатру, в палату с мягкими стенами и питанием с лекарствами строго по расписанию. Я осторожно спустилась со стола, но приближаться к странному мужичку не спешила, разглядывая его на расстоянии. Полосатые штаны с заплаткой, лапти, подпоясанная выцветшая рубаха, то ли панамка, то ли шапка непонятного цвета на голове. Примерно так я себе всегда и представляла домовых, когда читала про них. Но то ж были сказки, а тут… А тут у меня просто крыша поехала, вот и все! Другого объяснения не вижу.

– Долго смотреть на меня будешь? – недовольно спросил домовой.

– А что? – ответила на автомате.

– Да как-то неприлично вот так разглядывать-то, – отчитал он меня.

– Я первый раз вижу домового, – призналась и подумала:

– И, надеюсь, в последний.

– Правда, что ли? – удивился мужичок.

– Правда.

– Как так? Ты же должна нас видеть.

– Не видела.

– Во дела!

– А ты здесь давно живешь?

– Давно. Баба Зина еще молодая была. Даже сынка у нее еще не было, – вздохнул он тяжко.

– А почему ее муж забрал сына? – решила я узнать семейную тайну.

– Да не согласен он был с тем, чем она занималась. Считал все это ерундой, злом. А бабушка Зина никогда никому зла не делала. Любила она все живое. Но не понял он ее. Не понял.

Домовой закручинился. Мне захотелось его утешить, но я заставила себя остаться на месте. Мало ли, может, это у него ход такой – меня приманить, а потом… расчленить.

– А ты тут насовсем? – вдруг с надеждой он посмотрел на меня.

– Нет, – ответила поспешно. – Надеюсь, завтра уеду.

– Зачем? – растерялся мужичок.

– Домой мне надо.

– Твой дом тут, – сказал, как отрезал.

– Нет, мой дом там, в городе.

– Вот видишь, опять сопротивляешься.

Я задумалась. А ведь и правда. Мне же здесь понравилось, пока не услышала ночью этот страшный вой.

– Слушай, а что тут ночью было сегодня? Что за зверь так выл в лесу?

– Чего не знаю, того не знаю, – вздохнул домовой. – То мне не ведомо. Я за домом слежу, а что снаружи – не знаю. Только в последнее время перед смертью Зинаида была обеспокоена. Дела какие-то в деревне нехорошие творились. Пыталась она разобраться. Да не успела, царствие ей небесное.

Мы помолчали.

– Это ты сегодня ночью топал и дышал мне в лицо? – решила я уточнить. А то мало ли, вдруг тут еще одна галлюцинация обитает.

– Мне просто было любопытно, – он виновато опустил голову и зашаркал ножкой по полу.

– А тебе сколько лет? – так домовой мне сейчас напомнил нашкодившего мальчишку, что захотелось узнать его возраст.

– Много. Давно я на свете этом живу.

– Что? Сто лет?

– Больше, девонька, больше. Уже даже и не помню.

Спорить не стала, сомневаться – тоже. Галлюцинации могут позволить себе все, даже приписать древний возраст.

– А почему решил только сейчас показаться? – я уставилась на него с подозрением.

– Так это, присматривался я. Чувствовал, что сила в тебе есть, но не знал, с добром ты или нет.

– А теперь определился? – съязвила я.

– Ну вроде злого ничего пока не сделала, – растерялся мужичок.

– А может, я только собиралась?

Он сделал шаг назад и настороженно уставился на меня.

– Не боись, не обижу, – пообещала я. Но расслабляться домовой не спешил. – А тут еще кроме тебя кто-нибудь есть?

Он скосил глаза в сторону и замотал головой. И возникли у меня на этот счет сомнения – явно что-то скрывает. Ладно, разберемся по ходу пьесы.

– И как ты тут жил без Зинаиды Тимофеевны? – решила поинтересоваться.

– Плохо, – вздохнул мужичок. – Скучно и одиноко.

Мне снова стало его жалко.

– Есть хочешь? – спросила. – Молока, правда, нет. Могу печенюшку дать. Будешь?

– Я это не ем, – обиделся домовой.

– А что же ты ешь? – опешила я. – Есть еще макароны с тушенкой, но не советую. Галлюцинации могут начаться.

– Чего? – не понял он.

– Ну видения всякие. У меня вон уже начались, – кивнула я на него.

– Чего? – это уже возмущенно. – Никакое я не видение и не эта, как ты сказала, галюца… галюня… В общем, я не это.

Спорить не стала – пусть каждый останется при своем мнении. Мне было спокойнее верить, что Дементий – только плод моего уставшего воображения.

– А ты не знаешь, сколько время? – поинтересовалась я у домового. Существо сказочное и вполне могло располагать такой информацией, напрямую из космоса там, или из астрала. Не знаю, как у них это происходит.

Мужичок посмотрел на меня, потом на шкаф с посудой. Я проследила за его взглядом и почувствовала себя такой дурой. Судя по выражению его глаз, он был полностью со мной солидарен, потому что на шкафу стояли часы. И даже вполне рабочие. Секундная стрелка резво бежала по кругу, отмеряя время. И было на них без четверти двенадцать. Самое время чайку попить.

– А чай ты тоже не пьешь? – мне было совестно пить чай одной.

– Не ем я вашу еду.

– А чем же ты питаешься? – удивилась я.

– Домом.

– Чем? – поперхнулась от удивления.

– Ну если дома все хорошо, чисто, уютно, ссор нет и ругани, зла никакого – и мне хорошо. А уже если ребятишки малые в доме, так лучше некуда. А если все плохо – болею я.

– Понятно. А как же пишут, что молоко вам ставить в блюдце надо, конфеты там, печенье, хлеб?

– Да сказочники, – недовольно отвернулся домовой.

Экономно, однако. Тут себя бы прокормить – деньги-то дома остались. Взяла с собой так, мелочь. И то случайно, сама не знала, зачем. Ну хоть домового кормить не придется.

– Тогда, если ты не против, я попью чай.

Он пожал плечами и лихо забрался на лавку за столом. Я проследила за его телодвижениями ошалевшим взглядом, крепко зажмурилась, досчитала то трех и снова открыла глаза. Сидит. На меня смотрит, да так, что только пальцем у виска не крутит. Так, надо срочно выпить чаю.

– А у бабы Зины твоей никакой травки успокоительной не было? – решила уточнить, наливая в алюминиевую кружку воду из бутылки.

– А я ж почем знаю, что у нее было. Трав у Зинаиды было много. Знала она в них толк, да у меня-то другие обязанности. Не обязан я за травами следить.

– Это ж какие у тебя обязанности? – хмыкнула я, ставя кружку на печку. Заодно заглянула в дверцу, проверяя, не прогорел ли уголь. Можно и подсыпать. Подбросила сразу три полных совка. Он внимательно наблюдал за мной, после чего задумчиво покачал головой.

– За домом я следить поставлен, чтоб не завалился, не развалился, чтобы печь не дымила. Понимаешь?

– Понимаю, – кивнула. – А чего так плохо следишь за домом?

– Что? – его маленькое сморщенное личико вытянулось от возмущения.

– Ну дом-то того и гляди развалится, – я следила за тем, как закипает в кружке вода.

Домовой посмотрел на меня как на умалишенную.

– Это с чего бы? – спросил он.

– Ну как с чего? Вон ставни поотваливались, крыльцо того и гляди завалится, фундамент в землю врос.

– Ты это про какой дом рассказываешь? – нахмурился мужичок.

– Про этот. Про какой же еще? – я сняла кружку и перелила воду в бокал с синими цветочками на боку, после чего опустила в него пакетик с чаем.

Дементий смотрел на меня, не отрываясь.

– Ничего нигде не заваливается. Чего зря наговариваешь?

– Ну как не заваливается? – начала я спорить. – Сам посмотри. К дому же страшно подходить.

– Да все с домом хорошо, – доказывал свое Дементий.

Я уже было хотела возразить, когда услышала за окном какой-то шум. То ли ветер, то ли скрип какой. Замерла, прислушиваясь.

– Ты слышал? – спросила у мужичка.

– Чего? Как у тебя крыша едет? Слышал, конечно. Вон черепица падает.

– Да нет, – я даже не обиделась. – На улице шум какой-то.

Не успела договорить, как звук повторился. Как будто снег скрипел под ногами. Это, что, по двору кто-то ходит? Я стала усиленно вспоминать, запирала ли дверь.

– Дверь закрыта? – спросила у Дементия, не надеясь на ответ.

– Закрыта, – важно кивнул он. – На засов. Как положено ночью.

Я почти успела расслабиться, когда с улицы донесся негромкий стон и вроде как разговор. Да близко совсем. Как будто под окном.

– Ну, а теперь слышал? – требовательно посмотрела на домового.

– Слышал, – он тоже напрягся. – Стонет кто-то. Или плачет. Может, кошка мяукает.

Как только были сказаны последние слова, меня просить больше ни о чем не надо было. Если кошка мяукает, значит, просит о помощи, значит, ей плохо, больно или… холодно. Зима же на дворе.

– Посиди тут. Я сейчас, – я накинула пуховик и вышла в коридор.

– Метлу возьму, – крикнул мне вслед Дементий.

Зачем мне метла? Я же не собираюсь двор мести. Заберу кошку и вернусь. Ведомая стремлением помочь нуждающемуся, я все же не забыла об осторожности. На крыльцо вышла не сразу – сначала огляделась с порога. Никого – и тишина. Спустилась по ступеням, посмотрела по сторонам. Ни следов кошки, ни мяукания. Я прошла до калитки и выглянула через забор. Может, она на улице сидит? Мало ли, забыл кто домой впустить перед сном. Нет, ни кошек, ни собак. Я уже собралась вернуться в дом, как услышала хруст снега. По дороге кто-то шел. Медленно, степенно. Странно! Кому это не спится в такой час? Если только влюбленной парочке. Я же помнила из старых советских фильмов, как в деревнях парни с девушками гуляли допоздна, да под гармошку. Но нет, это была не пара. Фигура принадлежала женщине. Да и халат, выглядывающий из-под куртки говорил об этом. Шапки на голове нет. Сапоги обуты на голые ноги. А ничего, что сейчас зима? И судя по ощущениям, минус перевалил уже за десятку и останавливаться на этом не собирался.

Я вышла за калитку, запахивая пуховик. Женщина приближалась. Обратила внимание, что ее походка была не совсем обычной, но никак не могла понять, что с ней было не так.