– Вы знаете, я не смог вспомнить…

Но в этот момент я отодвигаю листочек и вижу, что у меня на парте, под листочком, написано второе уравнение Шрёдингера для стационарных состояний, и, поскольку я в этот день, когда ехал в институт на электричке, видел его в учебнике, я понял, что это именно оно. И оно совершенно случайно оказалось кем-то написанным на этой парте. И тут из моей фразы: «Вы знаете, я не помню», – получилась фраза: «Вы знаете, я вспомнил». И начинаю переписывать с парты. Трофимова это видит, улыбается, даже умиляется как-то, и, когда уже пишет мне тройку в зачётку, говорит:

– Господин Ветров, вы самый удачливый сукин сын, которого я видела в своей жизни.

Примерно так феноменальный преподаватель Трофимова, в общем-то, охарактеризовала то, как происходило мое первое высшее. Было очень весело тусить с этими пятикурсниками, но все равно мы с ними были все же не совсем на одной волне, потому что я первокурсник, они пятикурсники, мне восемнадцать, а им – двадцать три. Это пропасть.

Им было не очень интересно со мной, мне было не очень интересно с ними, я не знаю, что нас объединяло, почему они меня всё время звали. Можно было бы расценить как-то, что они хотели над малышом постебаться, но нет. У нас было какое-то такое, совершенно равное общение. Я подкалывал их, они подкалывали меня, всё было достаточно неплохо. У меня там были какие-то девочки в их тусовке: то одна, то вторая, но не знаю, что меня с ними связывало. Честно, может, и знал тогда, но сейчас уже не помню. С одногруппниками меня не объединяло ничего. Мне было неинтересно с ними абсолютно. От слова «совсем».

Моя рабочая карьера…»

Митька снова засмеялся:

«… началась с того, что я мыл автомобильные покрышки. Это был год, наверное, девяносто восьмой. Я учился на втором курсе института, может быть, и на третьем, может быть, девяносто девятый год. До этого еще занимался какой-то там такой мелкой коммерческой деятельностью, купи-продай. Студенту, ясное дело, нужны были деньги на сигареты и всё прочее. Какой-то знакомый сказал, что у него какие-то знакомые перцы открыли какой-то бизнес, и вроде им кто-то нужен. Мне дали телефон. Я позвонил, мне сказали приехать на Ленинский проспект, я приехал. Оказалось, что чуваки привезли огромное количество, просто огромнейшее количество бэушной резины из Германии, и мне сказали, что её нужно мыть, она вся грязная, её нужно мыть, платим пять рублей за колесо, и провели меня на этот склад.

Когда я вошёл, я понял, что это. Я…, честно говоря, у меня с памятью уже совсем плохо, я уж забыл… Чьи это были конюшни, которые он всё мыл-мыл, никак отмыть их не мог? Так вот это были те же самые конюшни, только вместо навоза там были бэушные автомобильные покрышки из Германии. Я зашёл на этот склад и просто обомлел, попытался прикинуть, сколько это денег, если за каждое колесо платят пять рублей, и это мне показалось очень много. Это было огромнейшее здание, холодный, очень большой ангар. Он в длину был, наверное, метров семьдесят, в ширину – двадцать пять. Он был завален покрышками высотой в два человеческих роста. И это было просто какое-то безумное количество покрышек, и они были все разной степени загрязнения: какие-то были такие, что тряпочкой протри, оно чистое, а у большинства же не было видно протектора, комок грязи. Но платили по пять рублей за колесо.

В общем, мне дали полный карт-бланш. Парень там среди них был шустрый, звали Марк, (имя такое редкое, я запомнил, надо же) сказал мне:

– Приезжай работать, когда хочешь, нужно мыть, собирать из этого комплекты, чтоб было по четыре одинаковых, отдавай чувачку в зону продаж. Продажник сидел целыми днями там, слушал какой-то там рейв. Не делал ни хрена, в общем-то, и у него была зарплата-фикс, а я по пять рублей за грязь. Жесть. Вспоминаю и думаю, какого черта я согласился.

Короче, десять покрышек – это пятьдесят рублей, соответственно, двести-триста рублей в день получалось. По тем временам для меня это было очень неплохо. Но я понимал, что сколько я ее не мою… Хожу я, мою неделю, а склад этот не убывает и не убывает. И тогда у меня в голове созрел план. Я пошёл в ближайшую школу и нашел ребят, которые с радостью согласились получать по три рубля за колесо. Ребята начали мыть. В первый день их было пятеро, во второй – десять, в третий – пятьдесят. Когда, спустя пару недель, Марк приехал проверить, как продвигаются дела, он увидел полностью вымытый этот огромный склад: все колёса, аккуратно уложенные стопками, всё отмыто и отполировано. Он сильно удивился, долго наскребал денег, выдал мне пачку, и сказал:

– В ваших услугах мы больше, Дмитрий, не нуждаемся.

Хорошо, хоть не кинул.

Я нашел ребят с той самой школы, выдал им по три рубля за колесо. Они, в свою очередь, тоже очень переживали, что я их кину. Естественно. Время было такое. Но, блин, как так-то. Я им все отдал.

С этого моя бизнес-деятельность, собственно, и началась. Именно с того, что я сидел один (а это была зима) на этом холодном, мокром складе, мыл, мыл и довольно скоро понял, что мне кайфово сидеть одному и мыть, потому что я знаю, во-первых, что я занимаюсь полезной деятельностью: я из чего-то грязного делаю что-то чистое. А во-вторых, я понимаю точно в каждую секунду времени, сколько мне за это заплатят. Я понимаю, сколько мне нужно. У меня есть конкретная цель на сегодня, и я ее достигаю.

В один из дней, это было самого начала, я позвал друга. Он со мной помыл «конюшни» до обеда, но я очень сильно пожалел об этом, потому что за пятнадцать минут он меня просто достал своими разговорами. И мне нужно было ему как-то соответствовать, нужно было поддерживать разговор, быть приятным собеседником. Ну, «такое»…

Я понял, что одному мне сидеть и все это мыть, полировать гораздо приятнее, потому что я могу углубляться в дебри своих мыслей. И мне никто не мешает, мне максимально комфортно, за исключением того, что это был неотапливаемый склад и, в общем, очень было не полезно сидеть на холодной покрышке с мокрыми руками. В итоге я, естественно, заболел. На этом моя трудовая деятельность с покрышками закончилась и чёрный рабочий труд закончился, в общем-то, тоже, потому что, спустя две недели, как школьники вымыли весь склад, я пошёл работать программистом.

Я с чего-то решил, что я программист. Я пошёл не глядя, меня взяли, так как никто не мог проверить, умею я что-то или нет. И оказалось, что это было совсем не сложно. Года через полтора я стал достаточно продвинутым программистом. Моими клиентами были: аэропорт «Внуково», «Фондовая биржа РТС» и Министерство путей сообщения. В общем, я им писал всю бухгалтерию. Мне было, на удивление, достаточно любопытно развивать этот навык. Отличное занятие, сугубо для интроверта, никакого коллектива. Это сейчас все эти разделённые системы управления при написании какого-то backend, тогда этого не было ничего. Тогда ты писал всё сам, один. От заката до рассвета или от рассвета до заката копал и копал.

А потом мне надоело и я пошёл в финансисты. Взял какие-то книжки, разобрался буквально за пару дней с управленческим учётом. Оказалось, что это всё просто, какая-то херня собачья, а эти все мужчины, которые в дорогих костюмах ходят по мегадорогим офисам, – просто надутые пузыри. На самом деле они занимаются полной херней, потому что то, чем они занимаются, можно освоить за два дня. В управленческом финансовом учёте нет абсолютно ничего сложного, он примитивный. Бухгалтерский учёт еще примитивнее. Его придумал в XVI веке Лука Пачоли, какой-то там итальянец. Безграмотный, итальянский монах, ну, который умел какие-то потенциальные псалмы переписывать, придумал бухгалтерский учёт. Он элементарный, а управленческий учёт не сильно сложнее. Все они, кто годами учатся серьёзно в каких-то финансовых заведениях, и кидаются очень крутыми терминами, всё, что у них есть экспертного, – это то, что они знают эти термины, потому что любой смысл этого термина понятен абсолютно каждому человеку. Это всё очень несложно. И вся эта напускная ценность, она именно в этих красивых словах, которые звучат очень круто и неприступно.

В общем, за пару недель я написал полную автоматизацию этого управленческого учёта. Когда я выкатил это транспортной компании, оказалось, что я сделал настолько круто, что их финансовый директор не смог с этим справиться. Меня позвал к себе владелец компании, минут за пять я его финансиста просто уничтожил, потому что оказалось, что чувак действительно ничего не вдупляет. В итоге этого финдира уволили, а мне предложили занять должность без какого-либо финансового образования. Так я стал финансовым директором.

У меня там даже был один товарищ, работал водителем владельца компании, очень смешной мужик. Мы с ним иногда тусили, пили пиво, катались по каким-то его друзьям, в какие-то автосервисы. Он был автогонщиком, и я, благодаря ему, тоже стал автогонщиком и выступил даже на нескольких, чуть не сказал регатах, на низких ралли. И даже где-то там победил, но это было «такое». Он закрывал мои потребности в некой яркой жизни, мне не обязательно нужно было эту жизнь проживать. Этот чувак был абсолютный пиздабол, он в минуту придумывал по двадцать каких-то историй, которые с ним вроде бы как случались, и он их живо так рассказывал и показывал, что и Немирович, и Станиславский были бы в восторге. Все прекрасно понимали, что с ним этого не случалось никогда. Потому что это невозможно в принципе, эээ, но никто его не перебивал. Это был такой запредельного уровня уже стёб над жизнью человеческой, над жизнью своей.

В общем, он был очень смешной, рассказывал он настолько это сочно, что я ему сопереживал, как будто бы проживал какие-то истории, эти моменты либо вместе с ним, либо за него. В какой-то момент уже было непонятно, он рассказывает про себя или только что все придумал. Это было, как читать книгу, можно ставить себя на место главного героя, чем я в принципе и занимался.

В итоге мы с ним разругались, потому что чувак был… У него язык был, как помело, и он брякнул то, что сильно мне испортило отношения с кем-то, и, в общем, я понял, что лучше не увлекаться этим общением, что от него будут одни проблемы.

Я решил, что мне нужно податься в какой-то крупный бизнес, в нефтянку или в медийку. Собственно, там мы с тобой и познакомились. Сказать, что в медийке я разочаровался на третий день работы – это ничего не сказать, потому что в ней я разочаровался в первый день работы. Все эти люди, которые приходили ко мне на собеседование, казались безумно интересными, и всё выглядело солидно. На самом деле, я очень скоро понял, что они занимаются какой-то полной херней. На программу, в которой вёлся учёт, были кинуты все силы. Но каждый раз, когда нужно было вытащить данные, это было всё очень сложно, криво и косо, на это уходило половина человека-дня. Я понимал, что это всё автоматизировать можно, и четырех человек, занятых в автоматизации, можно заменить двумя. Первый будет по-настоящему работать, второй – вбивать первичку. Всё!!! И программа будет выдавать ответ на любой поставленный вопрос за пятнадцать минут, а не за полдня, как это тогда делалось.

Но, когда я попытался выдвинуть это свое предложение (я был достаточно робкий сначала, потому что мне казалось, что все эти люди безумно экспертные, по сравнению со мной), они начали мне говорить, что у них, оказывается, программа учёта уже в разработке. Мне намекнули, что те разработчики стоят гораздо дороже, чем я, поэтому они лучше меня. Ну, я и подумал: «Да и хер бы с вами. Копать и резать». И перестал в это лезть. Кроме того, кто-то из топов явно сидел на откате. А закончилось все тем, что было потрачено больше €100 000, но ничего не было реализовано.

Я готов был влиться в автоматизацию, но раз я понял, что никому это нахер не нужно, мне тоже перестало быть это нужно. И я гендиру сказал, что не во что вникать я не буду, буду делать то, что от меня хотят локально, и делать буду не очень хорошо. И именно этим я занимался три года, просто ходил на эту ненавистную работу. Почему? Да хер его знает. Мне не хотелось в тот момент ничего менять.

А этот совершенно никчёмный, корпоративный сайт, это был просто факап факапов. Сколько людей смотрели его? Ты знала? Этот внешний шедевральный сайт. Ну, это просто слёзы. Два человека в день. Но было очень прикольно им позаниматься с тобой. Именно прикольно, честно, для меня это был безумный стёб. Я в школе рисовал стенгазету, даже неоднократно рисовал стенгазету. Каждый раз это было какое-то там пионерское задание, и это был тот самый стёб. Ну, я понимал, что нужно читателю, но мне никто бы этого никогда не разрешил писать. Потом, я уже не помню кто… Он со мной поговорил на эту тему или я с ним. И то ли мне выдали тебя, то ли тебе выдали меня, и сказали – работайте. Мы такие, совершенно ошарашенные, переглянулись, потому что не понимали, честно говоря, как и с какого боку припёку мы сюда попали».

Митька тут, конечно, чуток приврал. Я-то дополнено знала, кому кого выдали.

«Зачем нам нужен этот сайт? Прекрасно понимая, что нам за это не заплатят ни хрена, но зато мы с тобой прикольно над этим поработали. Это был очень смешной проект. Ты извини, если ты к нему относилась серьёзно, я очень надеюсь, что нет. Я очень рад, что познакомился с тобой.

В целом, медийка – это была какая-то очень странная страница в моей жизни. Я не понимаю, честно говоря, как я три года умудрился там отсидеть. Такой был период жизни, видимо. Я был разведен с первой женой, и со второй это всё было такое кривое, косое. Жил я один, и меня в тот момент это устраивало. Во всем был непонятный статус: с семейной жизнью, с женщинами, с работой. Мне хотелось чувствовать себя несколько заблудившимся, потерявшимся.

А дальше самое интересное и началось».

Я прослушала запись Митькиной исповеди трижды, затем предоставила моему электронному перу перевести ее в текстовые знаки с соблюдением норм русского языка. Получилось двадцать страниц с трудом читаемой белиберды, которую мои, по-прежнему нежные, руки превратили в 12-страничный монолог о первых двадцати семи годах из жизни хорошего парня.

От себя добавлю, что, когда работа над тем факапным (по словам Митьки и моему внутреннему убеждению) сайтом была закончена, он буднично бросил меня. Знаете, как пылинку смахивают с плеча. Я падала, как та самая невидимая пылинка, медленно и временами мучительно настолько, что рифма то и дело выступала и моментально кристаллизовалась прямо на моих погасших глазах со свойственной падению образностью.