Глава

5. Модель

30 августа, 2010 г. День

В то время, пока Боб открывал в себе таланты детектива, Натан занимался более прозаичными вещами. В последние неделю он почти не показывался дома. Хозяин автомастерской, где Натан работал механиком, все чаще отправлял его в отдаленные провинциальные городишки, откуда нужно было пригнать раритетный автомобиль для коллекции босса. Парнишка давно бросил бы неблагодарное занятие, но ситуация осложнялась тем, что ему позарез нужно было рассчитаться за квартиру, иначе он мог оказаться на улице. Накануне его отправили в город Хонтерс, в пятистах километрах восточнее Хоуп-сити.

Поездка с самого начала не задалась. Добираться до Хонтерса пришлось на рейсовом автобусе, где всю дорогу мамаша с астматическим дыханием рассказывала ему о бесчисленных родственниках и днях былой юности. Всю ночь Натан выслушивал истории о том, как какой-то дядя в Монтане внезапно скончался от сердечного приступа или разрыва кровяного сосуда.

Утром, после бессонной ночи, он обнаружил пропажу пары сотен долларов из суммы, выданной для покупки кадиллака. Чтобы восполнить сворованное Натану пришлось расстаться с половиной приготовленной квартплаты. На обратном пути, в довершении ко всем неприятностям, кадиллак, словно не желая расставаться с прежним владельцем, глох через каждые сто километров. Всю дорогу Натан изрыгал проклятия в адрес босса. Почтенный автомобиль, по всей видимости, не выдержал потока чудовищных ругательств и всего в тридцати километрах от Хоуп-сити обрел вечный покой.

***

Сначала Кора увидела бесхозный кадиллак у правой обочины. Из капота валил белый дым. Машину, казалось, бросили, водителя рядом она не увидела. Тогда Кора чуть сбросила скорость, пытаясь понять, что случилось. Не останавливаясь, она проехала еще километр и увидела того, кого искала последние две недели.

Кора поняла это сразу. Это был человек, который жил в «золотом кадре». Она «увидела» его. Сразу отлегло от сердца. Значит, дело не в ней.

Натан шел по обочине в серых джинсах и белой майке, придерживая пальцем за спиной серую курточку. По понятиям кинематографа его внешность подходила под определение «красавчик». Он выглядел утомленным от жары и злым оттого, что никто не останавливался, чтобы его подобрать.

Кора пропустила несколько машин с крайней полосы, немного обогнала Натана и прижалась к обочине на его пути. Скоро красавчик наклонился у окошка, сверкнув белозубой улыбкой.

– Твоя машина? – улыбнувшись, рыжая пышка кивнула назад.

С загоревшего, измазанного сажей лица Натана сползали крупные капли пота. При упоминании о кадиллаке он на миг отвернулся в сторону, словно силой сдерживая поток ругательств.

– Это вряд ли, – бросил красавичк, щурясь от яркого солнца. – Ты в сити?

– Собиралась туда, – Кора снова улыбнулась его измазанной физиономии – Залазь.

В салоне рыжая кивнула попутчику на бутылку воды между креслами.

– Заработать хочешь? – спросила Кора, выруливая на полосу.

Она словно прочитала его мысли. Такая прямота, однако, вызывала недоверие.

– Смотря, что нужно делать, – Натан отер рот, закручивая опустошенную бутылку, и присмотрелся к рыжей с интересом на гране подозрения.

– Все очень просто, – Кора лучилась счастьем золотоискателя, нашедшего крупную жилу – Я фотограф и мне нужна модель. А ты…ты, как раз, подходишь.

– Ты это серьезно? – подозрение Натана лишь усилилось.

– Серьезней некуда. – Кора вновь взглянула на попутчика и увидела, что тот не очень то воодушевлен.

– Да какая из меня модель? Если только для доски «разыскивается»

– Брось, ты себя недооцениваешь. Слушай, ты нужен мне всего на десять минут. Плачу десять штук за десять минут работы.

– Я что, должен раздеться до гола? – усмехнулся он, все еще не веря в такой легкий заработок.

Кора повернулась и бросила на него быстрый, оценивающий взгляд.

– Нет, – вернулась она к дороге. – До гола не нужно.

Она не знала, как долго красавчик будет пребывать в состоянии золотого кадра, поэтому медлить было нельзя.

– Но нужно сделать все по шустрому. Ты, кажется, сейчас свободен?

В мыслях Натан уже распрощался с прежней работой. Вряд ли бы сейчас нашелся человек свободнее его.

– Отлично! – счастливая Кора взяла телефон и набрала куратора агентства.

– Маргарет! Алло? Маргарет … Нет, нет, все нормально. У меня есть модель. Готовь вариант третий….Да…остальных отпусти…

Когда Натан услышал о третьем варианте, его бровь поползла вверх.

– Что это значит «вариант третий»? Вы же не банда извращенцев?

– Нет, мы не банда извращенцев, – рыжая едва давила смех. – Третий вариант, это значит, я сниму тебя между суккулентом и лилией импалой на фоне пустыни. И обещаю, больно не будет.

Вообще говоря, вариант номер три выбрала не Кора, несмотря на то, что обычно фон, как и моделей, оставляли на ее усмотрение. Однако, в этот раз заказчик настоял на вполне конкретной экспозиции, вплоть до деталей расположения кактуса и цветка.

***

Как старый шкипер, что улавливает в электрическом воздухе близкий шторм, Натан ощущал приближение глобальных перемен. Еще час назад он гадал о том, где ему предстоит ночевать, а сейчас уже без пяти минут настоящий богач.

Но не одни лишь деньги взволновали его душевные струны. В странной рыжей чувствовалась непонятная сила. Натан очень явственно улавливал от нее обволакивающие волны эмпатии или даже магии. Кора Ипсвич ощущала тоже самое в отношении красавчика, хотя и не до конца осознавала этого. Для нее было не свойственно так легко сходиться с незнакомцами, а она всю дорогу шутила и смеялась, как выпускница школы.

Мало кто знает, но люди, связанные роком, всегда ощущают некую глубокую связь между собой. Вы словно знакомы тысячу лет, даже если знаете друг друга всего пять минут.

Приближение перемен еще больше наполнило грудь Натана, когда на горизонте длинным серым чудовищем разросся мегаполис. Высокие дома, как острозубые скалы, хищно щерились на фоне синего неба. Издали засверкали длинные блики широководного Лайма. На берегу длинной черной полой показались одноэтажные лачуги нищеты, утыканные на каждом свободном участке неровного берега. Тем, кто в них жил, не оказалось места в Хоуп-сити , но каждый вечер и ночь он загорался для них на той стороне Лайма, как недостижимый рай.

***

Съемки проходили в шикарном павильоне в деловом квартале Кристи. Натан сразу попал в руки бойким шустрым женщинам, которые очень быстро говорили и без конца улыбались. Он оказался в одном зеркальном зале, после в другом. До слуха долетала скабрезная лесть, в глазах рябило от ужимок флирта. Натан будто нырнул в фруктовый коктейль из красивых и вкусно пахнущих женщин.

В гримерке его, как настоящую кинозвезду, нарядили в модный джинсовый костюм, надели ковбойскую шляпу, обули в высокие замшевые сапоги на каблуках. Наконец последний выход и вот он в зале, где свет от бесчисленных ламп заставляет жмурить глаза.

Кора поставила его между искусственными пустынными растениями, велела поднести руку туда-то, а потом повернутся так–то.

Щёлк-щёлк. Девять раз. Девять золотых кадров.

И вот он свободен.

Кора ждала его на стоянке, рядом с машиной. Когда он подошел к ней, она заговорила первой.

– Послушай, Натан, ты должен знать. Я фотографирую человека только один раз.

– О чем ты?

– Эти девять кадров будут лучшими в твоей жизни.

– Вот как!?

– Один из негативов я отдам заказчику. Остальные восемь я вышлю тебе. Сегодня же.

– Зачем? – Натан был совершенно сбит с толку.

– Потому, что они принадлежат тебе по праву. Я настаиваю, чтобы ты их взял. Они изменят всю твою жизнь. Поверь, я знаю.

Натан смотрел в зеркальные стекла солнцезащитных очков, пытаясь угадать выражение её глаз.

– Можно тебя попросить? – он показал жестом, чтобы она сняла очки.

Кора выполнила его просьбу. У неё были голубые глаза с холодной льдинкой во взоре. Точь-в-точь, как у него.

– Ты хочешь, чтобы я дал тебе свой адрес?

– Да, если тебе не трудно.

Кора снова надела очки и вытащила блокнот с карандашом.

***

30 августа, 2010 г., вечер

В домашней лаборатории Кора проявила плёнку, получив девять негативов. Пик «золотого кадра» приходился на четвертый снимок. Заказчику нужен был тот самый «золотой негатив». Кора аккуратно вырезала его ножницами, взялась пинцетом за краешек и вложила в корпоративный конверт. На этом её работа заканчивалась.

Из оставшихся негативов она сделала стандартные фотографии 9х12, которые запечатала уже в обычный конверт с адресом Натана.

Она поступала так со всеми людьми, которых фотографировала. Этот жест стал своеобразным способом выразить благодарность. Дело в том, что после ее снимков состояние «золотого кадра» у человека, попавшего под выстрелы фотокамеры, быстро исчезало. Буквально за один – два дня. Модели не ощущали никаких изменений в себе, но Кора Ипсвич – одна во всем мире – знала, что запечатлевает момент их наивысшей гармонии с миром. Так, закат солнца, застигнутый в определенный час, минуту и секунду, бывает самым красочным закатом в данном месте планеты. Все остальные миллионы и миллионы закатов до и после него никогда не достигнут совершенства того единственного мгновения.

Она делала только девять снимков потому, что в десятый раз «золотой кадр» становился не чистым. Щелчки её фотоаппарата, подобно выпущенным пулям, сначала возбуждали состояние «золотого кадра» до своего пика, а затем с каждой новой вспышкой убивали его. Огромная разница между девятым и десятым кадром позволяла говорить о второсортности последнего, не говоря уже о всех последующих кадрах.

В восьмом часу вечера она закинула конверты в почтовый ящик и поехала на загадочную встречу с мистером Джонсоном.

Глава 6. Суд

30 августа 2010 г. Вечер

Погода к вечеру испортилась. У моста Джексона хлынул ливень, но Кора пребывала в хорошем настроении. Бремя деловых обязанностей больше не тяготило её. Она припарковалась у кинотеатра на углу бульвара Фейнмана и 17-ой улицы. Высочайший в Хоуп-сити небоскреб Струна, словно гордая скала, возвышался монолитной зеркальной громадой посреди деловых высоток пониже, что стояли частоколом вдоль центральных аллей из магнолий и акаций.

Оставшееся время до девяти часов Кора провела в кинозале. Волнение перед скорым знакомством с загадочным Фредом Джонсоном мешало сосредоточиться на фильме. На экране происходили жуткие вещи, творимые серийным убийцей, но Кора потеряла нить сюжета. Промучившись полчаса в мелькании теней, она вышла на улицу и снова попала под дождь.

Неожиданно пришедшее предчувствие шептало ей отказаться от встречи Зачем она согласилась приехать сюда?

Без десяти девять она стояла у зеркальных, вращающихся дверей Струны. Дождь мешал запрокинуть голову, чтобы взглянуть на верхние этажи. Кора зашла внутрь и сразу привлекла взоры трех седовласых пожилых мужчин в униформе на рисепшене.

Она огляделась вокруг. Высокие лепные потолки с колоннами, мраморные полы в шахматную клетку, ряды кожаных кресел, островки диванов, длинная полированная стойка, хрустальные люстры на длинных цепях – все здесь сияло вычурностью и пафосом небожителей. Будто это и не деловое здание вовсе, а приемная самого Господа.

Кора прошла между диванами, оставляя мокрый след.

– Что угодно, мисс? – вежливо обратился средний за стойкой.

– У меня встреча, – Кора по-деревенски облокотилась на стойку, чтобы как-то снизить градус чопорной атмосферы. – На сто девяносто седьмом этаже.

Старичок с досадой вздохнул, глядя на маленькие лужицы на поверхности стола, которые накапали с ее рыжих локонов.

– Ваше имя?

– Кора. Кора Ипсвич.

– Секунду.

Привратник взял трубку телефона и после короткого разговора, в котором прозвучало её имя, разрешил пройти.

Все три лифта располагались справа от стойки. Кора вошла в ближайший. Скоростная кабина устремилась вверх, стремительно отсчитывая зеленые цифры этажей, тело покрылось мурашками. Перед 197-мым скорость резко упала, Кора глубоко вздохнула, мысленно называла себя дурой, и лифт остановился.

В открытых дверях её встретил Фред Джонсон. Худощавый, лысый, в круглых очках на носу с горбинкой он походил на важного государственного служащего. Мужчины был без пиджака, в белой сорочке, с полосатым галстуком, заправленным под коричневую жилетку. Создавалось ощущение, что его побеспокоили в разгар важного дела. Хотя это вряд ли, тут же поправила себя Кора, ведь этим самым делом на девять вечера была она сама.

– Я Фред Джонсон, – с ходу представился субъект, впиваясь в нее странным змеиным взглядом. – Мы разговаривали с вами по телефону.

Она еще не вышла из лифта. В карих зрачках мужчины проскакивала зловещая хитринка, которая не нравилась Коре.

– Да, я помню ваш голос.

– Прошу вас, – Фред Джонсон отодвинулся в сторону, приглашая жестом следовать за ним, и Кора освободил лифт.

Мужчина в очках повел её за собой по светлому офисному коридору. Он беспрестанно оборачивался назад, опасаясь, что Кора передумает и сбежит. Но она уже не могла развернуться. Женское любопытство захватило ее перевозбужденное сердце. Зеленая ковровая дорожка с ее мокрыми следами позади свернула направо, затем налево, после еще двадцать шагов и, наконец, мистер Джонсон остановился напротив двустворчатых резных дверей конференц-зала. Он пропустил девушку вперед, затем зашел сам и закрыл за собой двери.

Кора оказалась в просторном помещении с рядами мягких кресел по обе стороны единственного прохода. Всю дальнюю стену занимало панорамное окно от пола до потолка с видом на бесчисленные огни ночного города. Между окном и первым рядом кресел размещался невысокий помост, занятый длинным овальным столом для выступающих.

За ним, посередке, сидела необычайно бледная блондинка в сером деловом костюме, которая сразу притягивала к себе внимание ангельской внешностью и пронзающим взглядом. Остальные стулья пустовали.

Блондинка встала и приветственно развела руками.

– Проходите, – звонким голосом директрисы сказала она, показывая этим жестом, что Кору давно ждут.

Фред Джонсон прошел между рядами кресел, бодро взобрался по трем ступенькам на помост и сел за стол рядом с судьей.

– Прошу вас, Кора Ипсвич, – вежливо пригласил он, призывая сесть за стол.

Не решаясь идти дальше, девушка мялась в проходе и настороженно оглядывалась по сторонам. Стены по сторонам обтянуты темным бархатом. Между горящими бра висели увеличенные дагерротипы мужчин и женщин, которые некогда были её моделями. Кора не помнила имена людей на снимках, но она не могла не узнать собственные «золотые кадры». Кора уже жалела, что пришла сюда.

– Кто вы такие? – обратилась она к блондинке.

– Меня зовут судья Клои, – молодая женщина в деловом костюме с юбкой чуть выше коленей, размеренно процокала высокими каблуками вдоль стола и остановилась с краю, как бы показывая себя в полный рост. – Мы представляем суд Большой инквизиции.

Последние слова судья Клои произнесла без пафоса, так, словно речь шла, о мусорной кампании.

Несколько секунд тишины. Они потребовались Коре, чтобы убедить себя, что она не ослышалась. Затем резко, в несвойственной для себя манере, она воскликнула:

– Мне это не интересно!

И отступила к дверям, и схватилась за бронзовую ручку в форме дракона.

Все мысли в голове перемешались. Она судорожно нащупала в кармане телефон. Затем стала дергать ручку двери, но та не открывалась. Кора была близка к тому, чтобы кричать и звать на помощь. Она надеялась, что где-то рядом на этаже должен быть, по крайней мере, уборщик.

– Вы ошибаетесь, Кора Ипсвич, – ровным голосом продолжила судья Клои. – Как раз вам это интересно.

Кора продолжала отчаянно дергать драконовую ручку.

– Она не откроется, пока вы не выслушаете нас, – пояснила блондинка. – Никто вас здесь не тронет. Прошу вас сесть за стол.

– Что вам нужно? – Кора поддалась её спокойствию и развернулась к помосту. – Вы что, сектанты?

Блондинка вздохнула, словно учительница, уставшая объяснять урок.

– Умаляю вас, будьте серьезней.

Кора поняла, что отступать поздно и робко зашагала навстречу неизбежному. По пути она оглядывалась на собственные «золотые кадры», претенциозно увеличенные до размеров киноафиш. На помосте ей открылся вид пасмурного Хоуп-сити с огнях. Город был потрясающе красив с этого ракурса и у нее просто руки чесались сделать несколько снимков.

Судья Клои вернулась на место. Рядом сидел худой в очках. Кора села на отодвинутый для неё стул прямо напротив блондинки. Перед загадочной женщиной лежала раскрытая папка с досье. Но Кору почему-то заинтересовала не она, а настольная игра в дальнем конец стола, из тех , где нужно бросать кубики и делать ходы. Они явно не до играли и отложили партию на потом, решила девушка, заметив зеленые фишки на полях…

Как-то по телеку она видела передачу про серийных убийц. Там в частности рассказывалось, что психи часто впадают в детство. Эта дурацкая игра, которая была обычной «монополией» и которая являлась одной из сотен игр, помогающих судье Клои вместе с обвинителем Джонсом растворять вечность, напугала Кору Ипсвич куда больше, чем холодный тон блондинки.

И всё же в этих двоих было что-то притягательное. Нечто, что заставляет испытывать симпатию к психопатам, впадающим в детство. Только здесь, вблизи, Кора почувствовала, «увидела», что эти двое за столом напротив живут в кадре гораздо ярче «золотого». Лицо блондинки казалось высеченным из белого мрамора. Ни одной лишней черточки, ни одной ассиметричной линии. Миндалевидные глаза серого цвета смотрели открыто, глубоко, и от этого все время становилось не по себе.

Сцепив пальцы в замок, судья Клои начала процесс.

– Вы подтверждаете, что ваше имя Кора Ипсвич?

От этого вопроса Кора несколько растерялась.

– Нужен паспорт? – она искренне не понимала, что от неё требуется.

– Просто ответьте на вопрос, – снова этот ледяной голос.

– Конечно это мое имя! – на лбу Коры появились складки злости. – Господи, Вы же сами меня пригласили!

Фред Джонсон записывал все куда-то на листок.

– Хорошо – удовлетворенно кивнула судья Клои. – Кто я, вы уже знаете. Заочно вы знакомы и с Фредом Джонсоном. Он обвинитель.

Больше всего на свете Кора хотела бы сейчас оказаться в теплой ванной в уютном особняке, но об этом сейчас не могло быть и речи. При слове «8обвинитель» её кожа еще раз покрылась мурашками.

– Вы будете меня судить? – скептически, с усмешкой поинтересовалась Кора.

– Мы здесь только из-за вас, – спокойно объяснила судья Клои. – Полагаю, вы узнаёте свои фотографии?

– А что с ними не так? – Кора оглянулась назад, на лица, которые когда-то стояли перед ней вживую.

– Так узнаёте?

– Узнаю. Я работала с ними.

– Вы знаете, кто эти люди? – судья Клои посмотрела поверх плеч Коры на фотографии. – Их имена? Чем они занимаются?

– Конечно, я не знаю! – вспылила Кора.– Это просто модели!

Фред Джонсон стенографировал каждое слово.

– Вы вмешались в замыслы божьи, – продолжала судья Клои. – Все эти люди теперь отлучены от Бога.

Слова о Боге заставили Кору вспомнить детский церковный хор в приюте для сирот, в котором всех заставляли петь по несколько часов кряду, каждое воскресенье. С тех пор она обходила церкви стороной.

– Это просто фотографии. Я не знаю, что вы от меня хотите.

– Вы необычный человек, Кора Ипсвич, – судья произносила слова с дотошной дикорской безупречностью. – Вы наделены божьим даром видеть в людях прекрасное.

– Разве это плохо?

– Это не плохо. Плохо то, что вы обращаете на это всеобщее внимание. Ваши мерзкие картинки меняют сущность людей.

– Но все люди меняются!

– Все меняются согласно воле божьей, – тут судья снова взглянула на фотографии, развешанные над рядами кресел. – Вы знаете, что этих людей больше нельзя вернуть к замыслу Творца?

Обвиняемая отвела глаза в сторону, не выдерживая взгляд судьи.

– То, что вы сделали с ними, – продолжала блондинка, встав со стула и указывая на снимки – Чудовищно! Все эти люди теперь ходячие трупы. Их естество обратилось в товар. И это сделали вы! Вы испепелили души этих людей!