– Лежи, лежи, – Тёрн слегка похлопал Гончую по плечу. – Сейчас станет лучше. Ты уснёшь, и духи покоя снизойдут к тебе, унося душу твою в надзвёздные выси, где мириады сияющих огней, где нет ни зла, ни боли…

Голос Тёрна обернулся завораживающей, усыпляющей литанией. Повинуясь приказу, веки Гончей затрепетали, антрацитовые глаза закрылись.

– Спит, – удовлетворённо обронил дхусс-врачеватель, улыбнувшись и проведя пальцем по клановому знаку на щеке. Нэисс показалось, что на миг знак этот осветился изнутри.

Сидха наблюдала за Тёрном с возрастающей тревогой, смешанной с невольным почтением. Она всадила четыре Иглы в Гончую, обрекла ту на неминуемую и мучительную смерть не один раз, а четырежды – а этот непонятный, невесть откуда взявшийся дхусс (дикарь, каннибал, чудовище, согласно представлениям сидхов) играючи спас тварь Некрополиса, перебив боевое заклятье, которое Нэисс не без основания считала своей гордостью. Разве ее, Нэисс, сумели бы взять тогда, если б перед этим не опоили? А ведь точно, что опоили. Иначе как Гончая Некрополиса нашла бы её? И потом, в пути, постоянная слабость, непреходящий сон, сравнимый со смертью. А кто мог опоить – да только один человек, торговец, у которого она делала покупки прямо перед самым похищением… Проклятый Алаврус! Ну ничего, до него она доберётся, она ведь теперь свободна.

Собственно говоря, сидху здесь уже ничто не удерживало. До рассвета ещё далеко, но уйти она может прямо сейчас. Связываться с этим непонятным дхуссом – себе дороже, но и задержать её он вряд ли сумеет. И она, Нэисс, конечно же, уйдёт. Вот только докончит по возможности начатое дело.

Но, похоже, именно что «по возможности».

– Ладно, дхусс Тёрн, или как тебя там, – холодно сказала она наконец. – Ты сам делай что хочешь, мне всё равно. Но эту тварь я живой отпустить не могу. Понимаешь ты это или нет?

– Нет, не понимаю, – ровным голосом ответил Тёрн, безо всяких церемоний растягиваясь прямо на ковре из опавшей хвои. – Потому что причинить зло раненому – величайшее злодеяние. Дождись, когда она поправится. И вызови её на честный бой, если уж так жаждешь её смерти.

– Что?! Её? На честный бой?! – вскипела сидха. – Откуда ты взялся, дхусс-который-не-дхусс, с неба свалился?

– Этот вопрос к делу не относится, Нэисс. Я не желаю зла ни тебе, ни ей. Все войны и тому подобное – величайшие глупость и зло. Мыслящие не должны убивать мыслящих. Эта простая истина никогда не приходила тебе в голову? Кто-то ведь должен первым остановить этот кровавый маховик. «Мне отмщение, и аз воздам!» – издевательски передразнил он кого-то. – Эта девушка, Гончая, куда более несчастна, чем ты. Её наверняка купили на рабском рынке, видимо, показалась здоровее среди десятков других истощённых, запаршивевших, больных… Её пичкали отвратительными снадобьями – порядочный и честный алхимик такие никогда не станет составлять, даже под угрозой смерти и мук. Над ней творили жуткие обряды. Она в плену могущественных заклятий. С самого детства она не видела ничего… из того, что должна была видеть. Из неё сделали чудовище, но она человек, она жива, и значит – ничего ещё не потеряно.

– В каком бездной забытом монастыре тебе внушили этакую чушь?! – завопила сидха. – Ты что, не знаешь, как поступают на службу Некрополиса? Мастера ведь не только на рынке ребятишек покупают! «Придите к нам все, кто слаб, – мы дадим вам силу. Придите к нам все, кто обижен, – мы дадим возможность отомстить. Придите все, кому опостылел этот мир, – мы сожжём его, развеем пепел и вознесёмся на небо, к престолу великого Ома!» Эти твари сами сползаются в Некрополис! Чтобы там дали силу, дали власть пытать, мучить и убивать! Ничего другого им не нужно! Забыл уже, что три руны эта бестия получить-таки успела?! Скольких она убила ради этого?! Сколько погубила невинных?! А ты хочешь ей всё простить?! Никогда! Через мой труп, дхусс! Будем драться!

– Пустой разговор, – поморщился Тёрн. – Мы с тобой не судьи и уж тем более не палачи. И драться я с тобой не стану, не надейся. Всё, что я сделал, – это оказал помощь раненой. Тем более не забывай, что по закону Некрополиса она уже приговорена, самое меньшее – к зомбированию. Ты ускользнула, задание провалено. Никто из Мастеров и слушать не станет никаких её объяснений. Ты понимаешь, что она сейчас изгой в куда большей степени, нежели ты? Тебе есть куда возвращаться – а ей уже нет.

Сидха отвернулась. Кулаки крепко сжаты, когти спрятались.

– Мне тоже некуда возвращаться, – глухо проговорила она. – Все мои… вся моя Ветвь… Руками вот этой… твари…

Наступило молчание. Тёрн медленно поднялся на ноги и встал рядом с сидхой.

– Прости. Я не знал… Скорблю вместе с тобой, – тихо проговорил он. – Вознесём же Поминальное Слово, как положено каноном Уходящих.

– Я уже устала удивляться тебе, – вздохнула сидха, касаясь уголков глаз и смахивая так некстати пробившуюся слезу. – И составленный Далейной кодекс Лечащих ты знаешь, и Поминальное Слово… а рассуждаешь – будто и впрямь с неба. Врагов жалей, раненых не добивай… Словно и не знаешь, что тогда они тебя сами добьют.

– Оставим это, – прежним негромким голосом ответил дхусс. – Вознесём Поминальное Слово.

– А ты… ты веришь, что есть что-то там, за смертью? – вдруг как-то робко спросила Нэисс. – Мы ведь просто угасаем, как огоньки в ночи, ни следа, ни отблеска… И никакие маги так и не смогли найти того, что в древних свитках времён Семи Зверей называлось «душой»…

– Я верю, что мы не угасаем, – негромко, но твёрдо и непреклонно сказал Тёрн. – Это никак не доказать, тут можно только верить. Кто-то верит в добрых неведомых богов, неведомых, невидимых и не проявляющих себя, кто-то поклоняется всемогущему Ому, Единому, кто-то до сих пор чтит Зверей, кто-то считает, что у каждой местности и страны свои небесные владыки, кто-то… впрочем, неважно. Произнесём Поминальное Слово. Как звалась твоя Ветвь?

– Deleon Xian, – шепнула сидха, опускаясь на колени.

– Хорошо, – в тон ей шёпотом сказал дхусс и тихо стал читать Поминальное Слово.

Как и положено, на языке сидхов. На правильном церемониальном языке, Высоком Сиддхеане, Abro Siddhean, лучше, чем смогла бы сказать сама Нэисс. Идеальные интонации, безукоризненные переходы; где, где, где он мог всё это узнать?! Этот дхусс словно бы учил речь сидхов с пелёнок.

…В Слове говорилось, как цвела и благоухала Ветвь под добрым светом, как отдыхала она в благовонной ночной тьме. Уходили во мглу предки, но потомки занимали их место, менялись иглы и листья на деревьях, но Ветвь была вечна, и пребудет вечна, пусть даже с неё упал последний живой лепесток, ибо Растущее бессмертно, а никакой беде не выкорчевать глубоких предвечных Корней.

Откроем сердце печали и откроем сердце радости; откроем глаза свету и откроем их тьме. Пока струятся ручьи и мчатся ветры, пока зима сменяется летом, а осень – весною, до тех пор не должно горе лишить нас сил, ибо мы поминаем павших, чтобы обрести силы жить.

Окончив Слово, и Нэисс, и дхусс долго молчали. Тишина сочилась меж опустившихся колючих ветвей, над тёмными громадами гор сияли звёзды да ярко пылала, наискось перечеркнув созвездие Жужелицы, острым мечом нависшая над миром комета.

– Отойдём ко сну, – сказал наконец Тёрн. – Гончая проспит самое меньшее до полудня. Обещай, Нэисс, что не причинишь ей зла.

Сидха молча кивнула, борясь с подступающими рыданиями.

– Обещай, – настойчиво сказал дхусс.

– Да что ты понимаешь! – не выдержав, сорвалась сидха. Слёзы так и брызнули из её глаз. – У тебя когда-нибудь убивали всех, ты, чурбан деревянный?! Нет?! Тогда молчи и не вставай между мной и местью!

– Поговорим об этом завтра, – чуть ли не умоляюще проговорил Тёрн. – Яркое светило порой помогает… хотя иные речи допустимо вести только ночью.

Сидха отвернулась, совсем по-девчоночьи шмыгая носом и утирая слёзы тыльной стороной ладони.

– Поговорим об этом завтра, – мягко повторил дхусс. – Мне кажется, что всё выйдет совсем не так, как тебе кажется…

* * *

Утро плеснуло в глаза водоворотами света, ветер примчал волны ароматов с диких свободных гор, прожурчала приветствие быстротекущая вода. Дхусс пил долго и с наслаждением, фыркая, брызгаясь и плескаясь. Нэисс – осторожно, словно вышедшая на водопой пугливая лань. Гончая Некрополиса, как и предупреждал Тёрн, всё ещё спала. Про себя Нэисс удивилась – она сама закрывала глаза с чёткой мыслью пробудиться среди ночи и… Однако сон оказался настолько глубок и покоен, что разбудило истиннорождённую сидху только утреннее пламя рассвета.

Горный лес ожил, затараторили, защебетали алогрудки, пронеслась над головой пара стрельков, из кустов выбрался, покосился на странную компанию и потопал по своим делам деловитый полосатый рыскун. Отсюда, из седловины меж двумя каменными великанами, виднелось только слабое сияние – там, где скалы кончались отвесным обрывом, а под ними билось в непреодолимую преграду море равнинных лесов и рощ. За ночь подожжённый Нэисс возок сгорел дотла, и ветры разнесли дым далеко во все стороны.

Сидха не нуждалась в еде, ей хватало, в случае необходимости, молодых лесных почек. Грибной сезон ещё не начался, добыть еду в лесу обычному человеку было бы нелегко. Дхусс, к её полному изумлению, тоже удовольствовался аккуратно срезанными молодыми побегами – иглы на них уже успели отрасти, но не затвердеть.

– Никогда не видела дхусса с пристрастиями в еде как у сидха! – съязвила девушка. – Как там говорится? «Знавал я одного гнома, который хотел быть аэлвом?»

– Я есть тот, кто я есть, – невозмутимо ответил Тёрн. – Кровь не важна, важно то, что здесь, – он коснулся своего виска.

– Знаю-знаю, тебя не переспоришь, – фыркнула Нэисс. Взгляд её упал на мирно посапывающую Гончую. – Но всё-таки, что ты намерен делать с ней? Вылечить, приголубить и отпустить с миром? Чтобы она продолжала… Она моя кровница, ты не забыл?

– Нэисс, – перебил её дхусс. – Каким местом, прости, пожалуйста, ты слушала? Для Некрополиса она уже потеряна. Более того, Мастера не пожалеют сил и времени, чтобы её отыскать, поставить в главном заклинательном покое Некрополиса – или где там они устраивают публичные экзекуции? – и примерно расчленить с последующим зомбированием. Ей некуда возвращаться. Во всяком случае, бросить её сейчас – верх бессердечия.

Сидха презрительно хмыкнула.

– А куда ты собираешься направить свои стопы, о истиннорождённая? – в свою очередь, осведомился дхусс. – Дальше на запад за перевалом Таэнг – много места, мало людей, но совсем нет сидхов, вашего племени только аэлвы в неприступном Ринн-А-Элине. Есть таэнги, конечно же, есть гномы, есть огры, гверды, тролли-клоссы в Кессерском лесу – к последним тебя едва ли потянет – да ещё всякая мелочь, зачастую не шибко гостеприимная. Я же, со своей стороны, направлялся к мудрому звездочёту и алхимику, мэтру Ксарбирусу. Быть может, он сможет помочь советом и тебе?

– Не нужны мне ничьи советы! – вспыхнула сидха. – Ни твои, ни твоего мэтра. Да что тебя по голове стукнуло – чтобы истиннорождённая искала наставлений от человека?

– Глупо отказываться из одних предубеждений, Нэисс. Но это – твоё дело. Настаивать не стану. Едва ли ты сейчас способна убивать неповинных направо и налево.

– Вот как?! А если б смогла?

– Тогда б я тебя не отпустил.

– Интересно, как бы ты… – яростно начала было сидха и осеклась под тяжёлым взором Тёрна. Отчего-то идти на риск и проверять его слова совершенно не хотелось. – Короче, куда я направляюсь – это не твоё дело, премудрый дхусс. Куда шла, туда и пойду. А перед тобой отчитываться не стану.

– Как пожелаешь, истиннорождённая. Я только должен предупредить тебя, что таэнги и клоссы ещё ближе к лесным силам, чем даже сидхи, а потому твоя сторожевая лоза в решительный момент может обернуться давно сгнившей веткой.

Девушка выразительно подняла густые брови.

– И, насколько я помню, во все времена сидхи и клоссы не шибко-то ладили. Равно как и сидхи с таэнгами. С тех времён, говорят, у клоссов сохранился один очень милый обычай – привязывать пленных сидхов над свежими посевами прыгожорки. И потом биться о заклад, сколько укусов выдержит жертва. Таэнги любят устраивать торжественные сожжения попавшихся в их руки сидхов. А их черепа, как правило, вываривают и делают из них охранные талисманы. Ты когда-либо слышала о таком?

– Даже если и не слышала, что с того? Думаешь, испугаюсь, на коленках к тебе поползу за защитой?! Не на такую напал!

– Знаю, что не поползёшь. Но и целый век на перевале ты не просидишь, хотя леса здесь и прекрасны, и чисты.

– Забыл, кто я, дхусс? – последовало высокомерное.

– Нет, не забыл. Надеюсь, что ты тоже вспомнишь, кем была, – подававшей такие надежды чародейкой своего народа, а вовсе не запуганной до полусмерти беглянкой, готовой хоть двести лет скрываться по чащам и буеракам, лишь бы не попасться на глаза добытчицам Некрополиса!

– Откуда тебе знать, какие надежды я подавала?!

– За простой сидхой Мастера Смерти не стали бы охотиться, рискуя весьма возможными осложнениями с державой Навсинай.

Нэисс зашипела. Янтарные глаза вспыхнули, когти сами собой показали острия.

– Я ручаюсь, что далеко ты не уйдёшь. Ещё три дня пути, и начнётся спуск к Гиалмарским равнинам. Если у тебя в голове нет никакого разумного плана, то нам лучше держаться вместе.

– К воронам тебя, дхусс-всезнайка, – прошипела Нэисс. – Не пойму, чего ради я до сих пор с тобой толкую. С тобой, кто лечит некромансовскую тварь! Да любой мой сородич тебе бы башку за такое снёс и не промедлил!

– Может, он и попытался б снести, – Тёрн усмехнулся, повёл могучими плечами. – Что ж, истиннорождённая, на всё твоя вольная воля. Иди, куда сердце велит. Но прежде рассуди…

– Чего тут рассуждать?! Ты помогаешь Гончей – значит, с нею заодно! Может, ты таки некрополисовый подручный?

– Ага, хорош подручный – дал тебе выспаться, вместо того чтобы спалить твою лозу, связать, одурманить и преспокойно потащить в тот самый Некрополис, получать заслуженную награду.

– Может, ты шпионишь!

– Н-да. Нет, я не спорю, это, конечно, блистательный замысел – сознательно дать тебе бежать, поставив в сопровождающие молодую и неопытную Гончую, а следом отправить бывалого соглядатая… Но, хвала всем богам, настоящим или вымышленным, наши славные некроманты на такое не способны. Иначе они бы уже подмяли под себя весь континент.

– Хватит, – отрезала Нэисс. – Дальше у каждого своя дорога. Ты, раз уж неможется, оставайся и милуйся со своей зомбячкой, а я пошла. Дорога дальняя. У меня остался один должок – там, в Навсинае.

– Счастливого пути, Нэисс, но мне кажется – ты совершаешь ошибку.

– Как-нибудь сама разберусь, – надменно бросила сидха, не поворачивая головы. – За свои ошибки привыкла сама отвечать.

– Что ж, удачи, – Тёрн отвернулся.

Нэисс с гордо поднятой головой зашагала прочь. Одно движение, другое – и она уже скрылась из виду, мгновенно растворившись за серебристыми колючими занавесами.

Дхусс тяжело вздохнул. Некоторое время смотрел вслед исчезнувшей девушке, качал головой, что-то бормотал себе под нос. Потом решительно встряхнулся, словно намокший пёс (злые языки выводили происхождение дхуссов от сторожевых собак древних богов, тех самых Семи Зверей). И – повернулся к Гончей.

Та словно только и ждала этого момента. Антрацитовые глаза раскрылись.

– Проснулась? – улыбнулся ей Тёрн. – Ну, как ты после вчерашнего? Я вытащил все иглы, следы могут ныть ещё дней пять-шесть, но если правда то, что болтают о Гончих Некрополиса, то ничего болеть уже не должно. На, попей, – он протянул снятую с пояса деревянную флягу – наверное, единственную имевшуюся у него вещь, кроме длин-ного боевого посоха.

Тонкие бледные пальцы осторожно протянулись вперёд. Обхватили флягу. И почти что вырвали её из руки дхусса. Гончая припала к горлышку, словно во рту её не было ни капли уже невесть сколько дней.

– А… ы… ох…

– Пей-пей. Здесь добрая вода. Особенно после той дряни, чем потчуют в Некрополисе.

Гончая наконец оторвалась от фляги. По точёному острому подбородку с ямочкой стекали прозрачные капли. Чёрные глаза уставились на спасителя.

– Спасибо, – теперь она говорила чисто и твёрдо, как северянка с побережья моря Тысячи Бухт. – Спасибо тебе, незнакомец. Моя жизнь стоит немногого, но всё-таки…

Девушка сделала неуловимое, расплывающееся, почти неразличимое глазом движение. Из обоих рукавов серой куртки выскочило по игольчатому лезвию длинной в ладонь.

– Благодарю за спасение и прошу направить путь мой, – клинки скрестились, а сама она опустилась на одно колено и склонила голову.

– Встань, Гончая. Кстати, сказала б, как тебя зовут по-настоящему. Или тебя продали такой маленькой, что уже и не помнишь?

Угольно-чёрные глаза запылали ничуть не слабее янтарных.

– Нет, спасший. Меня зовут Стáйни. Кое-что я, конечно же, помню, хотя попала в Некрополис ещё девчонкой. Ты прав, меня продали… родители мои умерли, а у родственников хватало своих ртов. И тут очень кстати в городок наш приехали отборщики Некрополиса…

– Откуда ты родом? – перебил её Меченый.

– Гварон.

– Гварон?.. Королевство Акседор?

– Ты прекрасно осведомлён, спасший. Но как же мне называть тебя, кого благодарить?

Дхусс усмехнулся:

– Не вижу смысла что-то скрывать и не верю в особую магическую власть имён. Я Тёрн.

– Тёрн? Странное имя… У дхуссов таких имен не бывает.

– Совершенно верно. Я не дхусс, хотя и похож на него.

– А ты откуда, Тёрн?

– Издалека, Стайни. Из такого далека, что даже и не представишь себе.

– Странно, а по-нашему говоришь свободно…

– Я знаю много наречий.

– Откуда?

– Да так… – уклонился от прямого ответа Тёрн. – Много где странствовать пришлось…

– А выглядишь совсем молодым…

– Это от дхуссов, они и перед смертью молодыми кажутся. Что теперь думаешь делать, Гончая… Стайни?

– Не называй меня Гончей, – поморщилась та. Осторожно попыталась встать и, похоже, немало удивилась, когда ей это удалось. – Мне, похоже, повезло, как… как… – она медленно подняла руки, закрыла лицо ладонями, и тут голос её сорвался. – Неужто это кончилось?.. Неужто? Я… свободна?..

Глаза дхусса чуть сощурились, вроде бы с удивлением.

– Ты не свободна, – осторожно подбирая слова, проговорил он. – Просто потеряла много того, что у тебя текло в жилах вместо крови, вшитые вместилища декоктов ещё не возместили убыль. Скоро ты станешь прежней, Стайни, не обманывай себя. На этом и держится власть Некрополиса. Если бы для освобождения Гончей оказалось достаточно устроить ей хорошее кровопускание!.. Нет, всё не так. Но я знаю, как нам быть. Собственно, не требуется ничего сверх того, что я и так собирался сделать; впрочем, кое в чём ты права – тебе и впрямь невероятно повезло. Сидха Нэисс всадила в тебя четыре Иглы-до-Сердца, и ни одна не оказалась смертельной. Ты каким-то образом выжила, хотя должна была истечь кровью ещё до утра. Вместо же этого ты поползла следом за беглянкой. Ну, а потом…

– А потом ты меня спас, – не отрывая блестящих глаз от дхусса, проговорила Стайни. – Спас Гончую Некрополиса, отвратительное чудовище, противное всем людям создание злобной магии, движимое…

– Перестань, пожалуйста.

– Ты вот так вот… веришь мне?

– Иглы сидхов сослужили тебе одну службу, за которую, по справедливости, ты должна была бы поблагодарить Нэисс.