– Имя! – гаркнула прямо в ухо переговорная труба так, что Молли Блэкуотер невольно поморщилась. – Имя, ведьма!
– Моллинэр Эвергрин Блэкуотер, – сказала она в подсунувшийся к самым губам другой рупор.
Здесь не было ничего живого, здесь всё приводил в движение пар. А она, Молли, совершенно одна-одинёшенька, была прикована к жёсткому крутящемуся табурету: ни повернуться, ни плечами подвигать, и в запястья больно врезаются стальные браслеты наручников. Вокруг – стены бронированного стакана, где-то высоко над головой – узкие бойницы. Светят слепящие прожектора, мощностью чуть ли не как на маяке. И, отфыркиваясь паром, словно две металлические змеи, двигаются туда-сюда переговорные трубы. Зачем им это непрерывное движение, Молли понять не могла. Ведь достаточно отрегулировать их один раз для каждого пленника…
– Место жительства!
– Плэзент-стрит, дом 14, Норд-Йорк. – Она устало повторяла никому не нужные слова. Зачем они спрашивают это, если и так всё отлично знают?
– Род занятий!
– Ученица пятого класса частной школы миссис Линдгроув.
– Назовите имена ваших родителей!..
Молли повиновалась.
– Ближайших родственников по материнской линии!.. Ближайших родственников по отцовской!.. Их местожительство!.. Род занятий!..
Вопросы следовали один за другим.
Молли отвечала. Механическим, ничего не выражающим голосом. Всё это не имело уже никакого значения. Особый Департамент знал, конечно же, всё – и о её родителях, и о всей родне, где бы в пределах Королевства – или Империи – она ни проживала. Им нужно от неё что-то иное, но что?
Она не знала. И магия помочь не могла, потому что её, похоже, не осталось совсем, она словно бы умерла. «Локоть-ладонь-пальцы» больше не работало. Тепло не сбегало к кончикам ногтей, и огонь не срывался с рук, словно Молли враз сделалась самой что ни на есть обыкновенной, самой заурядной девочкой во всём Норд-Йорке.
Тишина. Её перестали спрашивать. Зашипев, отодвинулись обе переговорных трубы. Молли сидела, уставившись перед собой, и старалась ни о чём не думать. Вот просто ни о чём, и всё тут. Вытеснить из головы, чтобы ничего не осталось. Чтобы не завизжать от нестерпимого ужаса при одной мысли о том, какая судьба теперь её ожидает. Это очень легко сказать, но попробуй-ка сделай!
Ей, однако, удалось. Причём не то чтобы Молли как-то по-особенному старалась. Нет, просто глядела на серый цемент стакана вокруг себя, на железные скобы, уходившие куда-то под потолок, к люкам. Этого оказалось достаточно.
– Мисс Моллинэр, – заговорил вдруг новый голос, женский. Строгий, но… спокойный. Чем-то похожий на голос госпожи старшего боцмана Барбары Уоллес. – Мисс Моллинэр, у вас есть шанс изменить свою судьбу.
Голос прозвучал, но Молли даже не шелохнулась. Внутри была пустота, огромная, зияющая. Молли и помыслить не могла, что такое вообще бывает. И она, эта пустота, занимала её сейчас больше, чем все и всяческие голоса.
Магия всегда была с ней, теперь она понимала это. Всегда-всегда, только она не замечала, как не замечаешь биения сердца или дыхания.
Всегда была, а теперь её не стало. Наверное, она надорвалась – там, на поле под Мстиславлем, сокрушая бронированных гигантов Королевства…
– Мисс Моллинэр! – настойчивее повторил женский голос. – Вы слышите меня, мисс?
– Я слышу, – едва-едва шевельнула губами девочка.
– Прекрасно, – обрадовались на том конце переговорной трубы, вновь присунувшейся к самому уху Молли. – Мисс Моллинэр, вы можете изменить свою судьбу. Вы спросите, как?..
Голос явно ждал её вопроса, но Молли молчала. Возникла странная пауза.
– Разумеется, чистосердечным раскаянием. – В голосе, вынужденно заговорившем вновь, слышалось раздражение. – Чистосердечным раскаянием и оказанием деятельной помощи следствию…
– У меня нет никакой магии, – негромко сказала Молли. Повела затёкшими плечами и повторила в начищенный раструб, уже громче, увереннее, злее: – У меня нет никакой магии! Отпустите меня! Я хочу домой, к маме и папе!..
«Нет, – вдруг подумала она. – Я хочу не к ним. Вернее, не только к ним. Я хочу… к нему. К Всеславу и к Волке. И к госпоже Старшей тоже хочу; пусть бы она меня выпорола, пусть бы высекла, посадила на хлеб и воду, только б с ней всё было в порядке и она бы снова учила меня…»
Наворачивались слёзы. Горячие и злые, предвестники драки, а не бессильных рыданий.
– Мы, конечно же, отпустим тебя[2] к маме и папе, – немедленно посулил женский голос, сделавшись заметно мягче и даже ласковее.
«Врёт, – зло подумала Молли. – Никуда они меня не отпустят. Никогда и ни за что».
Она сама не знала, откуда взялись в ней эти злость и жёсткость. И ещё решимость. Она не сдастся, она не уступит!..
– Мы отпустим тебя, но и ты должна нам помочь, – увещевала незримая собеседница.
– Я… готова… – выдавила из себя Молли. – Только я не знаю, как… а магии у меня никакой нет… можете проверить… всё равно ничего не найдёте…
Переговорная труба отодвинулась. В ней раздавались приглушённые голоса, но слов Молли уже не разбирала. Потом наверху, над головой, что-то зашипело и заскрипело; прямо перед девочкой опускался знакомый уже аппарат – одна из тех самых камер, перед которыми Особый Департамент сажал проверяемых на наличие чародейских способностей.
Объектив надменно уставился прямо в лицо Молли. Она подняла взгляд. Что-то подсказывало, что корчить злобную гримасу не стоило; не помешали бы сейчас разве что слёзы, но они, как назло, скатываться отказались.
Внутри камеры что-то зажужжало, из отводного патрубка вырвалась тонкая струйка пара.
Молли точно наяву представила, как мелют, движутся там шестерни, как трудятся миниатюрные цилиндры, поршни, золотники и червячные передачи. Как может камера «видеть» магию? Чем она её меряет? И кто придумал этакий аппарат? Мог ли его создатель – вдруг напряглась Молли, – мог ли он сам быть магом? Мог ли он искренне трудиться на благо Королевства или, по крайней мере, верить, что трудится, – или же его заставили?
Камера трещала. Глубоко-глубоко за линзами посвёркивали какие-то огоньки.
Длилось всё это куда дольше, чем обычная проверка в школе. Камера то подплывала, то отплывала, заезжала то справа, то слева, а один раз даже глянула Молли в затылок.
Наконец внутри полированного корпуса прибора что-то хрюкнуло, фыркнуло, крякнуло, наверху вновь зашипело, и камеру утянуло под потолок.
Молли осталась сидеть, изо всех сил стараясь, чтобы на лице ничего не отражалось, кроме плаксивого недоумения.
– Мисс Моллинэр, – после паузы вновь заговорил женский голос, – я уже сказала, мы отпустим вас домой. Но сперва ответьте нам на вопросы…
– У меня ведь нет никакой магии, ведь правда, да?! – выкрикнула Молли. – Нет и никогда не было!..
А вот это оказалось ошибкой.
– Об этом, мисс Моллинэр, мы и собирались с вами поговорить, – не без удовольствия объявил голос. – Начнём с самого начала. Признаёте ли вы, мисс Моллинэр Эвергрин Блэкуотер, что, использовав магию, вы позволили скрыться от правосудия вашему дружку, мелкому воришке Уильяму Стивену Мюррею?
– Не признаю, – мгновенно выпалила Молли. – У меня нет никакой магии!
– Не так быстро, моя дорогая, не так быстро, – холодно бросила незримая собеседница. – У нас к вам очень, очень много вопросов. Больших и поменьше, разных. Имеются показания свидетелей, утверждающих, что рядом с вами и, возможно, в связи с вами имели место события, весьма похожие на вызванные магией. Что вы можете сказать об этом?
– Ничего не знаю! – отпёрлась Молли. – Не было у меня никакой магии никогда! Если б она у меня была, ваша камера бы уже это показала!
– Это уже вас не касается, дорогая, что нам показала наша камера. Ладно. Зайдём с другой стороны. Вы же не станете отрицать, что знаете мистера Мюррея?
– Не стану, – решительно сказала Молли. – Я его знаю… знала. Мы… так, приятели. Были. Раньше. Разве это запрещено?
– Оставим в стороне вопрос, что общего могла иметь девочка из приличной, уважаемой семьи с подобного рода отщепенцем, обитателем дна. – Молли была уверена, что допрашивающая сейчас поджала губы, тонкие, бледные, бескровные. И вообще в воображении Молли она походила на рыбу. – Оставим это в стороне и спросим, когда вы видели мистера Мюррея последний раз?
– Не помню, – нагло соврала Молли. – Давно. Зимой. Ещё до Рождества.
– При каких обстоятельствах?
«Какой глупый вопрос», – подумала Молли.
– Ни при каких, – дерзко ответила она вслух. – Мы… играли. На улице. На Пистон-стрит.
– А при каких обстоятельствах вы познакомились с Сэммиумом Перкинсом?
– Не помню, – немедля выпалила Молли. – Где-то на улице…
– Вот так и начинается дорога вниз, – недовольно прокомментировали наверху. – Сомнительные знакомства, приятели с городского дна… да ещё и мальчишки!
Молли молчала.
– Вам известно, мисс, что означенный Сэммиум Перкинс был идентифицирован как потенциально наделённый магией?
– Нет, – вновь соврала Молли. – Ребята говорили, что всю их семью… увезли на юг, вот и всё. У кого-то из них нашлась магия…
– Именно, мисс Моллинэр. «У кого-то из них нашлась магия», как вы верно сказали. Однако это как раз и делает вышеупомянутого Сэммиума Перкинса, как мы говорим, потенциально наделённым магией. Всё понятно, мисс?..
А теперь мы возвращаемся к вам. Вы признали знакомство с двумя весьма опасными субъектами, мистером Мюрреем и мистером Перкинсом. Расскажите нам, мисс, что случилось с вами двадцать третьего декабря прошедшего года?.. Когда вы исчезли из дома?
– Ничего со мной не случилось, – отрезала Молли. – Вот она я, живая и невредимая!
– Не валяйте дурака, мисс! – заледенел голос. – Двадцать третьего декабря персоналом Особого Департамента был проведён внеплановый досмотр вашей семьи. Вас дома не оказалось. Ваши родители заявили о пропаже в полицию. Где вы находились?
– Пряталась.
– Где?
– В… в Нижнем Норд-Йорке. Канализация, трубы, все дела.
Допрашивающая помолчала.
– Вам, похоже, интересно, что мы сделаем с вами, если вы продолжите беззастенчиво лгать нам в лицо. Мисс Моллинэр, у меня хватает терпения и не на таких наглецов, как двенадцатилетняя соплячка. Мы провели подробное дознание. И установили, что, покинув дом, вы втёрлись в доверие к утратившим бдительность бывшим членам экипажа бронепоезда «Геркулес» Барбаре Уоллес и Реджинальду Картрайту. В своих показаниях они оба утверждают, что приняли вас, потому что увидели на вашей спине следы жестоких побоев. Оставляя пока в стороне тот факт, что на бронепоезде вы назвались вымышленным именем, сосредоточимся на факте якобы перенесённых вами «избиений», о чём есть соответствующий акт…
Голос бубнил что-то ещё, но Молли уже не слушала.
«Бывшие члены экипажа…»
Что, что они сделали с госпожой старшим боцманом?! С коммодором?!
Да, они были солдатами Королевства. Но зла к ним Молли сейчас не испытывала, совсем даже наоборот.
Она прикусила губу, чтобы не вырвалось ненужное.
– …При осмотре вас врачами Департамента, однако, не было выявлено никаких следов, даже большой давности…
– А я-то тут при чём? – дерзко возразила Молли. Злость копилась, грозя прорваться наружу. Отчего-то она перестала бояться. – Мало ли что написать можно!
– Верно, – неожиданно согласился голос. – Однако это ещё одно доказательство ваших способностей, мисс Моллинэр. Ни Уоллес, ни Картрайт до того не были замечены в каких бы то ни было симпатиях к… таким, как вы.
– Какие ещё способности?! У меня нет никакой магии! Вы ведь её не увидели сейчас, не увидели никакой, правда?!
– Вопросы здесь задаю я! – чуть не взвизгнули на том конце переговорной трубы. – Что вы сделали, чтобы Картрайт и Уоллес увидели на вашей спине какие-то следы? Или никаких следов никогда не было, а эти двое просто предатели, вступившие в заговор против Короны?
– Ничего не знаю! – отрезала Молли. – Ни следов, ни заговоров!
– То есть вы отрицаете…
– Я всё отрицаю!
– Вас опознали, – усмехнулся голос. – Те самые Уоллес и Картрайт. Мы можем повторить очную ставку. Они содержатся здесь же, у нас. Под надёжной охраной, – злорадно закончила говорившая.
Молли опустила голову. Конечно, подумала она. Уж тут-то Особый Департамент своего не упустит.
– Мне всё равно, – с неожиданной силой бросила она.
– Едва ли, мисс, едва ли. У нас очень богатые арсеналы. А вы подвергаете свою семью неоправданным опасностям, отказываясь сотрудничать со следствием!..
Семью. «Подвергаете свою семью неоправданным…» О-ох!
Молли ощутила, как из неё словно кто-то вырвал сердце. Шея, плечи, грудь, руки, живот – всё обратилось в одну сплошную глыбу льда.
Они схватили маму. И папу. И братика. И – наверняка! – даже Фанни и бедную Джессику, которые тут ну вообще ни при чём…
Что они смогут с ними сделать?!
«Всё, что угодно», – мрачно сказал Всеслав.
«Хуже, чем что угодно», – подтвердила Волка.
Голоса оборотней раздались близко-близко, настолько близко, что Молли аж дёрнулась. Они тут?.. Они пришли на помощь?!.
Ну конечно же, нет. Она по-прежнему одна в глухом бронированном стакане.
– Очень советуем вам проявить благоразумие, мисс Моллинэр. Впрочем, я уступаю место вашей дорогой матушке. Надеюсь, она сумеет объяснить вам – хотя бы сейчас, – как нужно себя вести.
Молли сжалась. Ледяная глыба, сковавшая её, поднялась до самого подбородка.
И верно – из жерла слуховой трубы раздался мамин голос, слабый, растерянный, напуганный:
– М-молли? Молли, ты… это ты? Да, ты…
– Мама. – Молли крепко зажмурилась. Крепко-крепко, но сейчас слёзы потекли сами и сразу.
– Молли, милочка… девочка моя… – Казалось, мама не знает, что сказать, она будто забыла все до единого ласковые слова. – Молли, я не понимаю, что ты натворила… Но, что бы ни случилось… умоляю тебя, скажи господам из Особого Департамента всё, что ты знаешь… они наши защитники… Прошу, Молли…
– Мама. – Молли по-прежнему не открывала глаз. – Мама, не надо, пожалуйста!..
– Как же «не надо»?! – Мамин голос окреп, в нём послышались прежние властные нотки. – Ты устроила нашей семье бог весть что! Ввергла нас в ужасную беду! Тебя следовало бы примерно высечь и вообще сечь каждую субботу просто для острастки, мисси! Как видно, я была с тобой слишком добра!..
Мама. Просто мама.
Молли не обижалась. Наоборот, она вдруг ощутила себя куда старше, сильнее и мудрее, чем её бедная запуганная мамá, как та любила произносить.
– Вы сейчас же расскажете всё, что знаете, мисси! – Мама обретала почву под ногами. Вернулось привычное «вы». – Вы всё поняли?! Немедленно! Расскажете! Всё!..
– Хорошо, мама, – негромко проговорила Молли, не открывая глаз. – Только не кричите, пожалуйста.
– Давно бы так, – немедленно вмешалась допрашивавшая. – Благодарю вас, миссис Блэкуотер, вы нам очень помогли. Мисс Моллинэр, отвечайте!
– На что? – сдерзила Молли.
– Где вы были после своего исчезновения из родного дома, – терпеливо повторила департаментская дама.
– Но я же ответила, – самым невинным голоском проговорила Молли. – Пряталась в Нижнем Норд-Йорке.
Тишина.
– Вы сами накликали это на себя, мисс Моллинэр, – холодно прозвучало из переговорной трубы. – Поднимайте её!..
О проекте
О подписке