– Я буду сражаться за вас, – внезапно вырвалось у Конана, вырвалось столь неожиданно, что он сам в первый момент удивился своим словам; однако затем вдруг настало удивительное, глубокое успокоение, и он понял, что сделал то, что должно. «Кром, вразуми меня!»

Вокруг могучей шеи киммерийца внезапно обвились мягкие, пахнущие дурманящей лесной травой руки Айаны, теплые и ласковые губы прижались к его губам… и Конан внезапно отстранился. Совершенно невозможно заниматься этим в подобном месте, где за тобой подглядывает каждое дерево…

Айана, похоже, поняла.

– Все, нам пора идти, – она потянула Конана за рукав куртки. – Им очень трудно говорить с людьми понятными им словами. Я постараюсь рассказать тебе все, что знаю, а потом Отец, наверное, захочет, чтобы ты увидел, как погибали остальные рощи…

– Ну тогда ладно, а то я уж подумал, что он потратил свои силы на никчемные слова, вместо того чтобы толком рассказать мне о слугах Сета!

Айана повела киммерийца дальше, туда, где стоял ее дом. Точнее, домом это назвать было нельзя – хотя в нем имелись и стены, и крыша, и дверь, и окна, а внутри – ложе, стол, кресло и тому подобная утварь. Однако в отличие от людских построек в доме Айаны все было живое.

Стенами служили плотно сросшиеся побеги бамбука-тысячелетника. Крышей – широкие пальмовые листья, прилегавшие друг к другу без единой щели. Дверной проем закрывала подвижная сетка из густо переплетенных лиан. Ложем служил толстый пласт мягкого ароматного мха; однако больше всего удивили Конана чашки, ложки и прочая утварь – в их качестве Айана использовала живые венчики цветов.

И лишь очаг был сложен из мертвых черных валунов.

– Его я почти никогда не зажигаю, – пояснила Айана, подавая гостю угощение. – Он был зажжен для тебя, Конан.

Еда Айаны оказалась хоть и странной, но превосходной. Несмотря на полное отсутствие мяса, Конан ощутил такую сытость, как после доброй бараньей ноги, а цветочный нектар веселил ничуть не хуже старого аквилонского вина…

– Ну, попировали – и хватит, – киммериец осторожно отставил в сторону пустой бокал из громадного цветка, чем-то напоминавшего колокольчик. – Я слушаю тебя. И кстати, как ты думаешь, сколько у нас еще осталось времени?

– Этого не знает никто, – ответила Айана. – Я знаю лишь, что только тридцать три дня в году силы Сета велики настолько, что он может преодолеть барьеры магии, окружающие наш мир, и отправить сюда самых страшных и злобных своих слуг. Эти тридцать три дня определяются по расположению звезд; они начинаются через двое суток. Теперь о самих чудовищах. Их шестеро, Конан. Шесть – сакральное число Тьмы, так же как Семь – число Света. Двое из них крылаты, двое ходят на ногах и двое ползают. Ты увидишь их сам в видении Отца-Древа, поэтому скажу лишь, что все шестеро покрыты толстой роговой броней, вооружены когтями, клыками, клешнями… и еще один из тех, что ползают, умеет плеваться ядом… Ростом каждое из них примерно со среднего свайоля. Руки их почти так же ловки, как и человеческие. Глаза видят и днем и ночью. И еще они наделены великой силой, куда как превосходящей силу сотен и сотен слонов. Они ломают деревья, словно тростинки, а их клыки тотчас разгрызают все, что бы ни попало им в пасть, даже камни. Но этого мало. В каждом из них обитает злобный и жуткий демон, и силы черных Преисподних повинуются их приказам. Я видела эти силы – тучи черных тварей величиной с орла, чьи когти раздирают в клочья тела врагов; полчища громадных крыс ростом не меньше волка и прочих, поменьше и уже не столь смертоносных. Однако, сокрушая Рощи свайолей, шестеро демонов еще ни разу не прибегали к помощи Темных миров. Теперь о том, как они сражаются. Они окружают рощу со всех сторон и принимаются вырывать из земли свайолей одного за другим. Вот, собственно, и все, что я знаю, потому что еще ни разу им никто не оказал настоящего сопротивления. Смертный воин, нанятый моей сестрой… он бросился навстречу ползающему зверю по имени Хатар и даже смог ранить его несколько раз копьем и мечом… Но, увы, Хатар – это как раз тот, что плюется ядом… Воин не смог уклониться, отрава парализовала его, и потом… Ох, что они с ним сделали!..

Дриада тяжело вздохнула и замолчала. Конан тоже сидел глубоко задумавшись и, похоже, только теперь начинал понимать, в какое безнадежное предприятие он оказался втянут, причем втянут, как ни крути, обманом!

– И все же погоди хоронить себя раньше времени, – проворчал он, видя, что Айана вновь вознамерилась плакать. – Может, мне и удастся додуматься до того, что так и не сумел измыслить Гатадес…

Он говорил это, в то же самое время с горькой уверенностью понимая, что вся его речь – не более чем пустые слова. Что он сможет сделать один против целой своры демонов, каждый из которых неимоверно сильнее его?

– А все-таки я не сдамся! – обращаясь неизвестно к кому, вдруг выпалил киммериец и вновь умолк, погружаясь в размышления.

– Если тебе удастся отстоять рощу… – тихонько сказала Айана, – даже если тебе удастся спасти хотя бы только Древо-Отца… то все богатства Зеленого храма станут твоими… а кроме того – если ты захочешь, конечно, – кроме всего прочего… – она провела плотно прижатыми к телу ладонями по груди и бедрам; при этом ее щеки залил густой румянец.

– Там видно будет, – буркнул Конан; он чувствовал себя словно мальчишка, застигнутый подглядывающим за чужими любовными утехами. – Ладно, Айана! – Он впервые назвал дриаду по имени. – Есть ли в твоей роще такие деревья, которые можно было бы срубить?

– В моей нет, но по соседству – там сколько угодно поваленных недавним ураганом, – тотчас ответила она.

– Покажешь, где это, – распорядился Конан. – И скажи: есть ли тут еще кто-нибудь, кроме нас, – помочь таскать бревна?

Айана отрицательно покачала головой. Киммериец пожал плечами и хмыкнул.

– Ну, значит, придется нам вдвоем стараться. Рук жалеть не советую!

– Что ты задумал?

– Демоны хитры, но, говорят, умные люди и на них находили управу – и даже без всяких заклинаний! Так что мы еще посмотрим, кто кого… – Конан поднялся. – А что я задумал – сейчас увидишь, хозяйка!

Через некоторое время они вновь оказались на краю заповедной рощи. Уже наступила ночь, однако Айана сняла с пояса тонкую деревянную флейту, поднесла к губам и сыграла какой-то несложный и нежный мотивчик – вернее, лишь несколько тактов музыкальной фразы, – и в ладонях дриады засветился яркий серебристый огонек. Он освещал все на расстоянии трех десятков шагов; и Айана повела Конана к темневшим неподалеку завалам старых упавших деревьев.

– То что надо, – резюмировал Конан, закончив осмотр. – Я боялся, что здесь и этого не сыщется.

Деревья и впрямь были подходящими. Кора слезла и отвалилась пластами, обнажив крепкую, точно сталь, древесину. Стволы в изобилии были утыканы толстыми и прямыми сучьями; мелких веток и листвы не осталось совсем.

– Просто превосходно, вот только как нам дотащить их? – кряхтя, киммериец начал подлезать под один из стволов, толщиной не менее обхвата. – Ого! Они внутри каменные, что ли?!

– Да, это так и называется – каменное дерево, – бесхитростно пояснила Айана. – Оно растет повсюду, но лишь здесь достигает своего истинного веса и истинной прочности! – В ее голосе сквозила невольная гордость.

– Слушай, мне одному их не перетаскать, – напрямик заявил Конан, бросив бесполезные попытки. Даже всей исполинской силы киммерийца не хватило на то, чтобы хотя бы оторвать комель бревна от земли. – Или мы что-нибудь придумаем… Или ищи себе иного защитника.

– А что нужно сделать? – с детским удивлением в глазах осведомилась дриада. – Куда надо доставить это?

– Куда-куда! – со злостью передразнил ее северянин. – На край твоей разлюбезной рощи, конечно же!

– Можно попросить его, и оно пойдет само, – кротко вымолвила дриада. – Дерево никогда не бывает мертвым по-настоящему – пока его не уничтожит огонь, конечно же.

На свет вновь появилась уже знакомая Конану деревянная флейта. Но теперь дриада сыграла довольно длинный и весьма сложный переливчатый фрагмент, с трудом переводя дыхание после каждой фразы, точно от тяжких усилий.

Киммерийцу уже случалось видеть чудеса черной магии в замке Аманара и кое-где еще, и потому он не слишком удивился, когда на его глазах сухое сучковатое бревно внезапно приподнялось в воздух и, смешно елозя, поползло по земле…

Они не сомкнули глаз всю ночь. К утру роща была окружена настоящим валом сучковатого бурелома, однако Конан прекрасно понимал, что демонов это не остановит.

– А может, тут и ямы будут сами собой копаться? – осторожно поинтересовался он у Айаны и очень огорчился, услыхав, что над землей дриада не властна. – Сперва я подумал о волчьих ямах, – признался вконец выбившейся из сил дриаде Конан. – Но это было бы слишком просто… демоны легко избегут этой ловушки. Послушай… а с камнями ты… это… не можешь договориться? Я уже готов во все поверить…

– С камнями? – Айана устало подняла голову. – Конечно. Только они ленивы и медлительны…

– Придется тебе их подогнать, – заявил Конан. «Да не рехнулся ли я? – мелькнуло у него в голове после этих слов. – Ходячие бревна, ползающие камни… Куда я вообще попал?»

– Я не смогу… пока не отдохну хотя бы до полудня, – умоляюще взглянула на киммерийца дриада.

– Ты или сможешь – или твоя роща обратится в ничто, – жестко ответил киммериец, рывком ставя Айану на ноги.

Громадные валуны с берега недальней речки катились медленно и с натугой; Конан готов был поклясться, что он слышит их недовольное ворчание и жалобы на то, что их разбудили, что им не дают спать и заставляют теперь тащиться невесть куда…

Но вот лианы Конану пришлось добывать самому. Дриада наотрез отказалась помогать ему с этими растениями из ее собственной рощи, равно как и помочь киммерийцу собрать нужное в соседнем лесу. Никакие угрозы не подействовали.

К исходу первых своих суток в Роще свайолей Конан собрал все необходимое, однако чувствовал, что валится с ног, несмотря на всю целительную силу напитков, которыми его в изобилии потчевала Айана. Они помогали, но ненадолго.

И все же Конан заставил себя продолжать работу, стиснув зубы и усилием воли отгоняя сон. Теперь он вязал огромные петли из гибких лиан, вязал до тех пор, пока руки не начали покрываться волдырями…

Утро второго дня, последнего дня, когда они еще могли не бояться нападения, выдалось на удивление безмятежным. Киммериец проспал как убитый до рассвета, а пробудившись, с удивлением почувствовал, что вся его вчерашняя усталость исчезла как рукой снятая; и когда он шел через Рощу свайолей, то думал о ней как о своем собственном доме, который нужно защищать любой ценой. В эти минуты он не вспоминал о золоте.