– Ну, вы ведь человек интересной и мужественной профессии…

“Интересной? Мужественной?” – Волконский мысленно усмехнулся, но именно мысленно. Не хотелось выглядеть в ее глазах прожженным циником (а он все-таки был циником. Хоть и недостаточно прожженным).

– А каких еще поэтов вы любите? Помимо Пастернака. Кто-то еще из представителей Серебряного века?

– Никаких, – честно ответил Сергей, – Вообще поэзии не люблю.

Она недоверчиво улыбнулась.

– Не любите, но… разбираетесь в ней?

– Такое бывает сплошь и рядом, Настя. У меня были хорошие учителя. Мать прекрасно разбиралась в искусстве и литературе.

– Разбиралась? Ее… больше нет?

– Увы. Когда мне было четырнадцать, они с отцом разбились в автомобильной аварии. (Подстроенной той же самой Конторой, где отец добросовестно прослужил до 37 лет). – он говорил максимально сухо. Чтобы девчонка, не дай Бог, не начала слишком горячо выражать соболезнования.

Она опять чуть прикусила нижнюю губку.

– Простите, – сказала тихо, не улыбаясь, – Своей матери я не знала вообще, она… ее не стало, когда мне было четыре года.

Сергей слегка приобнял ее за плечи. Не похотливым жестом, вовсе нет. Похоти он не испытывал. Она была прелестной девочкой, этого не отнимешь, но инфа (которую он сам, дурень, и запросил) уже не позволяла беспечно расслабиться.

Это была та самая помеха, которая, будучи сама по себе небольшой, практически ничего не значащей, все же могла разрушить то, что могло между ними состояться (а могло и не состояться, чего “Вульф” вовсе не исключал). Он машинально нащупал в кармане зажигалку, которую Настя ему вернула, потом достал, бессмысленно чиркнул ею… после чего размахнулся и швырнул презент бывшей возлюбленной в реку.

– Зачем? – Настасья посмотрела на него удивленно и с какой-то опаской.

– Вызывает нехорошие воспоминания, – он весьма криво улыбнулся, – Вы не замерзли? Предлагаю зайти в ближайшее кафе и согреться чашкой кофе, согласны?

Она неопределенно пожала плечами.

– Отчего нет?

…Устроившись за столиком в немноголюдном (но приятном, а следовательно – не дешевом) заведении, они заказали кофе, Сергей еще взял для нее пирожное. Несколько минут сидели молча, затем Настя первой нарушила паузу.

– Простите, но… похоже вы сегодня не в духе?

– С чего вы решили? – в наблюдательности девочке определенно было не отказать. -Кстати, Настя, а что вы сказали своему парню относительно своего ухода? Или ему решительно все равно, куда вы уходите вечером?

Она снова слегка зарделась, опустила глаза, чуть помешала ложечкой в своей чашке латте.

– Он мне верит. Я сказала, что хочу кое-что обсудить с научным руководителем по поводу диплома, – вскинула на него глаза, – А вы что сказали жене?

“Вульфа” позабавила ее типично женская уловка.

– Я не женат, кажется, в прошлый раз вы меня об этом уже спрашивали, нет?

– Если честно, не помню, – она слегка улыбнулась.

– То есть, вы в любом случае встретились бы со мной, даже будь я женат?

Она вскинула на него слегка потемневшие и в настоящий момент – очень серьезные глаза.

– Скорее да, чем нет.

“Черт, да что ты творишь, девочка?” – он не остался равнодушным к ее взгляду (да разве возможно было остаться равнодушным к такому взгляду?!), испытывая нечто вроде смятения.

– Вы же меня совершенно не знаете, – он постарался максимально смягчить тон.

– Вы меня тоже мало знаете, – ответила она спокойно, не отводя глаз.

“А вот тут ты, малышка, ошибаешься… знаю, и даже больше, чем полагалось бы.”

– Иногда спасение именно в незнании.

Она отложила ложечку, которой собиралась продегустировать пирожное, и на ее красивое лицо (красивое и нервное, отметил Сергей машинально) словно бы набежала тень.

– Ладно, я поняла, – опять вскинула на него глаза, только того, что он увидел в них минуту назад, уже не было. В них появилась горечь. – Человек вашей профессии не мог не навести обо мне справки, так?

Он пару секунд пристально смотрел на нее, прикидывая, не отделаться ли какой-нибудь дурацкой шуткой и не перевести ли разговор со слишком скользкой темы, потом решил – была-не была. Она нравилась ему, чертовски нравилась, его тянуло к ней, но пока всё еще можно было отыграть назад. И он подумал, что лучше сразу расставить точки над ё.

– Фамилия Горицкий мне известна, – сказал Сергей негромко, и ее лицо немедленно вспыхнуло.

– Понятно, – пробормотала Настя (именно пробормотала), не глядя на него, и поднялась из-за столика, – Спасибо за кофе, Сергей… Сергей Петрович, но вы правы – мне действительно пора домой. Денис меня наверняка заждался.

Она уже собралась повернуться и уйти, но что-то (что-то? Тот самый порыв, благодаря которому он не прошел мимо, увидев ее на кладбище (и не проехал мимо на ночном шоссе) заставило его подняться и удержать ее за руку.

– Присядьте, – попросил он, и что-то в его тоне (непроизвольно проскользнувшее) заставило ее немного удивленно вскинуть на него глаза и повиноваться.

– Я вам мораль читать не собираюсь, – сказал Волконский, когда они снова оказались за столиком кафе, лицом к лицу. – Меньше всего имею на это право. Но хочу, чтобы всё было ясно изначально – если мы с вами встречаемся, вы не встречаетесь больше ни с кем. Все эти “любовные треугольники”-”многоугольники” хороши в одном случае – если объект находится “в разработке”, в сугубо практических целях. Вы меня, надеюсь, понимаете?

Она смотрела на него с неподдельным интересом.

– Понимаю. В школе одно время зачитывалась шпионскими романами.

Теперь в ее глазах мелькнули смешливые искорки. Волконский в ответ тоже скупо улыбнулся.

– Если б в этих романах описывалась истинная деятельность, вы бы уснули со скуки уже на третьей странице и не захотели дочитывать.

– Неужели всё настолько печально? – она улыбалась, похоже, ему удалось худо-бедно разрулить ситуацию (хоть, конечно, не до конца. До конца было еще ох, как далеко…)

…Посидев в кафе еще около часа (и болтая теперь о вещах, абсолютно нейтральных и незначительных), они снова вышли на улицу. Волконский приблизился к своей машине.

– Садитесь, подброшу вас до дома.

Распахнул дверцу с пассажирской стороны. Она (похоже, после некоторого колебания) послушно села в его “Фольксваген”. Он прошел на водительское место.

…Не доезжая до ее дома примерно половину квартала, остановил машину в небольшом дворике у домов “сталинской” постройки, повернулся к ней лицом. Она потянулась к дверце, но он не позволил, мягко остановил ее руку, после чего развернул ее лицом к себе.

…Поцелуй был невероятно сладок. Невероятно сладок, абсолютно невинен и дьявольски порочен. И, наконец, оторвавшись от ее потрясающе нежных губ, Сергей обреченно понял, что влип.

…Город мягко обнимал густой, темно-синий (почти черный) мартовский вечер. И двое, сидящие в машине, мужчина средних лет и молодая девушка, все никак не могли оторвать друг от друга уже воспаленных губ.

..........

– Мне пора.

– Да. Всё будет нормально?

Она отрицательно мотнула головой.

– Всё уже ненормально, – прошептала Настя, – Но ты не беспокойся, я справлюсь.

Он тихонько сжал ее тонкие (на ум пришло – хрупкие) пальцы.

– Ты все-таки позвони. Как только придешь домой.

– Я пришлю смс.

– Хорошо.

– Не откажешься поужинать со мной… в пятницу?

– Нет, – отрицательно мотнула головой, – Не откажусь.

– И, кажется, ты говорила, что предпочитаешь любую кухню?

– Да, любую.

– Как насчет итальянской?

– Пойдет.

– Постой…

Не мог снова не привлечь ее к себе и поцеловать, только на сей раз не грубо, не чувственно. На сей раз нежно.

– Пусти меня, – прошептала Настя, – Сейчас я обязана вернуться домой.

Он тихонько провел ладонями по ее бархатистым щекам.

– Я понимаю, – вздохнул не без сожаления.

– Счастливо, – бросила она напоследок, выходя из машины напротив не своего, а соседнего подъезда.

– Счастливо, – эхом отозвался Сергей и добавил тише, будто смакуя ее имя. – Настенька.

*     *     *

Анастасия.

Поднявшись на второй этаж, она остановилась на площадке между этажами, присела на подоконник у подъездного окна, достала из сумочки сигареты и зажигалку (отметив, что пальцы ее не очень слушаются), закурила.  В голове царил настоящий сумбур, она поймала себя на том, что хочет одновременно и плакать, и смеяться. Такого раньше с ней не случалось, даже в лучшие моменты с Денисом она себя контролировала, а вот сейчас… сейчас попросту не знала, как быть и что делать…

Если бы папа был жив, – в тысячный раз пришло на ум… Как же ей не хватало отцовского трезвомыслия, его непоколебимой логики и здравого смысла…

“Не обманывай себя, – словно воочию раздался в мозгу глуховатый голос отца, – Ты готова потерять голову из-за человека, которого практически совсем не знаешь. Это весеннее обострение, наваждение, если хочешь… а наваждения имеют свойство проходить так же неожиданно, как и нахлынут”.

“Может, ты и прав, папа, “ – пробормотала она, туша сигарету о подоконник, на котором стояла пресловутая консервная банка с окурками (соседи ведь тоже “баловались”, выходя из квартир).

Может, и прав…

Вот только Насте совсем не хотелось, чтобы “наваждение” прошло.

...........................

Наконец, она направилась к своей двери, но не успела повернуть в замке ключ, как та распахнулась сама, и при взгляде на побледневшего Дениса, серьезного, неулыбающегося (слишком, пожалуй, серьезного), она ощутила, как под ложечкой екнуло. Дэн посторонился, пропуская ее в прихожую, Лорд по обыкновению бросился на грудь, выражая тем самым чистую радость в связи с появлением хозяйки (что умеют делать лишь собаки, да отдельные маленькие дети), и, когда она сняла пальто и разулась, лихорадочно соображая, что скажет своему парню (фактически гражданскому мужу), тот первым нарушил молчание.

– А в нашем доме пахнет воровством, – негромко продекламировал Денис, оставаясь стоять в дверном проеме, ведущем на кухню.

*       *       *

Денис

…Почему я ее не ревновал к банкиру? Ну, во-первых, все-таки ревновал, а во-вторых, я был почти стопроцентно уверен, что она с ним – из голого расчета. И дальше, чем просто связь (меркантильная связь) их отношения вряд ли зайдут.

Какого черта я полез в ее ноут? Да вот полез – и всё. Хотя знал отлично, в соцсетях она выкладывает о себе самый минимум инфы, да и галерея с фотографиями была ею открыта лишь для друзей, которых было не так уж много. И личной переписки она не вела ни с кем, кроме меня и пары сокурсниц (в том числе старости Любаши, с которой они неожиданно стали приятельницами, после того как расплевались с Никой).

Но меня не интересовала ее страница. Меня интересовала история поиска.

И она меня не разочаровала. (Хотя лучше бы разочаровала). Я легко понял, кто этот Сергей Петрович. Руководитель охранно-сыскного агентства “Кондор”. И понтовая зажигалка принадлежала, разумеется, ему. И именно он едва не погиб в автомобильной аварии примерно два с половиной месяца назад (там даже случилась какая-то путаница с его некрологом, вроде, сайт был “взломан”, они быстро поместили опровержение, но я из любопытства попытался уже самостоятельно его взломать, и ничего, конечно, не вышло, там была настолько крутая защита, что, пожалуй, и спецы Пентагона от зависти бы удавились).

Короче, она меня все-таки обманула. Или обманывала.