Далее я расскажу такую историю. В начале декабря 1983 года супруги ван Меетерен и моя золовка Хелли Цапп приехали навестить меня на пару дней в Москву. И само собой разумеется, я хотела обязательно познакомить ван Меетеренов с Вадимом и Юлией (Хелли они знали уже по ее предыдущему визиту), и нас с удовольствием пригласили в мастерскую.

Я раздавлен
Непомерной тяжестью
ответственности
Никем на меня не возложенной
Ничего не могу предложить
человечеству
Для спасения
Остается застыть
Превратиться в бронзовую
скульптуру
И стать навсегда
Безмолвным
Взывающим

Мы условились встретиться вечером 5 декабря. Удо по сей день вспоминает о непривычных для «западника» странных мерах предосторожности, призванных в советской повседневности обезопасить русских друзей и нами в тот день предпринятых: мы оставили машину подальше от мастерской и двинулись в ее сторону по Комсомольскому проспекту пешком.

Как проходил этот судьбоносный вечер дальше, Сидур описал в своем письме к Карлу Аймермахеру 9 декабря 1983 года:

Удо ван Меетерен (слева) рядом с Взывающим

«Это был обычный гостевой визит, и мы даже не могли предположить, как он закончится. Удо ван Меетерен и его супруга смотрели всё с очень большим интересом, а потом во время ужина Удо с любопытством начал расспрашивать об установленных в Германии скульптурах, о стоимости осуществления таких проектов, о том, почему я не получаю денег за памятники, установленные в различных городах ФРГ и т. д., и т. п. Он сказал, что даже не может себе представить, чтобы западный скульптор мог отказываться от гонораров в подобных случаях. Я показал ему альбом, присланный мне тем заводом, который отливал «Памятник современному состоянию» для Констанца^[14]. Рассказал о процессе отливки, о том, как происходит увеличение, об <отливщике> Паффрате… И тут он снял с полки «Взывающего» и спросил, какого размера я бы хотел видеть эту скульптуру. Я ответил:

«Пять метров». – «Я тоже так считаю, – сказал Удо, – я совершенно восхищен этой скульптурой и считаю, что она должна стоять во всех столицах перед всеми правительственными учреждениями, взывая к правительствам. Не будете ли вы возражать, если я поставлю эту скульптуру в Дюссельдорфе?» – «Не буду», – ответил я. «17 декабря состоится заседание дюссельдорфского городского совета, и мы обсудим там вопрос об установке «Взывающего», – сказал господин ван Меетерен. – Я уверен, что решение будет положительное. И, конечно, эта скульптура должна быть отлита в бронзе, ни в каком другом материале!» – «Понимаете, – сказал я, – осуществление такого проекта сопряжено с большими трудностями. Стоимость пятиметровой скульптуры «Взывающий», даже в том случае, если я подарю её городу Дюссельдорфу, обойдется минимум в сто тысяч DM. Чтобы добиться такой суммы, нужно потратить очень много времени.

Удо ван Меетерен

В Оффенбурге^[15] это потребовало четырех лет». – «Ты его не понял, – сказала Андреа, – это он сам хочет всё оплатить и подарить «Взывающего» Дюссельдорфу от своего имени. Поэтому ни о каких финансовых трудностях речь идти не может. Вопрос будет заключаться только в том, чтобы магистрат принял этот подарок от господина ван Меетерена и отвел для скульптуры подобающее место». – «А если они не примут такого подарка?» – спросил я. – «Я не знаю ни одного случая, чтобы какой-нибудь город когда-нибудь отказался от подарка», – сказала госпожа ван Меетерен. <…> Господин ван Меетерен явно хочет осуществить свой проект в самые кратчайшие сроки»^[16].

«Взывающий» в качестве дара городу от Фонда ван Меетерена был установлен 15 октября 1985 г. В столице земли Северный Рейн-Вестфалия Дюссельдорфе, в парке Хофгартен на горе Ананасберг.

Эту впечатляющую скульптуру, отлитую высотой в пять метров – именно такой, какой её себе представлял в мечтах Вадим, – он, к сожалению, своими глазами увидеть не смог.

На табличке у основания «Взывающего» можно прочитать следующее посвящение щедрого мецената Удо ван Меетерена:

MENSCH DIESER ERDE,
WER DU AUCH BIST,
WOHER DU AUCH KOMMST,
WOHIN DU AUCH GEHST,
BEDENKE,
GOTT, DER ALLMÄCHTIGE,
HAT DIR DIES LEBEN GELIEHEN,
UNTERSCHEIDEN ZU LERNEN,
DAS GUTE VOM BÖSEN.
NUTZE DEIN LEBEN,
DAS GUTE ZU TUN

Русский перевод звучит так:

Человек этой Земли,
Кто бы ты ни был,
Откуда бы ты ни явился,
Куда бы ты ни шел,
Помни,
Бог Всемогущий
Одолжил тебе эту жизнь,
Чтобы научить отличать
Добро от зла.
Используй свою жизнь,
Чтобы творить добро.

Этому своему девизу «Используй свою жизнь, чтобы творить добро» Удо ван Меетерен следовал во всем, что осуществлял: свою жизнь он посвятил тому, чтобы творить добро – и продолжает это делать во многих областях по сегодняшний день! Так, уже после смерти Сидура он неоднократно оказывал финансовую поддержку проектам, связанным с его творчеством. Не прерывались и дружеские связи с Юлией – до конца её жизни. Во время своих поездок в Дюссельдорф Юлия всегда была радушно принята Удо и Ирмель.

Надгробие Вальдемару фон Кноопу

И в заключение еще что-то очень личное. Мой муж Вальдемар Людвиг Андреас фон Кнооп родился 25 января 1939 года в Мюнхене. По профессии он был промышленным бизнесменом и много лет занимал различные должности в немецких компаниях в Чили и Бразилии. Мы познакомились в декабре 1975 года в Дюссельдорфе, когда во время рождественских каникул (в то время я работала в «Дрезднер банке» в Москве) я была в гостях у своих родителей в Кёльне, а он приехал из Сан-Паулу, где работал, в Ратинген (неподалеку от Дюссельдорфа), чтобы навестить сестру Хелли и её мужа Ханса-Вернера Цап-па. Супруги были самыми близкими друзьями Удо и Ирмель ван Меетерен, которые, в свою очередь, были давно и хорошо знакомы с моими родителями. Наша первая случайная встреча стала судьбоносной и оказалась любовью с первого взгляда. Несмотря на большое расстояние между Сан-Паулу и Москвой, Вальдемар несколько раз навещал меня и, конечно же, познакомился с моими любимыми друзьями Вадимом и Юлией Сидур, которые очень пришлись ему по сердцу. Мы поженились 30 августа 1976 года в Кёльне. Вальдемар закончил все свои дела в Бразилии, а я в конце 1976 года – свои в Москве. Он занял новую должность – исполнительного директора компании Theis-Stanley в Гельзенкирхене. В Гельзенкирхене мы прожили короткие годы нашего брака. Но Бразилия не отпускала Вальдемара, как меня не отпускала Россия и мои тамошние друзья. Еще до того, как ответить ему «да», я сказала, что ради любви я готова последовать за ним в Бразилию, но при условии, что буду иметь возможность ездить оттуда в Москву хотя бы раз в год. Во всяком случае, в 1978 году в Германии Вальдемар вёл конкретные переговоры с Фабером Кастелем насчет будущего поста председателя правления немецкой компании Faber-Castell Brasil в Сан-Карлосе. Но в ноябре того же года судьба нанесла ему беспощадный удар: врачи поставили диагноз «гипернефрома» – разновидность злокачественной опухоли почки с метастазами. Предпринятое лечение не принесло улучшений, выздоровление было невозможно, как мы ни боролись. Вальдемар, любовь всей моей жизни, скончался 24 января 1979 года в университетской клинике Эссена, за день до своего сорокалетия, и был похоронен в соответствии со своим желанием на кладбище Dahlem‐Dorf в Берлине. Мое горе нельзя было выразить словами. А Вадим сумел отобразить его в трогательном мраморном барельефе – и лучше, чем могло бы это сделать любое сочувственное слово. С простым пояснением: «Это мои мысли по случаю смерти Вальдемара» – он подарил мне это потрясающее произведение, которое я смогла вскоре перевезти в Берлин, получив на это официальное разрешение от советского министерства культуры, что было почти невероятно по тем временам! Более двадцати лет – с 1980 года – пробыл этот барельеф, встроенный в надгробную плиту из черного гранита, на могиле Вальдемара на берлинском кладбище Dahlem-Dorf. Однако со временем стало заметно, что после долгого пребывания на открытом воздухе мрамор начал портиться. И Юлия посоветовала мне для спасения барельефа демонтировать его и временно перенести в безопасное место. Я последовала её совету. Некоторое время барельеф хранился у меня во Франкфуртской квартире. После смерти моей матери Марии Херманн, последовавшей в ноябре 2007 года в Кёльне, я нашла специалиста, которому удалось обработать мраморный барельеф так, чтобы он мог и дальше выдерживать ветер и непогоду. Я решила установить его на могиле матери на кёльнском кладбище Junkersdorf – там, согласно моему завещанию, когда-нибудь я тоже обрету последний покой! В 2008 году было установлено надгробие. На большом черном гранитном камне, на котором закреплен барельеф, выбиты имя и даты жизни моей матери, а в 2012-м, по согласованию с очень близкой мне моей падчерицей Кэтрин (дочерью Вальдемара от первого брака), также имя и даты жизни Вальдемара фон Кноопа, в его память. И пока еще не хватает только моего имени. Каждый раз, навещая в Кёльне это трогающее своей красотой надгробие, я утешаюсь, представляя себе, что когда-нибудь соединюсь навеки с самыми близкими мне людьми, и этот барельеф соединит всех нас и с нашим гениальным, незабываемым и любимым другом Вадимом Сидуром!