От редактора

Публикуемый документ передается с точным сохранением его стилистических и фонетических особенностей, т.е. с заменой вышедших из употребления букв современными, обозначающими тот же звук. Мягкий и твердый знаки употребляются согласно современному правописанию. Деление текста на слова и предложения проводится в соответствии с современными правилами орфографии и пунктуации, проставляются необходимые по смыслу знаки препинания. Авторские скобки передаются круглыми скобками (). Квадратными скобками [] обозначается текст, вносимый публикатором.

Пропущенные в документе и восстановленные по смыслу слова воспроизводятся в квадратных скобках. Непрочтенный из-за повреждения документа (обрыв, стертость от ветхости, разрыв, пятна, выцветание), а также неразобранный текст отмечается отточием в квадратных скобках.

Прописные и строчные буквы при публикации текста документов употребляются в основном в соответствии с современными правилами орфографии. Явные описки (двукратное написание отдельных букв, слогов, слов, перестановка букв, пропуск букв) устраняются в тексте.

* * *

Неоценимую помощь в работе над этим изданием оказали А.В. Матисон и И.И. Федюкин. Вся ответственность за остающиеся в тексте ошибки и неточности, разумеется, лежит на научном редакторе.

Александр Каменский

I. Жизнь и приключения сочинителя «Сибирских заметок»
Александр Каменский, Людмила Ерамова

Часть первая, повествующая о том, как далеко могут увести следствие ложные следы

Публикуемые в данном издании «Сибирские заметки» – это относительно небольшие по объему воспоминания русского чиновника средней руки, большая часть которых посвящена его службе в Восточной Сибири, а точнее – в Иркутской губернии в 1811–1813 гг. Так, по крайней мере, кажется на первый взгляд, и поскольку мемуарных свидетельств подобного рода сохранилось немного, то уже поэтому эти воспоминания представляют определенный научный интерес и заслуживают публикации¹. Однако в действительности дело обстоит много сложнее. И жанр этого сочинения, и цель его создания отнюдь не очевидны. Более того, при внимательном знакомстве с текстом выясняется, что значительная часть содержащихся в нем сведений намеренно искажена, причем сделано это выборочно и довольно специфическим образом. Иначе говоря, можно предположить, что мы имеем дело со своего рода литературной мистификацией, но мистификацией особого рода, поскольку события вымышленные соседствуют в ней с вполне реальными. Подготовка текста к изданию превратилась поэтому в расследование, о стадиях которого имеет смысл рассказать по порядку.

Источник

Рукопись «Сибирских заметок» сохранилась в составе «Сборного личного фонда» Российского государственного архива древних актов (РГАДА)². Фонд этот представляет собой коллекцию разрозненных документов личного происхождения преимущественно XVIII–XX вв., оказавшихся в архиве в разное время и разными путями. «Сибирские заметки», судя по карандашным записям на приложенном к рукописи конверте с сургучной печатью Центрархива, а также на л. I самой рукописи, поступили в архив в 1929 г.³ Рукопись написана черными чернилами, четким хорошо читаемым почерком на полулистах бумаги со штемпелем Татаровской бумажной фабрики Протасьева в левом верхнем углу. Согласно данным С.А. Клепикова, такая бумага выпускалась в 1865–1883 гг.⁴, и, следовательно, рукопись появилась на свет более чем через полвека после описываемых в ней событий. Текст рукописи почти не имеет помарок и исправлений и выглядит как беловик, переписанный с предшествовавшего ему черновика. В нижней части листов 1–1 об. и 26–29 об. небольшие фрагменты текста размыты (в публикации отмечены квадратными скобками), но часть текста читается. Рукопись имеет титульный лист с написанным тем же почерком, что и весь остальной текст, заголовком «Сибирские заметки. Дневник чиновника с 1809-го по 1814-й. Сост. М. Владимирский».

Первые вопросы

Первые вопросы вызывает уже заголовок рукописи. Во-первых, заметки и дневник – это два разных жанра, и текст рукописи соответствует, скорее, первому из них, поскольку не разбит на датированные записи дневникового характера. Во-вторых, кто такой М. Владимирский? Автор воспоминаний или только их составитель, как он себя называет? Если бы рукопись датировалась первой четвертью XIX в., то автор вполне мог обозначить себя составителем, однако для второй половины этого столетия это уже было менее характерно. С другой стороны, если мы имеем дело с выполненной во второй половине XIX в. аккуратной копией более ранней рукописи, то соответствующая формулировка может быть просто воспроизведением оригинала, тем более что подпись «М. Владимирский» имеется и в конце рукописи. Наконец, в-третьих, в тексте «Сибирских заметок» названы только три конкретные даты – 1811, 1812 и 1813 гг., и, хотя в ней кратко описаны и предшествующие события из жизни автора, хронологию их, как будет показано ниже, если и можно определить, то лишь по косвенным данным, да и то условно. Но, может быть, заголовок рукописи означает, что она действительно «составлена» неким М. Владимирским на основе какого-то дневника, имевшего более широкие хронологические рамки?

В поисках автора

Согласно правилам источниковедческого анализа, работу с историческим источником следует начинать с его атрибуции, т.е. с вопроса об авторстве «Сибирских заметок». Как уже говорилось, наиболее подробно и с конкретными деталями в записках в соответствии с их названием описана служба автора в Сибири в 1811–1813 гг. и, как кажется, использование этих сведений – наиболее надежный и быстрый способ получить ответ на искомый вопрос.

Итак, автор «Сибирских заметок» сообщает, что прибыл в Иркутск 28 марта 1811 г. и вскоре ему «была дана должность асессора двух экспедиций и вслед за тем прикомандирован первым членом строительной комиссии», а спустя еще несколько дней ему «дали должность советника губернского правительства». Таким образом, по словам автора, он занимал одновременно три должности, что должно было обеспечивать ему довольно заметное положение в иркутской чиновной иерархии.

Обращение к адрес-календарям за соответствующие годы, однако, показало, что чиновника с фамилией Владимирский в Иркутске в 1811–1813 гг. не было, а значит, версия о его авторстве сразу же отпала⁵. Забегая вперед, скажем, что идентифицировать таинственного М. Владимирского пока не удалось. В каталоге Российской государственной библиотеки числится книга, на титульном листе которой напечатано: «Рассказ про великие дела маленького государства. Васко де Гама и экспедиция его в Ост-Индию с предыдущими и последующими географическими открытиями. Составил М.М. Владимирский. Санкт-Петербург: Типогр. В.С. Балашева. 1876». Каталожная карточка расшифровывает инициалы составителя как Михаил Михайлович⁶, аналогично выглядит соответствующая каталожная карточка и в Российской национальной библиотеке. Не исключено, что это составитель и нашей рукописи, заинтересовавшей его, поскольку в ней также речь идет о путешествии, однако это не более чем догадка.

Но кто же в действительности занимал должности, указанные автором «Сибирских заметок»? Прежде всего обращает на себя внимание, что «строительная экспедиция» губернского правления впервые упоминается в списке чиновников и присутственных мест Иркутской губернии только в адрес-календаре на 1811 г. По-видимому, это связано с тем, что в 1811 г., как и сообщает автор «Сибирских заметок», в Иркутске было начато строительство Московских триумфальных ворот. Первым членом строительной экспедиции в адрес-календаре назван коллежский асессор Степан Иванович Лебединский. Примечательно также, что это имя вообще впервые появляется в списке иркутских чиновников именно в 1811 г.⁷ В адрес-календарях на 1812 и 1813 гг. Лебединский числится в той же должности, но в адрес-календаре на 1814 г. вместо строительной экспедиции появляется «строительная часть», в которой Лебединский уже не значится. Таким образом, годы службы С.И. Лебединского в строительной экспедиции Иркутского губернского правления идеально совпадают с годами службы автора «Сибирских заметок», и, поскольку это единственный чиновник с таким сроком службы, естественно было предположить, что именно он и является подлинным автором воспоминаний.

Казалось бы, проблема решена, однако сразу же появились основания поставить эту версию под сомнение. Во-первых, к списку чиновников в адрес-календаре на 1811 г. имеется сноска: «Состояние чинов по 16 ноября 1810 года»⁸, в то время как наш автор, по его уверениям, прибыл в Иркутск лишь в марте 1811 г. Во-вторых, в действительности из списка чиновников Иркутской губернии Лебединский не исчезает вовсе: в адрес-календаре на 1814 г. он значится городничим г. Нерчинска⁹, и эту должность он, опять же судя по адрес-календарям, занимал по крайней мере до 1816 г., в то время как автор «Сибирских заметок», по его уверению, покинул Сибирь в 1813 г. В качестве рабочей гипотезы можно предположить, что автор (если бы им и вправду был Лебединский) слукавил и в действительности в 1813 г. он получил не увольнение со службы, как пишет об этом в своих воспоминаниях, а продолжительный отпуск, за которым последовало новое назначение. Впрочем, позднее Лебединский и вправду оказался в Петербурге и уже в чине надворного советника служил сперва в Журнальном столе Департамента духовных дел Министерства народного просвещения, а затем петербургским следственным приставом. Можно было бы предположить, что подобное искажение автором реальных событий было продиктовано литературным замыслом «Сибирских заметок», о чем речь пойдет ниже. Однако в адрес-календаре на 1811 г. С.И. Лебединский значится еще и управляющим Троицко-Савской пограничной канцелярии¹⁰, но уже в 1812 г. он эту должность оставил. В записках об этом не упоминается вовсе.

Наконец, в-третьих, с определением Лебединского, как автора записок, есть и еще одна неувязка. Автор «Сибирских заметок», если верить тексту рукописи, был, скорее всего, дворянином, или по крайней мере человеком со связями в аристократических кругах. Его семья, как он уверяет читателей, жила в Москве, дядя – в Петербурге, а родственники – в Казани. В Иркутск, по его уверениям, он приехал с тремя рекомендательными письмами к губернатору от каких-то влиятельных лиц, а до этого, также с рекомендательными письмами, был принят тобольским губернатором. Очевидно и то, что, хотя он и называет себя человеком «мало значущим», наш автор был человеком небедным. Сетуя на свою службу в Сибири, он ни разу не упоминает о низком жалованье; в Иркутске он купил дом, а еще раньше «домик» для матери в Москве. Читая красочные описания его путешествий по Сибири, так и представляешь себе заметаемого пургой одинокого путника, но, судя по косвенным упоминаниям и проговоркам, он путешествовал не один, а в сопровождении не только проводников-бурят, полагавшихся ему как чиновнику, но и собственных слуг, в частности «сельского повара». Из сказанного можно заключить, что отец автора должен был быть по крайней мере средней руки помещиком, чиновником или военным. Между тем адрес-календари на 1770–1790-е годы называют лишь одного Лебединского, который предположительно мог быть отцом Степана Ивановича, – Ивана Петровича, служившего полковым судьей в Киевской губернии вплоть до 1796 г. ¹¹