Цитаты из книги «Япония. История и культура: от самураев до манги»

Храмовые земли отошли казне, а буддийских монахов заставили стать синтоистскими священниками или отречься от сана. В 1872 году правительство Мэйдзи изменило законы относительно буддийских священников, разрешив им есть мясо, жениться, отращивать волосы, одеваться в гражданскую одежду и делать многие другие вещи, которые были раньше запрещены духовенству. Важные изменения в религиозной политике создали тот японский буддизм, который мы знаем и сегодня, — во всем мире он считается аномальным, поскольку практически все буддийские священники женаты и передают свой приход по наследству сыновьям. Несмотря на короткий период гонений, буддийские школы сохранили богатство и популярность и вскоре начали восстанавливать свой авторитет и влияние.

Реставрация Мэйдзи произвела значительные изменения в религиозном климате Японии. В эпоху Токугава буддийские школы действовали как полуофициальные государственные органы, ратующие за законы против христиан. В большинстве крупных религиозных комплексов сочетались буддийские и синтоистские элементы. Однако первое правительство Мэйдзи планировало использовать императора в качестве священной фигуры основателя нового государства и поэтому подняло синтоизм на уровень государственной религии, заняв твердую антибуддийскую позицию.

Сосэки — один из наиболее уважаемых романистов Японии: его портрет красуется на 1000-йеновой банкноте. Он был болезненным, страдал от язвы и ментальных расстройств. Закончив изучение английской литературы в Токийском императорском университете и получив приглашение на место профессора в этом престижном учебном заведении, он завоевал популярность в 1906 году двумя юмористическими повестями: «Ваш покорный слуга кот» (Вагахай ва нэко де ару) и «Мальчуган» (Боччан)[35].

В 1870-х годах наиболее влиятельным пропагандистом западного знания был Фукудзава Юкити (1835–1901), чей портрет изображен на японской банкноте в 10 000 йен. Фукудзава родился в семье незнатного самурая. Он выучил

Встревоженные ростом индивидуалистических настроений в городах, лидеры Мэйдзи искали способы заново внедрить идеологию послушания и подчинения. Консервативные бюрократы тревожились о том, что отдельный человек стал заменять семью в качестве ячейки общества. Эти консерваторы мечтали вернуть строгий патриархальный уклад, который царил некогда в семьях самураев. В 1898 году они выпустили Гражданский кодекс, который делал расширенное домохозяйство (иэ) юридически обязательной корпоративной структурой. Привилегия принимать решения была целиком возложена на мужчину — главу семейства, который выбирал место жительства, управлял всей собственностью дома и его делами, а также имел право разрешать или запрещать браки своих детей, вплоть до достижения дочерьми 25 лет, а сыновьями — 30. Женщины полностью подчинялись патриарху: их первичной обязанностью было рожать наследников и вести домашнее хозяйство. Выйдя замуж, женщина не могла выступать в суде, предъявлять иски, заниматься бизнесом без согласия мужа или инициировать развод, за исключением случаев исключительно жестокого обращения. Женская измена, в отличие от мужской, являлась основанием для развода и уголовного преследования. Идеальная женщина должна была быть «хорошей женой, мудрой матерью» (рёсай кэмбо), которая посвящает себя воспитанию образованных, просвещенных детей и создает своему мужу место отдохновения от рабочих трудностей. Этот закон в первую очередь касался женщин среднего и высшего классов, которым не требовалось работать за деньги. Многие женщины из рабочего класса достаточно цинично относились к новой морали викторианской женственности, принятой государством и основными слоями общества.

Средняя скорость бегуна была около восьми километров в час, а в день они могли пробежать от 30 до 50 километров. Поначалу они обходились гораздо дешевле поезда и стоили значительно меньше, чем, скажем, билет во второй класс. Но по мере развития пассажирских перевозок и снижения цен рикшам становилось все сложнее конкурировать с более быстрой и комфортной поездкой на поезде. К 1930-м, когда широко распространились различные автоматические средства передвижения, рикши почти исчезли. После Второй мировой войны, когда бензин был в дефиците, они ненадолго вернулись на улицы городов, но уже воспринимались как что-то постыдное, причем как в Японии, так и за ее пределами, — как символ расового и классового неравенства.

Железные дороги изменили восприятие времени, поскольку для них было важно точное расписание. Это стимулировало привычку к пунктуальности и усиливало у пассажиров ощущение ценности времени, в том числе с экономической точки зрения. В период Токугава ко времени в дороге относились расслабленно, беспечно: у речных паромов не было определенного расписания, они отправлялись, когда набиралось достаточно пассажиров. Однако поезда ходили по расписанию и не ждали опоздавших. Железнодорожники понимали важность пунктуальности и то, что людей необходимо информировать вовремя.

Поездка на поезде требовала обращения к часам, что практически отсутствовало в начале периода Мэйдзи, но вскоре стало повсеместным.

в 1872 году, император Мэйдзи официально открыл первую в стране современную железную дорогу между Токио и Йокогамой. В начале периода Мэйдзи репортеры в основном восхищались появлением скорости; о поездах говорили, что они «дают людям крылья». Другой журналист восклицал, что можно добраться от станции Симбаси в Токио до Йокогамы «быстрее, чем страдающий от геморроя опустошит свой кишечник»4. Первые пассажиры были шокированы скоростью перемещений. Когда один из первых поездов дошел от токийской станции Симбаси в Йокогаму, сообщали, что пассажиры отказывались выходить из вагонов, поскольку не верили, что смогли добраться настолько быстро. За первый год работы линия Токио — Йокогама перевезла полмиллиона пассажиров, в основном чиновников, дельцов и иностранцев, поскольку поначалу цена билета далеко превосходила возможности простых японцев. По мере расширения железнодорожной сети пассажиров становилось больше, цены ниже, а обслуживание лучше. С 1890 по 1900 год количество пассажиров железной дороги подскочило с 23 до 114 миллионов.

Тем не менее среди населения городов и территорий, примыкавших к международным торговым портам, новые элементы западной материальной культуры набирали все большую популярность. Мужчины начали носить короткие стрижки и бороды. Вместо кимоно шиком стали считаться костюмы с брюками и кожаные ботинки; одними из самых процветающих ремесленников в Токио были портные и башмачники. Попытки выглядеть на западный манер часто приводили к невероятной смеси японского и европейского стилей; например, в эпоху Мэйдзи нередко встречались господа в кимоно и шляпах-котелках. Зонтики, золотые часы, кольца с бриллиантами превратились в заметный признак просвещенности и богатства. Как правило, в начале периода Мэйдзи европеизация касалась только мужчин, даже в императорской семье; император обычно появлялся в европейском официальном костюме или военной форме, но императрица при этом надевала традиционные церемониальные одежды.