Глава девятая. Окно

– Что за Профессор? Расскажи мне про него, – потребовал Слава у Лошарика, когда они вышли из подъезда.

– Очень серьезный чувак. Люблю его донимать, – ответил панк. – Я бы даже новую профессию изобрел – скрытые диверсии устраивать. Против таких, как он. Вот приходит он, весь такой чинный и благодарный, к себе в универ на лекцию, а тут у него из профессорского портфеля «Секс Пистолз» как заиграет!

– Чего он такого тебе сделал?

– Любит задавать серьезные вопросы. Серьезные вопросы меня просто убивают. Когда ко мне летит серьезный вопрос, я себя чувствую, как раненый тюлень.

– И это повод донимать человека?

– Понимаешь, чувак, серьезные люди, они из-за своей серьезности очень ранимые. Поэтому их надо из этой серьезности вытаскивать! Научить расслабляться. И я его начал обрабатывать… Обожаю что-то безобидно взрывать – без последствий, жертв и особых разрушений. Меня от этого просто плющит!

– А Профессор, значит, тут не жертва?

– Если и жертва – то жертва моей заботы, – хмыкнул Лошарик. – Да я на него культурно влияю! Вот он, например, не читал Сэлинджера «Над пропастью во ржи», а это же гениальная вещь! Она реально меняет людей, чувак. Вот мне и стало интересно: изменится он после этой книги или нет. Только он слишком серьезный… это, мол, для подростков, и вообще он, дескать, прозу не читает, а только научные труды. Я ему и в кабинет задумчивости книгу подкладывал – не помогло.

– В какой кабинет? – не понял Слава.

– Это я туалеты так благородно называю – «кабинеты задумчивости». В общем, добровольно он читать не захотел, пришлось его заставить.

– И как же ты его заставил? – содрогнулся Слава.

Воображение сыграло с ним злую шутку: ему представился привязанный к стулу благообразный седой профессор, раскрытая перед ним книга и здоровый рыжий парень с паяльником в одной руке и утюгом в другой.

– С помощью науки! – гордо сказал панк. – Законы акустики знаешь? Если надеть наушники на батарею, то музыку будет слышно во всем стояке. Я ему на ночь поставил аудиокнигу. В подвале, там замок легко открывается. Заодно и все соседи познакомились с Сэлинджером – опять же, польза обществу.

Слава посмотрел на Лошарика:

– И он еще с тобой после этого пьет?

– Если я угощаю, то пьет, – хмыкнул панк. – Сэлинджер на него не подействовал… Слишком уж он уверен в своей серьезности. И тогда я взялся за боевую артиллерию…

– Боевую!?

– В переносном смысле, чувак! Так вот, о кабинетах задумчивости. Настрочил я по-быстрому пару объявлений и повесил на всех углах на соседних улицах – на остановках автобусных, возле ларьков и все такое. Текст был примерно такой: «Если вам приспичило по-маленькому или даже по-большому, если присесть под кустиком вам мешают воспитание и совесть, а культурно сделать это негде, то можете воспользоваться моим туалетом совершенно безвозмездно. Я буду очень вам рад!» Ну, и адрес Профессора приписал. Представляешь, звонит ему в дверь человек и спрашивает: «Можно, я у вас в туалет схожу?» А потом еще один, и еще, и еще… Это же со сколькими разными людьми перезнакомиться можно! Всех социальных слоев! Все хотят в туалет, все любят этим заниматься культурно, не абы где – от депутатов и блондинок в манто до распоследнего бомжа – он, может, человеком себя снова почувствует, если в культурной среде сделает свои дела. Представляешь, какая тусовка может получиться? Эх, много чего написано и сделано человеком, но путеводителя по сортирам всей России не создано. Вот бы его создать, я бы адрес Профессора первым добавил!

– Я бы тебя уже после книги на ночь отучил такие шутки шутить, – мрачно сказал Слава. – В самом что ни на есть физическом смысле.

– Чувак, да если бы Профессор настолько расшевелился, я был бы только рад! Мне даже собственной физиономии ради этого не жалко. Иначе как он поймет, кто он, на самом деле?

– А что он, кстати, преподает, этот твой Профессор? – спросил Слава.

– Какую-то заумную математику, – пожал плечами Лошарик. – Он реально крутой, его даже в Америку много раз звали, почетный член каких-то там заокеанских академий наук. Только он не захотел, и за это его жена бросила – за избыток патриотизма. Вышла замуж за буржуя и пропала в заграницах, вместе с дочкой. Даже не пишет.

– А Профессор что?

– Как все. Бухает.

Крутой Профессор жил в обычной панельной девятиэтажке. Домофон не работал, да и смысла в нем не было никакого – дверь криво болталась на одной петле.

– Смотри, это моя теория разбитого окна работает, – довольно сказал Лошарик.

– Не понял.

– Чувак, есть такая теория… Вот я им на прошлой неделе окно разбил – да не смотри так, не специально, хотел Профессору на балкон банку икры закинуть – представляешь, как бы он удивился? – а попал в окно.

– Банку икры? – Слава потер ухо.

– Да, чувак, я на икру вообще смотреть не могу. Подогнали мне тут много икры, я водку пил и икрой без хлеба закусывал, вот и перекушал ее. Вот парадокс – вроде употребляется два продукта одновременно, и в желудке все смешивается, а смотреть не можешь только на один, не говоря уже о том, чтобы его хомячить, а другой – это я о водке – спокойно употребляешь… отравление какое-то местного масштаба. Надо же было как-то остатки использовать, вот и пустил на обработку Профессора.

– И что это за теория с окном и икрой?

– Не, икра тут ни при чем. А вот окно – это да! По теории, если в приличном доме разбить окно, то в нем тут же начнется всяческий хаос, бардак и прочий беспредел. Вот я им на прошлой неделе окно разфигачил, а сегодня у них уже и дверь поломалась вместе с домофоном.

– Ты за этим у себя в квартире трещину нарисовал? Теорию проверяешь?

– Не, моя трещина – это проход в пятое измерение.

– Тьфу ты, – ругнулся Слава. – И лифт не работает… какой этаж?

– Второй, пешком дочапаем. Ты только в дверь сам звони, а я подожду на лестнице. Он мне, может, и не откроет, а тебя-то наверняка пустит. Тебя, чувак, теперь везде ждут как родного – с распростертыми объятиями!

Но звонить в дверь не пришлось. На площадке перед дверью стояла заплаканная женщина – прилично одетая, но худая и бледная.

– Здравствуйте! Я ищу… – начал было Слава, но тут понял, что не знает, как Профессора зовут.

– Вы пришли к Антону? – она стиснула в руке платочек. – Когда вы его видели в последний раз?

– Вчера.

Слава ответил и сам не понял, соврал или нет. По словам Лошарика, они вчера вместе пили, но Слава этого совершенно не помнил, и вряд ли узнал бы Профессора, встреть он его на улице.

– Ну, чего там? – высунулся на площадку Лошарик.

– Черт рыжий! – махнула платочком женщина. – Тебя еще только здесь не хватало… Так вы вместе пришли?

Слава замешкался, не зная, как лучше ответить, но дама и не ждала ответа. Она промокнула глаза платочком и всхлипнула:

– Я просто не знаю, что делать.

– А что случилось? Где наш светоч науки? – Лошарик подошел к двери и вдавил кнопку звонка.

– В том-то и дело, что он там совсем один, и ему, наверное, стало плохо, – она замерла и напряженно прислушалась, но за дверью стояла полная тишина. – Вот, принесла ему поесть – я всегда приношу ему обеды на три-четыре дня, а он не открывает! Хотя свет горит – и в комнате, и на кухне. И ключами не могу открыть – заперто изнутри, на задвижку. На телефоны не отвечает – ни на городской, ни на мобильный. Вдруг ему там плохо, вдруг сердце или инсульт… А я уже два часа здесь стою и совсем не знаю, что делать!

Лошарик принялся со всей силы колотить в дверь ногами и руками. Слава отвел женщину в сторону и спросил:

– Вы звонили в службу спасения? Сто двенадцать?

– Звонила, – всхлипнула та. – Понимаете, с тех пор, как Лариса уехала, Антон здесь совсем один живет. А я в другой квартире прописана.

– Не понимаю, – покачал головой Слава. – Причем тут ваша прописка?

Он сразу вспомнил американские документальные фильмы, где кто-нибудь звонит и сообщает по телефону 911: «Помогите, человек не открывает дверь», и спустя две минуты дом окружают полиция и парамедики, чтобы ворваться и в последний момент спасти несчастного, который поскользнулся у себя на кухне, упал прямо на ножик, случайно зажатый в руке, и заодно с испуга вдохнул жвачку. А дальше интубация, дефибрилляция, реанимация, и вот уже неделю спустя счастливый обыватель выгуливает любимую собачку и со слезами на глазах рассказывает, как его спасали всем городом.

– Ну как же, – всхлипнула женщина, – они говорят, что если у меня прописки нет, они не имеют права взламывать дверь.

– А вы…

– Я его сестра.

– И этого недостаточно? – усомнился Слава.

– Они говорят, что нет. Им обязательно нужен паспорт с пропиской.

– А если в полицию позвонить?

– Полиция… – тут женщина не выдержала и разрыдалась, и Славе пришлось на некоторое время подставить ей плечо.

– Так что полиция?

– Полиция выезжает только на трупный запах, – выдохнула она.

– Тааааак, – протянул Слава.

События принимали такой оборот, что сумка напрочь вылетела у него из головы вместе с остатками дурмана – впервые со вчерашнего вечера он почувствовал себя совершенно трезвым.

– Понимаете, я женщина одинокая, мужа у меня нет, и я даже не знаю, к кому обратиться, – пожаловалась дама. – Родители наши в другом городе живут, да и пожилые они уже, не хочу их зря пугать. Есть, конечно, коллеги по работе, но они ведь не приедут помогать. Вот если бы нашелся добрый человек…

Слава вздохнул, подошел к двери и отстранил барабанящего Лошарика. Что за чертовщина такая – второй раз за два дня стоит он перед запертой дверью, за которую во что бы то ни стало нужно попасть. У Профессора дверь была правильная, капитальная – не то, что у Славы. Эта открывалась наружу, сделана, похоже, из цельного металла, коробка укрепленная, между дверью и косяком – узенькая щель, даже отвертку не вставишь. Слава покачал головой:

– Тут спецы нужны и оборудование. Я не смогу открыть, даже с инструментами.

– Может, через лоджию попробовать? – робко поинтересовалась женщина. – Она не застекленная, а у соседей снизу решетка – там легко залезть.

– Посмотрим, – уклончиво ответил Слава.

– Чувак, я тут останусь, буду на мозги ему капать, – сказал Лошарик. – Я в этом деле большой специалист.

– Может, он там помер уже, – тихо ответил Слава, чтобы сестра не услышала.

– Мы, панки, народ такой – мертвого расшевелим, – парень подмигнул, развернулся спиной и принялся ритмично дубасить в дверь подошвой ботинка.

– Стучи туда, где петля, – посоветовал Слава. – Внутри слышней будет.

Лоджия и вправду оказалась незастекленной – единственная во всем подъезде. В комнате горел свет. Слава поднял камешек, прицелился и кинул – попал в карниз окна, камешек звонко ударился и отскочил. Подождал немного – за окном никакого движения, ни тени, ни звука, только видно простую, советских еще времен люстру. Посмотрел оценивающе на решетку на лоджии первого этажа: залезть – раз плюнуть. На окнах жалюзи, света не видно.

– Вы соседей с первого этажа знаете? – спросил он у женщины.

– Там какая-то организация, сегодня у них выходной, наверное.

Что ж, тем лучше. В цокольном этаже тоже пряталась какая-то контора, над идущими вниз ступеньками был устроен козырек. Слава поплевал на руки, легко подтянулся на опоре козырька и полез наверх. Несмотря на изобильные домашние обеды и ужины, он был в отличной форме – сказывались постоянные физические нагрузки и отсутствие природной склонности к полноте.

К счастью, козырек оказался довольно крепким, а с него уже можно было достать до решетки на первом этаже, по декоративным изгибам которой лезть было и вовсе удобно. Он даже удивился: как все просто, захочешь кого-нибудь ограбить – лезь, не хочу.

Слава успел добраться почти до середины решетки, когда почувствовал что-то рядом – то ли взгляд, то ли движение, огляделся и вздрогнул: из окна за ним следил любопытный глазок видеокамеры. Он зацепился за очередной изгиб, переставил ноги, подтягиваясь выше – камера шевельнулась, отслеживая его движения. Офис под охраной… Надо поскорее добраться до Профессора, пока кто-нибудь не решил, что он собирается влезть в эту контору. Осталось совсем чуть-чуть.

Он решительно схватился за самый верх решетки, в ту же секунду она дрогнула под его рукой, и Славу резко качнуло назад. Ноги соскользнули, и он повис на руках. Женщина внизу испуганно завизжала. На асфальт посыпались куски штукатурки – левый край решетки вырвало из стены, и теперь Слава болтался на ней вперед-назад, как на качелях. Подтягивая ноги, он инстинктивно дернулся вперед и со всего маху врезался ботинком в стекло. Кругом посыпались осколки. Слава выругался и перебрался правее – туда, где решетка пока еще крепко держалась.

Достать до перил второго этажа оказалось не так-то просто. Решетка заканчивалась вместе с окном. Дальше – с полметра стены, и только потом перила – железные, приличной высоты. Вот бы закинуть туда веревку, зацепиться – но ничего нет под рукой. На перилах болталась металлическая подставка под цветы, в ней – пустой горшок. Слава переставил ноги выше, насколько смог – получилось достать одной рукой до подставки. Подергал – выдержит ли его вес? – подтянулся за нее, другой рукой схватился за перила и перемахнул внутрь. Раздался треск рвущейся материи – зацепился курткой за цветочную подставку, порвал подкладку.

– Вы живой? – крикнула снизу женщина.

Слава высунулся с балкона, помахал рукой:

– Все в порядке! Можно, я окно разобью?

– Бейте, конечно, раз нужно. Я бегу в подъезд! – отозвалась она.

На лоджию выходили два окна, балконная дверь была заперта изнутри. В одном окне Слава увидел стол – хороший, полированный, крепкого дерева, на столе – расстеленная газетка, пустая бутылка и круглая пластиковая банка с остатками какой-то рыбы. В глубине маячил высоченный книжный шкаф – от пола до потолка. Хозяин дома обнаружился в другом окне – он лежал на диване лицом вниз и не подавал признаков жизни. Под брюками растеклось темное пятно.