Цитаты из книги «Одиночество. Пути преодоления: в Церкви, семье и обществе»

Когда человек считает нечто злом и с этим борется, это само по себе не является добродетелью. Добродетель заключается в том, что человек имеет в своей душе и делает что-то хорошее. А в борьбе люди могут просто реализовывать свои страсти, как мы это и видим, например, в борьбе с разными оскорбительными выставками, фильмами, памятниками. Трудно не заметить, что подобные борцы очень схожи по своей психологии с теми, с кем борются, – содержание разное, а методы борьбы и там, и там основаны на оскорблении. Дело в том, что человек в подлинном смысле слова – это верующий человек, потому что человек сотворен, чтобы быть с Богом, и только тогда он соответствует своему высшему предназначению. Но это же не дает нам оснований заявить всем неверующим: «Вы – недочеловеки». Это будет своего рода фашизм, только с христианской окраской, что еще страшнее. Христианин не имеет права так говорить с людьми. Он может думать о людях, пребывающих вне Бога, с состраданием, со скорбью, с внутренней болью, но не дай ему Бог, чтобы христианство стало для него поводом и основанием думать о себе лучше, чем о других. То есть человек пришел в Церковь и стал христианином для того, чтобы служить своим страстям. Может быть, это не было первоначальной его целью, произошла подмена цели, ведь

даже если верующий человек внешне особо не отличается от прочих, в его поступках, словах отличие все равно проявится. Люди будут видеть, что он в обед ест другую пищу, чем они, потому что день постный. Будут видеть, что их ненормативная лексика ему неприятна. Будут видеть, что, когда они над кем-то смеются или кого-то злословят, он в этом не участвует, а то и отговаривает их от этого. И даже если это очень цельный, полноценный, сильный человек, он неизбежно хоть немного будет чувствовать себя «белой вороной». Это создает определенные сложности, но именно христианину легче их преодолеть. Если ты любишь людей и ощущаешь их своими братьями и сестрами, хотя бы они и не отвечали тем же, то все равно чувствуешь единство с ними, а самое главное – единство с Тем, Кто всех нас сотворил. Ты обретаешь возможность хотя бы в какой-то степени смотреть на них так, как смотрит Господь. Ты и тогда можешь ощущать одиночество фактическое, физическое – но не духовное и не душевное. А страшнее всего одиночество именно духовное и душевное, когда ты не знаешь, куда приткнуться, когда ищешь пятый угол, а этого пятого угла нет. А у христианина он есть.

Когда кто-то возмущенно говорит: «Христиан не должно воспринимать как маргиналов!» – на это хочется ответить: «Нет, это мы, христиане, должны жить так, чтобы нас не воспринимали как маргиналов». А нам – никто и ничего не должен, абсолютно. И путь к преодолению синдрома «белой вороны» на самом деле только один: стать настоящим человеком. Мужественным, доброжелательным, деятельным, готовым прийти на помощь… Тогда люди, даже ощущая, что мы в чем-то другие, что им с нами как-то вроде бы странно, что они в чем-то с нами не согласны, будут чувствовать, насколько мы им все-таки необходимы.

чертой. А в социуме, в котором мы находимся, все это является допустимым, начиная с нецензурной брани и заканчивая половой распущенностью. И человеку верующему очень сложно это выдерживать. Но и бежать из социума нельзя, такое бегство граничит с патологией и ничем хорошим, как правило, не оборачивается. Поэтому если кто-то утверждает, что православным нужно селиться где-нибудь в Дивееве, или вообще ехать куда-нибудь в глушь, в некий «мужеско-женский» монастырь (такое сегодня встречается!), или хотя бы, оставив светскую работу, трудиться в храме, потому что иначе очень трудно спастись, необходимо четко понимать, что мысль эта не здравая и не христианская. Работа в храме, послушание в монастыре, жизнь в глубинке при какой-то обители никак не могут быть единственно возможным уделом для каждого верующего. Ничто не препятствует человеку реализоваться в светской сфере и таким образом приносить пользу людям. А бегство в «спасительные» места может привести не к спасению, а к погибели. По сути, каждый из нас призван найти такую точку равновесия в себе самом, в которой мы будем чувствовать свою общность и внутреннее единство с окружающими людьми, любить их, не считать себя вправе их осуждать или воспринимать как «низший сорт», но при этом не будем пропитываться их грехами и пороками. Это то расположение, то внутреннее устроение, которое позволяет верующему человеку выстроить полноценные, здоровые, нормальные социальные связи.

чаще всего жить глубоко, серьезно люди… боятся. Боятся зачастую неосознанно, инстинктивно: порой говоришь с человеком и видишь, что он избегает основополагающих жизненных вопросов – о жизни и смерти, вере, предназначении, смысле, жертве, любви – так же, как относится к открытому огню и оголенным электрическим проводам. И поэтому точно так же он привык не заглядывать в глубину другого человека. А в таком случае отношения между людьми складываются – иначе не скажешь – на основе условных рефлексов: приятно о чем-то поболтать – поболтали, приятно вечером выпить по бокалу вина – выпили, что приятно – тем и займутся. Таких «социальных связей» может быть десятки, сотни, и все это может не предполагать абсолютно никакой душевной близости. И вот среди всего этого – христианин… Человек, который, с одной стороны, имеет недостатки, присущие и его современникам, а с другой – все же больше привык заглядывать внутрь себя, стремиться к жизни серьезной, глубокой и настоящей. Безусловно, человека верующего это состояние общества, его окружающего, травмирует. Ведь придя в Церковь сознательно, каждый из нас решает для себя: есть в жизни то, что он должен оставить за определенной

Немало глубоко верующих людей умирало и умирает в полном одиночестве. Это в том числе очень многие святые, которых подчас некому было даже похоронить или похороненные в безвестных могилах – как, например, немалая часть новомучеников Российских. Но я убежден, что эти люди, покидая земную юдоль, думали прежде всего о чем-то другом – не о своем одиночестве. Благодарили Бога за прожитую жизнь, просили у Него прощения за то, что было в этой жизни не так, молили о Его милости в судный час ко всем, чающим жизни будущего века. А вот ропота и обиды не было, они наполняют только тех, кто болезненно любит себя. Эта готовность потерпеть в конце своего земного существования скорбь, понести внутренний труд, чтобы еще хоть немного очиститься, как очищается золото в раскаленном горниле, и приблизиться к Бог – очень важный момент нашей веры. Для человека вся его жизнь должна быть восхождением, и если он так воспринимает ее изо дня в день, то на смертном одре он будет совершать последние, самые трудные шаги к вершине. И старость, болезнь, сама близость смерти станут для него лишь ступенями. И – предвестниками Встречи.

Я убежден, что путь приемного родительства – далеко не для всех. И здесь бывает даже трудно что-то объяснить логически. Одной из таких потенциальных мам – может быть, даже во всех отношениях благополучной – я могу сказать: «Знаете, я бы не посоветовал вам этого делать, потому что вы с этим не справитесь, это для меня достаточно очевидно». Другой женщине могу сказать после подробного разговора: «Я не знаю, если вы считаете, что вы в силах, то делайте». А третью – просто без лишних слов благословить. Но в любом случае прежде даже, чем такое намерение созреет, нужно основательно разобраться в своих мотивах, чтобы не обмануться и не обмануть потом взятого на воспитание ребенка. Здесь нельзя исходить из каких-то поверхностных, общих соображений. Например: «У меня ребенку все равно будет лучше, чем в детском доме». Да, возможно, что лучше, но ему должно быть не лучше, чем там, – не лучше, чем в детском доме, чем на улице, чем в концлагере… Ему должно быть у тебя в доме хорошо. И если ты берешь его, то обязан понимать, что он должен стать твоим в большей даже степени, чем стал бы твой собственный ребенок. С ним надо быть необычайно бережным, потому что не только он для тебя не свой по плоти, но и ты для него не свой, но ты большой и сам на своих ногах стоишь, а он от тебя зависит. И безусловно, с какими бы испытаниями ты отныне ни столкнулся, он никогда не должен увидеть на твоем лице даже тень сожаления о том, что ты его взял. А неожиданности могут быть самые разные, потому что ты не знаешь, что было у ребенка в прошлом, не знаешь, как правило, его родителей и родственников и не можешь предугадать, что всплывет в его жизни, здоровье, характере в тот или иной момент. Еще раз скажу: в этом вопросе все зависит от конкретного человека, от конкретной семьи, а не от общих соображений. У меня есть знакомая семейная пара, где много лет назад произошла трагедия: погиб единственный и любимый ребенок. Собственно под влиянием этого и муж, и жена пришли по-настоящему в Церковь. И через некоторое время они удочерили девочку с очень тяжелым заболеванием. Казалось бы, после такого горя брать на себя еще такой крест… Но как раз они оказались к этому готовы, и это действительно стало наполнением их жизни и полностью ее изменило. Но только ни в коем случае не говорите даже самому себе: «Мне нужно взять ребенка, чтобы избавиться от одиночества». Чтобы не было одиноко после работы по вечерам, можно взять из приюта собаку или завести попугая. А ребенка нужно усыновлять или удочерять ради служения этому ребенку, а не ради себя самого. Иначе ожидания окажутся обманутыми, а воспитание этого ребенка превратится в крест, нести который будет очень тяжело, потому что ты сам дерзостно и безрассудно его на себя взвалил.

мы должны понимать исходно, что потенциально, увы, нас может предать любой человек, даже самый родной. Это не означает ни в коем случае, что нужно постоянно этого ждать. Нужно просто помнить: не предаст только Бог. А все остальное быть готовым пережить. Это может стать потрясением, но это не должно поколебать все основы жизни человека. Так бывает, когда в фундамент нашей жизни заложено понимание, что существует Господь, и мы у Него есть, и Он действительно у нас есть, а все остальное – то ли да, то ли нет. Вся окружающая жизнь постоянно убеждает нас в зыбкости абсолютно всего земного. Ведь муж может не только уйти из семьи, он может умереть, может оказаться прикованным к одру болезни на долгие годы или на всю жизнь. И поэтому если человек строит не на том основании и его упование связано не с надеждой на Бога и на Его присутствие в нашей жизни, а с надеждой на присутствие в его жизни любимых людей, то это упование обязательно в какой-то момент окажется ложным. В этом и проявляются слова пророка Иеремии: проклят человек, который надеется па человека (Иер. 17: 5). Это реальность, и об этом обязательно нужно знать каждому, тем паче верующему.

В беседах с молодыми людьми, которые близки друг другу, задумываются о семейной жизни, почти всегда так или иначе обсуждается вопрос близости до брака. И тут люди начинают говорить, что воздержание невозможно по массе причин, что «все так живут» и прочее-прочее. И каждый раз священнику приходится объяснять: «Поймите, что если ваши отношения начинаются с физической близости, то до венчания вы просто не сможете узнать друг друга по-настоящему глубоко». И дело здесь даже не в моральном запрете как таковом, просто физическая близость, если она есть, – это нечто настолько сильное, что она начинает собою все компенсировать и на ней все выстраивается, а все остальное ложится уже на нее, как на некий фундамент, и люди перестают понимать, как они реально друг к другу относятся. Говоришь этим молодым людям: «Поймите, будут в вашей будущей супружеской жизни периоды, когда женщина может болеть, женщина может родить, и этих отношений какое-то – возможно, длительное – время все равно не будет. И что будет тогда, если вы привыкли от всех своих разногласий и непониманий „прятаться“ в постели?» Также и те ситуации, когда женщины, родив одного или нескольких детей, к сожалению, теряют привлекательность, когда этих женщин начинает терзать страсть ревности – в подавляющем большинстве результат неправильного развития отношений до брака. Помочь тут советом бывает достаточно сложно. Во-первых, сама женщина, наверное, должна все-таки стремиться скорее вернуться в форму во всех отношениях – насколько это возможно. Кому-то это дается легко, кому-то сложно, кому-то, как ни бьются, практически не дается, но тем не менее эта установка очень важна. Муж же, в свою очередь, должен понимать, что рождение ребенка – это труд, причем тот труд, на который он сам не способен, и женщина в данном случае несет некие издержки за них обоих. Так что он просто обязан ей помочь вернуться в нормальное состояние, предоставив ей для этого, во-первых, время, когда она может куда-то отлучиться без малыша, во-вторых, возможность консультироваться у грамотных специалистов, а в-третьих, финансовые средства. Некоторые мужья почему-то думают, что их «вклад» в восстановление формы жены должен заключаться, так сказать, в моральном стимулировании: «Эх ты, посмотри на себя, на кого ты похожа!» Но эта позиция столь очевидно тупиковая, что ее даже обсуждать не стоит. Конечно, не в этом заключается помощь, но в том, чтобы предоставлять недостающие ресурсы, поддерживать, утешать, когда что-то не получается, и тогда все постепенно пойдет на лад. Но это опять-таки возможно только в том случае, когда у женщины есть встречная установка, потому что иначе можно поддерживать и утешать ее сколько угодно, но во благо ей это не будет.

Говоря об одиночестве в семье, нужно обязательно сказать, что одиночество – буквальное, физическое – бывает человеку в какие-то моменты решительно необходимо. Не важно, есть ли у него близкие люди и насколько он дорожит ими. Не случайно о Господе сказано, что Он уходил в пустынные места и молился (Лк. 5: 16). Уходил от многолюдной суеты, от той толпы, которая была постоянно вокруг Него. Совершенно ясно, что Он не тяготился этими людьми, Он Сам шел к ним, ради них – и ради всех нас – Он и явился на землю. Но вместе с тем Господь Своим примером показывает, что естественно для человека уклоняться на некоторое время от общения – человеку нужно время, чтобы побыть наедине с собой и наедине с Богом. Это даже нельзя назвать временем отдыха, потому что именно так человеку свойственно принимать наиболее важные решения, обдумывать все самое трудное, скорбное в своей жизни.