Читать бесплатно книгу «Не будите спящую выхухоль» Наташи Труш полностью онлайн — MyBook
image
cover

Вот только ездить на машине ей стало как-то не комфортно. Да и куда ей ездить было? Магазин – на первом этаже дома, поликлиника – в соседнем доме, а в парк лучше пешком прогуляться, воздухом подышать. Это хоть какая-то активность! Но иногда ей очень хотелось, чтобы все вернулось, ну, хоть годков на пять назад, чтобы еще не было семидесяти! Она-то хорошо помнила, как восторженно смотрели на нее другие водители. Видят, что не девчонка за рулем, и не бальзаковского возраста дама, а весьма почтенного. Но ведь не уступает никому! Рулит! Да еще и как!

Вот по этому делу она скучала. Но про себя на этот счет грустно говорила: видит око, да зуб неймет. Иногда выходила, садилась в машину, грела двигатель, слушала его неспешный монолог, и думала: «Куда бы поехать?!» А поехать было некуда! И она вылезала, закрывала свой «народный вагон», говорила ему тихонько: «Может быть через неделю…», и через неделю все повторялось.

Квартиру они нашли почти в новом доме – прежние хозяева в ней прожили всего два года. Планировка в «двушке» была удобная, и ремонт просто отличный. И на свои квартиры они легко нашли покупателей. Небольшие квартиры – самый ходовой товар на рынке недвижимости в наши дни.

Посчитали все. Оказалось, что в самый притык по деньгам получается обмен. И даже гонорар Алисиной приятельнице, которая уже много лет занимается сделками по недвижимости, выкраивается из тех денег, что они получают от продажи двух квартир.

Примерно через месяц после того, как подписали договор о сделке, они стали обладательницами документа о собственности, и вздохнули спокойно. Хоть и законно все, и времена не те, но все, что касается продажи и покупки жилья и Алису, и Аллу Михайловну пугало одинаково.

Потом в один день надо было переехать из двух квартир в одну, и Алиса сбилась с ног, чтобы самой выехать пораньше с Гражданки, разгрузить машину на Юго-Западе, и на ней же, с этими же грузчиками перевезти маму. Поздним вечером они оказались в своем новом совместном гнездышке, как на вещевом складе, заваленном коробками всех размеров, тюками, узлами, и мебелью. Лишь часть ее была поставлена туда, куда и сразу было намечено.

Нашли узлы с постельным бельем, заправили два дивана, и рухнули без чувств, не обращая внимания на мяукающего Васю, который, наверное, хотел есть, пить и найти свой туалет. На самом деле Вася очень переживал перемену места жительства. Кошки не любят переезжать. И еще его тревожили чужие запахи. Может быть, в квартире жили раньше какие-то животные.

Потом Алиса с ужасом вспоминала этот переезд. Все-таки это страшное испытание. Хорошо, что ремонт в квартире был сделан так, что не пришлось еще скакать по верхам, приклеивая обои, и красить двери и окна. Окна в их новой квартире вообще были современные, стеклопакеты. Причем, не пластиковые, а из дерева, что не могло не радовать. Да и вообще грех было обижаться на судьбу: они выменяли симпатичное гнездышко. И полюбили его. Оно сразу стало домом. Не жильем, не квартирой, а именно домом, в котором было уютно и комфортно. И Вася на следующий день разобрался, где у него еда, где туалет, а где лучше всего спится, и орать перестал.

И как это всегда бывает, они скоро разложили по своим местам книги и кастрюли, повесили шторы, передвинули мебель, как хотелось. У Аллы Михайловны откуда-то взялась необыкновенная прыть, будто в молодости она классически вышла замуж за лейтенанта и поездила с ним по гарнизонам. Она не растерялась, проснувшись на вещевом складе, а бодро взялась за грамотную расстановку мебели, и командовала Алисой и племянником Игорем, который на свою беду вызвался помочь тетушке.

А потом дом ожил: в нем звенел телефон, дзинькал в прихожей домофон, текла в компьютер информационная река по Интернет-кабелю.

И очень быстро дом стал им родным. Вот бывает так: и метров квадратных в достатке, и свет в окнах от пола до потолка, и друзья в восторге от «дворца», а название всему этому – «жилплощадь». А бывает и кухня тесновата, и лоджия крохотная, и этаж не тот, и паркета нет, а это – «дом». И в таком случае, в нем хорошо его обитателям. Вот так было Алисе и Алле Михайловне в их новой квартире. И даже сложный для многих процесс совместного проживания начался у них очень спокойно. Они, как и планировали, встречались по утрам и вечерам на просторной кухне, заваривали крепкий чай, и под телевизор обсуждали события прошедшего дня – мировые, российские, городские, ну, и свои собственные.

– Тебе стало лучше тут? – спросила в один из таких тихих домашних вечеров Алиса.

– «Лучше»… Мне просто хорошо. И, кажется, я не так устаю, и руки держат…

* * *

А сегодня мать исчезла так рано. Куда?

Алиса аккуратно выехала на шоссе. В этот ранний час пробок еще не было, но они вот-вот и возникнут. Так всегда бывает: только еще было все как по маслу, хоть и не совсем свободно, но в движении. Момент – и все встало. Достаточно одного тихохода, или – еще хуже! – аварии, хоть самой малой, чтобы все остановились, как вкопанные. Вкопанные в асфальтовое покрытие по самые бамперы! И никуда!

Алиса дотянула до виадука. В этот утренний час в сумерках на виадуке хорошо были видны две реки: туда – река из красных огней, навстречу – река из белых огней. И как ни крутись, ты всегда находишься в реке красной, независимо от того, едешь ты туда, или обратно. Парадокс! Ведь обратная река всегда светлая!

Алиса постоянно об этом думала, когда проезжала по виадуку или мосту в сумерках. Всегда в красном потоке. То есть – туда. Даже если она ехала обратно, домой. Вот она, теория относительности! Как все просто, оказывается. Всегда «туда», даже если обратно.

Пробка началась как раз на виадуке. На самой горке. Пока Алиса торчала в своем красном потоке, она трижды позвонила домой. Ей никто не ответил. В итоге, до работы она добралась в полном раздрае, словно заведенная до отказа пружина.

А день у нее был сложный. Директор компании «Макро+» Сергей Саблин, референтом которого работала Алиса, в этот день проводил большой прием в офисе. С одной стороны – должны были состояться переговоры, ни к чему не обязывающие, с другой – они должны были показать, кто чем дышит. И Алиса должна была увидеть то, что директору из его директорского кресла не всегда видно.

Алиса закрутилась, едва вошла в приемную, как белка в колесе. Она еще раз позвонила домой. И снова безрезультатно. После этого она отключила телефон, чтобы звонки не отвлекали.

Потом часа три она была занята. Но мозг постоянно сверлила мысль: «Куда мать делась? Что с ней?»

Она с трудом дождалась, пока закончатся переговоры, и, сложив в папку свои документы, пулей вылетела за порог. Она запуталась в кнопках телефона, и он никак не хотел включаться. А когда набирала свой домашний номер, то забыла его, и, чертыхаясь, набирала несколько раз.

Ей казалось, что звонок трезвонил битый час, и всей кожей ощущала, как звонит-надрывается в ее квартире трубка на стене в прихожей. Она уже хотела отключиться и ехать домой, как вдруг услышала, что звонки прекратились, и на другом конце мама спокойно сказала:

– Слушаю вас!

– Это я вас слушаю! – Алиса с трудом сдержалась, чтобы не взорваться. – Мама! Ты где пропадала? Я вся извелась!

– Лиса! Прости, я не предупредила, что уйду. Прости.

– Где ты была?

– Ну… – Алла Михайловна замялась, подбирая слова, а потом сказала:

– Давай, я тебе расскажу, когда ты приедешь, ладно?

– У тебя все нормально?

– Все нормально! Прости меня, дуру старую. Я и не думала, что ты так будешь переживать!

– Ну, все-все! Я уже успокоилась. Я скоро приеду…

Алису отпустило после разговора с матерью, а пока она ехала до дома с другого конца города, успела забыть свои утренние переживания, и то, что мать с утра пропала куда-то. Приехала, увидела живую и здоровую, и – и что еще надо?

– Почему ты не спрашиваешь, куда я так рано убежала сегодня?

– Мама, ты так напугала меня, что сейчас у меня просто отходняк!

– Фи, Лиса! Что за жаргон?! «Отходняк»! Ты говоришь, как будто на нарах сидела!

– Ой, мам, прекрати! Сейчас о русском языке большинство наших соотечественников имеет весьма призрачное представление. Я все-таки его знаю. Ну, а словечки такие… Знаешь, я не отношусь к тем, кто вырос в стерильной банке. Меня, мам, микробы и бациллы не обошли стороной, поэтому нет-нет, да и случается со мной такое. Если урок воспитания закончился, расскажи – куда улетела ни свет – ни заря?

– Лиса! Я поступила на работу. И сегодня у меня был первый рабочий день. Вот! – сказала Алла Михайловна, как выдохнула, и посмотрела на дочь, ожидая ее реакции.

– Куда? – Алиса постучала по поверхности стола наманикюренными ноготками.

Алла Михайловна хорошо знала этот дочкин жест, выражавший недовольство.

– Не нервничай только, пожалуйста, – Алла Михайловна сделала глубокий вдох, такой, как делает пловец перед тем, как нырнуть. – Я поступила на работу в детский дом. Вернее, в приют. Извини, я пока не привыкла к такому названию.

– Час от часу не легче! Мама, а кто говорил мне, что у тебя болят руки? А у кого давление? И что тебе дома не сидится? Ну, что за очередная блажь, а? Тебе не хватает пенсии? Ты удивляешь меня!

Алла Михайловна поджала губы. Она не могла привыкнуть к тому, что Алиса способна была порой дать ей такую вот отповедь. Раньше она этого не замечала, так как не жили вместе, а сейчас все видит, и промолчать не может, а когда получает аргументированный ответ, обижается.

Все-таки, жить вместе – это большое искусство. Даже при большой любви двух родных людей. Особенно, если они не умеют выражать эту любовь. Будучи сентиментальными, Алиса и Алла Михайловна, между тем, никогда не сюсюкали, не целовались при встрече, не обнимались при прощании. Алла Михайловна объясняла эту внешнюю холодность своим скандинавским происхождением. Алиса была склонна думать, что матушка придумала себе свои норвежские корни. Откуда им было взяться? От питерской сырости что ли?

А Алла Михайловна нередко рассказывала дочери историю своего отца, которая с каждым разом обрастала все большими и большими подробностями. Знать ее наверняка Алла Михайловна не могла: отца арестовали в 38-м, через неделю после ее рождения, осудили, как врага народа по 58-й, влепили десятку «без права переписки», и увезли на север, в Вологодскую область, а потом, вроде, в Воркуту. Следы его быстро затерялись. Говорят, что он писал письма жене Валентине, но их перехватывала ее мать, Алисина прабабка Настя. Перехватывала и уничтожала не читая. И вообще заставила дочь свою Валентину – мать Аллы Михайловны, отказаться от мужа публично, на комсомольском собрании, что та и сделала.

– Вот так вот взяла и отказалась? – спрашивала Алиса, слушая рассказ бабки Валентины. – Что, встала, и сказала: отказываюсь от мужа?!!

– Встала и сказала, – грустно говорила каждый раз бабка. – А что делать было? У меня ребенок маленький на руках, а меня с ним на лесозаготовки отправили, в лес. Мы тогда на Ладоге жили, там леса много было. И спасибо, что так! Могли следом за ним, как семью врага народа, отправить.

– Какой же он враг-то, баб? Что он сделал-то? – просила бабку рассказывать Алиса.

– Враг народа, а уж за что – не важно. Тогда врагов народа много было, и расправлялись с ними быстро. А моего Мишу за его фамилию в шпионаже обвинили. Это ведь у вас с матерью моя фамилия – Максимовы. А Миша у меня не русскую фамилию носил – Лоринсон.

– Ба, может это еврейская фамилия?

– Ты своего деда-то видела?! «Еврейская»! Мишенька блондин от природы. И вся родня у него такая. Ты вот в их лоринсоновскую породу, такая же блондинистая. Мать твоя, помоложе когда была, тоже белобрысенькая ходила, это уж потом темнеть стала. А Мишка-то глупенький был, двадцати двух лет отроду, мальчишка! Болтал направо и налево, что предки у него – викинги. Шутил так. Вот и дошутился! Хотя, и в самом деле рассказывал он мне про бабку с дедом, которых он и не видел-то никогда. Просто семейные предания. А вот как все вышло: шпионаж в пользу скандинавских разведок Мишке пришили. Так и сгинул в лагерях…

Может быть, история эта про корни скандинавские у Аллы Михайловны и Алисы была чистой выдумкой их отца и деда Михаила Лоринсона, но и мать, и дочь были, как их древние предки – настоящие ли, выдуманные ли – викинги, в чувствах сдержанны и холодны. И только они сами знали, как умеют любить и ненавидеть, как могут искренне радоваться за другого человека и как могут резко осудить, если надо. Крайности, грани которых не видны были постороннему глазу, но которые порой дико резали по живому.

И от него же, от Лоринсона и его родственников-викингов, видимо, была у них в характерах такая черта, как упрямство. Скажем прямо, не такая уж и плохая черта! Без нее трудно чего-либо в жизни добиться. И поэтому, услышав от матери о ее новом чудачестве, коих у нее и без того было не мало, Алиса не могла угомониться:

– Мам, ну, скажи мне: зачем тебе все это нужно? Ты не молодая, скакать по лужайкам с детьми. Они же не сидят на месте! Ты будешь уставать с ними.

– Я от себя устала, Лиса. Устала быть одна, когда тебя нет дома. А когда ты дома, когда запираешься в своей комнате и часами смотришь в свой компьютер, я не знаю, куда себя девать. А когда ты не смотришь в монитор, тебе хочется посмотреть телевизор, а я его на всю оставшуюся жизнь в своем одиночестве насмотрелась…

Алиса покраснела. Как-то не думала она, что матери не хватает общения. Вроде, утром встречались за столом, пили чай. Вечером ужинали вместе, смотрели телевизор, иногда какое-нибудь кино обсуждали.

Да, Алиса любила посидеть за компом. И не только в Интернете. Была у нее на рабочем столе любимая папочка, в которую Алиса стихи писала. Ну, или что-то похожее на стихи, потому что она боялась этим словом возвышенным называть то, что делала: нанизывала на строчку зарифмованные слова – словно бусины на нитку…

В них много всего было. И о природе, и о погоде, и о любви. О журавлях, которые по осени серым гомонящим клином улетают на юг, и о том, как белые лебеди по весне прилетают на Финский залив. Мысли, которые просились наружу, выхода ждали, и она давала им этот выход. И уж никак не думала, что это ее невинное занятие съедает прорву времени. Ей казалось, что она «нанизывала» не так часто, от случая к случаю. А вот мать говорит, что дома она только этим и занята.

И тут до Алисы дошло. «Батюшки светы! Да она же ревнует меня к моим делам! Я-то привыкла жить одна, привыкла временем своим распоряжаться по своему усмотрению. И она привыкла к этому. А сейчас у нас появилось общая жизнь в одной квартире, и ей нужно внимание. А от меня его не дождешься!»

– Мам, ты ревнуешь меня к моим делам, да? – тихо, без напряга спросила Алиса. Алла Михайловна хлюпнула носом, хотела возразить, а потом согласно кивнула.

– Ага! Ревную, вроде. Потому что ты моя и не моя. И потому что давно пришло время внуков нянчить, а у меня их нет. И, похоже, не будет…

Алла Михайловна помолчала. Покосилась на дочку. Алиса увидела взгляд ее, улыбнулась.

– Мам, ну, мир, что ли?

– Мир…

– И я не рычу на тебя за то, что ты работу нашла, и ты не обижаешься и не придумываешь себе того, чего нет! Договорились?

– Договорились.

– Ну, рассказывай, что за детки там, чем ты с ними занимаешься?

Весь следующий час Алиса слушала рассказы матери о детях из младшей группы, про то, как ее приняли в коллективе детского дома, вернее, приюта, и думала о том, что это даже хорошо, что мама нашла для себя новое занятие, которое ей по душе. «В конце концов, оно не хуже, чем ее увлечение футболом, которое когда-то до фанатизма доходило. Стыдно кому сказать: почтенная тетенька моталась на „Петровский“, сидела среди орущей и свистящей молодежи, сама орала разные нехорошие кричалки. А тут занятие мирное, рядом с домом, да еще и платить за это будут».

– … деньги, конечно, не очень большие, но и работать каких-то три часа. Да я и не из-за денег, Лиса…

– Я знаю, мама! Вопрос закрыт, я принимаю твое решение. Только, пожалуйста, без фанатизма, и за давлением следи, хорошо?

Алиса поднялась из-за стола.

– Но образ жизни менять не будем, – как можно мягче сказала она, и удалилась в свою комнату, прикрыв за собою дверь. Правда, не до конца, не плотно, как это делала всегда.

* * *

Серьезное это дело – образ жизни. Вырабатывается с годами. Менять его – дорогое удовольствие. Проще все вокруг подчинить себе.

Вот Алиса, например, привыкла к вольному образу жизни. Ну, скажем так, к относительно вольному. Когда ее по великому блату устраивали на работу референтом к Саблину, она готова была плюнуть на хорошую зарплату и нежное к себе отношение гендиректора компании, если бы ей надо было ежедневно являться к определенному часу на работу. По идее-то надо, конечно, к определенному часу, но она выторговала у Саблина поблажку для себя – приезжать на работу не с раннего утра, а по мере надобности. Правда, в ответ на доброе к себе отношение и сама готова была в командировки с директором ездить, а пахали в этих поездках по двадцать четыре часа в сутки, и вечерами на встречи с компаньонами и нужными людьми приезжала без возражений. Ну, и уж если какое мероприятие затевалось рано утром, то она без отговорок была на месте не позже, чем за час до нужного времени. И только она одна знала, в котором часу ей пришлось в этот день встать, чтобы успеть собраться, пробиться через все утренние пробки, и выглядеть при этом на пять с «плюсом». Прическа, маникюр, колготки не задом наперед, а как надо, и бюстгальтер под белой прозрачной кофточкой белый, а не бежевый. Кто понимает, о чем это, тот понимает и то, сколько времени это отнимает у женщины. Особенно, если накануне что-то было не готово, или вечером она ехала не сразу домой, а к Сергею Саблину.

...
5

Бесплатно

4.7 
(74 оценки)

Читать книгу: «Не будите спящую выхухоль»

Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно