Глава 4

По сложившейся традиции Перси и барышни получают приглашение на ужин к лорду. На этот раз мисс Клермонт собирается дольше, чем обычно. Она примеряет один наряд за другим, требуя от Шелли оценить каждый в отдельности. Что-то в его взгляде, устремленном на Клер, задевает Мэри больнее, чем заигрывания сестры, но она знает, что поэт не выносит сцен ревности. Чтобы не сделать того, о чем потом пожалеет, мисс Годвин решает не ждать и отправляется на виллу Диодати.

Рваные тучи над Женевским озером напоминают лохмотья нищенки. Почему-то вспоминаются дни, когда ее первая беременность стала слишком очевидной и, чтобы сохранить репутацию, она перестала выходить из дома. Ее место подле Перси на светских приемах заняла Клер. Эти двое сблизились настолько, что Мэри, желая вызвать ответную ревность поэта, начала флиртовать с его другом Томасом Хоггом. Прекрасно, сказал Перси, давайте жить втроем. Хогг действительно увлекся ею и к тому же был при деньгах, в которых Шелли отчаянно нуждался. Ménage à trois⁵ вошел в моду на рубеже веков, однако Мэри поспешно отделалась от Томаса и постаралась больше не вспоминать о предложении Перси делить ее с другим. Ясно одно: он не будет ее ревновать и ожидает того же от нее.

Ноги в туфельках из кремового шелка скользят по мокрой земле. Мелкий дождь колет щеки и оставляет на губах странный солоноватый вкус. Поднимаясь к вилле, мисс Годвин различает фигуры Байрона и Полидори на балконе под парусиновым навесом. Лорд с трубкой в зубах издали машет ей рукой. Мэри идет очень осторожно, боясь оступиться на глазах джентльменов. Она уже почти у колоннады. Байрон насмешливо говорит своему врачу:

– Ты хочешь казаться галантным, так ведь, Полидори? Тогда спрыгни и подай ей руку. Тут невысоко.

Мэри с тревогой смотрит на Джона. Невысоко, и всё же прыжок со второго этажа представляется ей довольно опасным и безрассудным поступком. Барышня не успевает возразить, Джон перемахивает через ограду балкона и приземляется в двух шагах от нее. Правда, неудачно: его ноги разъезжаются, Полидори плюхается в грязь и со стоном хватается за левую лодыжку. Байрон хохочет, решив, что доктор разыгрывает представление. Между тем лицо Джона прямо на глазах мисс Годвин из белого делается землисто-серым. Она инстинктивно наклоняется, желая помочь, но не знает, чем. Ее дыхание обжигает ему лоб. Жмурясь от боли, Джон слышит смех лорда и хочет одного: провалиться прямиком в адское пекло.

Поняв наконец, что дело неладно, Байрон выбегает из дома и вместе с Флетчером заносит Полидори внутрь. Беднягу укладывают на софу в гостиной.

– Спасибо, – доктор отводит взгляд. – Не о чем беспокоиться: простое растяжение.

Тень натянутой улыбки быстро исчезает с его лица. Мэри подозревает, что его гордость пострадала едва ли не сильнее, чем щиколотка. Не следовало Байрону так откровенно над ним насмехаться.

Полидори всё еще мечтает о преисподней и почти ненавидит Мэри Годвин – свидетельницу своего унижения – за молчаливое участие, когда с раскатом грома в дверях появляются запоздавшие гости.

– Что случилось? – мисс Клермонт даже не пытается скрыть досаду, что пропустила всё самое интересное.

– Ничего страшного, дорогая, – улыбается ей Байрон. – Кое-кто просто не умеет прыгать. Идемте ужинать.

Все, включая Джона, который теперь хромает, как его лорд, проходят в столовую.

– Жаль, что меня не было рядом, когда это случилось, – шепчет Клер у самого уха Мэри. – Непростительно упущена возможность упасть в обморок и оказаться в объятиях мужчины.

– Ты не смогла бы оказаться в объятиях Байрона, он стоял на балконе.

– Я имела в виду Шелли, – хихикает Клер.

Мисс Годвин холодно смотрит на нее и представляет, как сестра в нежно-голубом муслиновом платье без чувств падает в лужу перед колоннадой, обрамляющей виллу.

После ужина компания перебирается в гостиную, чтобы снова курить опиум и вслух читать сборник немецких сказок о проклятиях и привидениях. Полидори не принимает участия в чтении. Мисс Клермонт делает вид, что его вообще нет в комнате: мстит за то, что доктор растянул ногу, не дождавшись ее и Перси. А Джон – впрочем, без всякой задней мысли – не замечает испуганных возгласов Клер, слетающих с ее губ в моменты, когда Байрон или Шелли особенно выразительно декламируют очередной жуткий эпизод.

У Мэри от этого кровь стынет в жилах… А потом она снова спускается по крутой винтовой лестнице, и навстречу ей бегут огромные жирные крысы. Вновь, как в худшем кошмаре, она оказывается в медной ванне, скованная холодом по рукам и ногам. Мэри не видит Байрона, но слышит, как он что-то шепчет Клер, словно в помещении, освещенном красными свечами, их отделяет от нее лишь полог кровати. Мисс Годвин догадывается, что они занимаются любовью. Но странно: ее не покидает ощущение, будто кроме них в подвале есть кто-то еще. Быть может, Полидори затаился в углу с ведром льда?

– Перси! – зовет Мэри в отчаянии. Губы раскрываются беззвучно.

Однако в какой-то момент она отчетливо слышит это имя, произнесенное тягучим, как воск, голосом сводной сестры.

Проснувшись в постели рядом с Перси, Мэри опять тщетно силится вспомнить, как они вернулись домой. Ей хочется его объятий – как до рождения сына, когда он ласково повторял, что всё будет хорошо, и она превращалась в маленькую девочку, зарывшуюся в плед из овечьей шерсти. Девочку, твердо знавшую, что драконы и вампиры живут только в сказках, а единственный призрак, который бродит по коридорам, скрипя половицами, – это тень ее любящей матери. С появлением Уильяма Перси не стал желать ее меньше, и всё же что-то неуловимо изменилось. Теперь Мэри плутает в лабиринте памяти в бесплодных поисках почти забытого ощущения.

Всё будет хорошо, мысленно говорит она, любуясь спящим поэтом. Он не выглядит на свои двадцать три года: субтильная, как у подростка, фигура, гладкая кожа без единого изъяна, лицо херувима – природа словно отметила Шелли печатью вечной юности. Улыбнувшись, мисс Годвин целует его плечо, потом щеку, тянется к губам. Однако Перси сонно переворачивается на живот и зарывается носом в подушку.

– Не сейчас, Мэри. У меня нет сил.

Слегка разочарованная, она встает и подходит к окну. Лесистые вершины гор Юра на другой стороне озера впервые за это хмурое лето купаются в лучах восходящего солнца. Земля за окном успела высохнуть – очевидно, ночью не было дождя. Несколько минут Мэри наблюдает за чайками, парящими над водой. Они высматривают добычу, радужный блеск рыбьей чешуи. Мэри чувствует, как солнечный свет разгоняет ее страхи. Сладко потянувшись, она разворачивается к стулу, чтобы взять нижнюю сорочку, и… вздрагивает, ощутив под пальцами холодную влажную ткань.

Глава 5

Радуясь солнцу, как долгожданному подарку, Байрон и его друзья посвящают целый день катанию на лодках. Правда, по настоянию лорда с ним плывет Шелли, а барышням предлагается компания Джона Полидори.

– Он будет грести и развлекать вас.

– Почему мне нельзя сесть в лодку с тобой, а Мэри – с Перси? – капризно вопрошает Клер.

– Потому что я хочу совместить прогулку с приятной беседой, а часами выслушивать твою пустую болтовню способен только Полидори.

Под взглядом, которым Клер одаривает доктора, Джон ощущает себя Цербером, не дающим Эвридике воссоединиться с Орфеем. Мисс Клермонт сердито топает ногой:

– Бессердечно оставлять нас с Лунатиком! Хорошо, если он вообще умеет грести!

– Я не сомневаюсь, что даже ты смогла бы управиться с лодкой, дорогая, – равнодушным тоном отвечает Байрон, устраиваясь на корме.

Перси уже сидит на веслах, нарочно не замечает Мэри. Она молча спускается во вторую лодку, не дожидаясь, пока Джон подаст ей руку.

– Коли так, я не поеду! – заявляет Клер. Ее нижняя губа дрожит. Мэри догадывается, что за этим последует. Сводная сестра – мастерица разыгрывать истерические припадки.

Когда они сбежали из дома, Клер то и дело будила ее и Перси посреди ночи, уверяя, что ощутила чье-то присутствие в своей комнате. Это Шелли, упрямо заявляла она, его дыхание коснулось моих губ! Мэри не поддавалась на провокации: неуклюжие, смехотворные попытки привлечь к себе внимание тех, кто был всецело поглощен друг другом. Но Перси нравилась эта игра. Он мог часами говорить о своей сверхъестественной сущности, о способности блуждать вне телесной оболочки, дабы обрести власть над душой Клер – пока та не впадала в истерику, почти убедительно, если не знать мисс Клермонт.

Лодка Байрона отчаливает от пирса. Полидори ступает на дощатое дно своего маленького корабля и вопросительно смотрит на Мэри. Она надеялась провести день в обществе возлюбленного, а теперь вынуждена довольствоваться Лунатиком. Скучным, самовлюбленным доктором, который исполняет любые приказы и сносит любые насмешки своего господина, потому что слишком честолюбив. Должность личного врача Байрона открыла перед ним двери в высшее общество, не удивительно, что он боится потерять место.

Сейчас он в замешательстве: обдумывает, как реагировать на жалобы и угрозы мисс Клермонт. А быть может, ждет, что ее сестра тоже заплачет? Ну уж нет, Мэри не выдаст своих чувств. Она едва заметно качает головой, давая понять, что Клер лучше оставить на суше. Доктор торопливо отвязывает лодку, на лице читается облегчение.

Интересно, на моем тоже?

– Что вы делаете? Вы об этом пожалеете! Слышите? Вернитесь!

Звонкий голос еще долго разносится над водой, а сама барышня быстро растворяется в тумане, клубящемся над озером.

Вскоре Мэри перестает различать очертания берега, но ее воображение дорисовывает виллы, разбросанные по склонам среди виноградников. Пусть и невидимые глазу, выше темнеют горные хребты, а над всем этим альпийским пейзажем величественно царит Монблан.

Когда четыре года назад к отцу пришел молодой поэт, разделявший политические взгляды Годвина, романтическая история его женитьбы особенно впечатлила Мэри. Перси рассказал, что спас Гарриет от родителя-тирана. Заключить брак без его согласия можно было только в Шотландии, куда Перси и увез счастливую невесту.

– Не могу решить, ангел он или демон, но я не прочь, чтобы он так же похитил меня, – шептала сводная сестра, забравшись под одеяло к Мэри, когда гости Годвина разошлись.

Они обе в ту ночь мечтали об одном и том же. Ее мечта сбылась…

– Не отставай, Полидори! – кричит Байрон сквозь туман, теперь почти прозрачный и невесомый, как свадебная вуаль.

Мэри поднимает голову, вглядывается ввысь. Ультрамариновый купол скрывает в глубине мириады холодных звезд, однако сейчас они к ней ближе, чем Перси. Она сама будто застыла в неподвижной густой темноте, где нет ни времени, ни боли.

Джон не нарушает ее размышлений. В какой-то момент она вдруг осознает, что тишина в их лодке отнюдь не сродни неловкому молчанию, так часто характеризующему людей, которым нечего сказать друг другу. Молчать в компании Полидори – как идти в жаркий день по тенистой аллее, вдыхая запах свежескошенной травы. Мэри потрясена. Она мечтала однажды проделать этот путь с Перси…

– Как ваша нога, Джон?

– Почти не болит, спасибо, – тут же отзывается он и нерешительно добавляет. – Лорд Байрон изволил, чтобы вы не скучали. Как мне вас развлечь?

Мэри охватывает чувство стыда оттого, что она предвзято судила о Полидори, не удосужившись узнать его лучше.

– Расскажите о себе.

Просьба обескураживает Джона. Мисс Годвин впервые наблюдает, как скулы доктора заливает краска.

– Что ж… Все говорили, что я похож на маму. Она англичанка из обедневшего дворянского рода, а отец – итальянский политический эмигрант. Я – старший из его сыновей и его главное разочарование.

– Разве он не гордится вашими успехами? – искренне удивляется Мэри. – Вы получили степень доктора медицины в девятнадцать лет!

– Увы, из-за разногласий с отцом мне пришлось рано покинуть семью. Я уехал в Эдинбург и поступил в университет втайне от родных. Когда я вернулся в Лондон, мне помогла подруга моей тетки по материнской линии – миссис Ли.

– Августа Ли? Сестра лорда Байрона?

Джон кивает. Мэри, разумеется, слышала, какие сплетни распускала в Лондоне бывшая любовница Байрона леди Каролина Лэм. По ее словам, поэт имел кровосмесительную связь со своей единокровной сестрой Августой, брак которой оказался не слишком удачным.

– Значит, это благодаря ей вы стали личным врачом Альбэ?

– Именно. Я поклялся служить ему в обмен на его защиту.

– От ваших родных?

– Да.

– Но почему вам нужна защита от собственной семьи?

Полидори опускает глаза.

– Это долгая история, а я не хотел бы окончательно наскучить вам, Мэри. Я не тешу себя иллюзиями и знаю, что вы, как и мисс Клермонт, желали бы сейчас находиться не в этой лодке.

Верно. Но я здесь.

– Вы, право, не обязаны меня развлекать, – Мэри вдруг приходит в голову воспользоваться откровенностью Джона, чтобы выяснить, являлись ли ее ночные кошмары чем-то большим, чем сновидения. – Могу я задать вам вопрос о прошлой ночи, рассчитывая на правдивый ответ?

Доктор перестает грести и несколько секунд молча смотрит на нее.

– Вы ничего не помните?

– Обрывочные образы: лестница… подвал… красные свечи…

– Вероятно, опиум затуманил ваше сознание сильнее, чем разум остальных.

– …медная ванна с ледяной водой…

– Видите ли, Мэри, лорд Байрон, следом за Гиппократом, считает лечение водой весьма эффективным. Ледяные ванны, по его мнению, успокаивают и расслабляют.

– Так это был не сон! – пальцы мисс Годвин непроизвольно сжимают деревянное сиденье. – Но отчего милорд решил, что мне необходимо лечение?