Глава 4 ШАПИТО

– Да шо ж це таке на мою голову! – непонятно к кому обращаясь, вопила бабушка. Вопила негромко, чтобы не мешать спать дядьям, пришедшим с ночной смены. – Ну, недаром же мовют, шо як гарна дивчина, так мозгов нема!

– Нет, чтоб как другие девочки, на олимпиаду по физике, или по химии… ну, или хотя бы хлопца путного нашла! – вторила дородная тетя Ксана. – Стыдно сказать, куда дивчину собираем!

– Взглянем на ситуацию здраво, – отзывалась интеллигентная тетя Галя, настраивая швейную машинку. – Идти наперекор – означает нанести ребенку психологическую травму!

Мама только вздыхала. Все четверо, не прекращая обсуждать немыслимое мое поведение, коллективно готовили праздничный наряд. Праздничный – это слабо сказано! В этом огненном трико я должна была покорить роскошную Ялту с первого взгляда. По лиловому, малиновому и местами лимонному фону щедро струились бисерные ручейки. Бисером мои родственники увлекались давно, можно сказать – из поколения в поколение. И нигде, кроме как в тихих яблочно-сливовых селах под нашим городом, я таких замечательно расшитых рубашек больше не видела. Узрев бисерное великолепие, сотворенное моими бабушками, Сваровски нервно смолил бы в углу, а потом – зачах от зависти. Одним словом, костюм для лучшей цирковой артистки должен был навсегда лишить мир покоя!

Но начиналось все не на солнечной ялтинской набережной. Как это ни прозаично, первый шаг к счастью был сделан в кооперативном гараже дяди Миши. Дядя Миша был механиком от бога. Полет его фантазии проходил всегда столь высоко, что люди обычные, приземленные, вроде участковых милиционеров, подозрительных военкомов и управдомов, просто не могли за ним углядеть. Есть версия, что, едва родившись, дядя Миша потянулся к лобзику и гаечному ключу. В восемь лет старшие товарищи доверяли ему менять масло в двигателях, в десять лет он мог перебрать мотор легковушки, а в двенадцать – бойко разбирал ворованные машины под руководством тех же самых мудрых старших товарищей. Затем товарищи угодили куда следует, но Мишу никто по малолетству не привлек. В четырнадцать лет дядя Миша собрал первый мотоцикл. Затем – трицикл, тут же отобранный ГАИ. После чего к одаренному хлопчику люди потянулись косяком. Дядя Миша все реже посещал учебное заведение, он ремонтировал безнадежно заклинившие замки, велосипеды дореволюционного производства, бензопилы, пылесосы и… самодельные пугачи.

И вот, в компании с этим одаренным, слегка помятым гражданином, я предстала перед Важным Районным Чиновником. Третьим в нашу делегацию была назначена тетя Ксана как самая пробивная и как распорядитель семейного капитала. Важный Чиновник оказалась седовласой дамой гранитного вида. Она оглядела нас с испугом. Тринадцатилетняя пухленькая девочка с улыбкой до ушей. Измазанный в машинном масле, потертый всклокоченный мужик с горящими глазами и дородная мадам в торгашеской размахайке, воинственно перекрывшая выход из кабинета.

– Все верно, вы пришли по адресу… – осторожно промолвила Важный Чиновник. – Мы объявили об очередном конкурсе самодеятельных артистов цирка. Проходить фестиваль будет следующим летом в Ялте, это тоже верно…

– Так вы главная? – перебила тетя Ксана.

– Мне поручено быть куратором мероприятия. Но…

– Я хочу участвовать, – выпалила я.

– Вы не можете участвовать просто так, – стала вяло отбиваться хозяйка кабинета. – Вы должны вначале вступить в самодеятельное творческое объединение. Они рассмотрят вашу заявку. Если это им покажется интересным, вас включат в списки…

– Это же ваше объявление! – Тетка припечатала к полировке стола вырезку из газеты. – Тут не сказано, что надо представлять кого-то…

– Следует зарегистрироваться…

– Це що ж такэ!.. – налилась багровым тетка.

– Мы сделали велосипед! – Я подергала соседа за рукав, чтобы он тоже принял участие в разговоре. – Разве вы не знаете дядю Мишу? Он сделал мне такой велосипед! Я покажу на нем самую лучшую программу!

– Велосипед? – подняла бровь Важный Чиновник. – Это оригинально. То есть… вы намерены покорить публику, катаясь на велосипеде?

В тринадцать лет не всегда сразу понимаешь, что над тобой издеваются. Но дяде Мише тринадцать давно стукнуло, и школу общения с Важными Районными Чиновниками он прошел немалую.

– Слухай, бабусь! Тут шо сказано – фе-сти-валь! – Мой заступник ткнул заскорузлым ногтем в заметку. – Тут сказано – берут заявки от усих желающих. Шо надо, я зарегистрирую… прям зараз. Дай телефон, я Черныху зазвоню. Який у вас тут выход на город? Чи зараз лепше Миколе Шевченке зазвонить?

Важный Чиновник заерзала и побледнела. Микола Шевченко в тот момент был даже не Очень Важным, а Почти Самым Важным Чиновником города. Дядя Миша отремонтировал для семьи Шевченко две служебные «Волги» и, вероятно, оказал еще немало скрытых услуг.

– Шестой кабинет, – сдалась гранитная дама. – Только учтите, все равно нужно согласие родителей! И принимать ваш номер на отборочном туре буду не я, а комиссия!

– Нэхай будэ комиссия, – добродушно согласилась тетя Ксана.

Наутро в гараже собрался мозговой центр. Мои тетки с опаской разглядывали огромное колесо с крохотными педальками и задранным вверх сиденьем. Подозреваю, что переднее колесо Миша свинтил с колхозной сеялки, прочие детали конструкции тоже не продавались в скобяных лавках. Помимо дяди Миши в совете стаи участвовал отставной тренер из киевского цирка, тетенька-энтузиаст из Дома творчества юных и двое шпанистого вида механиков, подрастающая гаражная смена. Они потом, после всего, безмерно гордились своим участием.

– Все гешефты после, – величественно отказался от денег дядя Миша. – Тут… красота важна.

Все молчали и разглядывали красоту. Велосипед чем-то походил на космического кузнечика, случайно залетевшего в нашу галактику.

– А если свалится? – ойкнула тетя Галя.

– Если свалится, набьет шишек, – рассудила тетя Ксана.

Инструктор Дома творчества приплясывала и едва не подвывала от восторга. Ее прежние креатуры покалечились, вышли замуж или тихо спивались. Фестиваль срочно нуждался в притоке талантов, а Дом творчества – в отчетных баллах. Заткнуть брешь в юном творчестве была призвана Анастасия со своим чудо-велосипедом.

– А эти штуки зачем? – робко поинтересовалась мама.

– Это – кронштейны для жесткости, – оживились механики. – Видите, при таком смещении центра тяжести…

– А эти винтики?

– Это мы сами придумали, – гордо закурили механики. – Здесь муфта, соединение для быстрой смены угла наклона…

– Ох, а где ж резина? – удивилась тетя Галя. – Ведь колеса-то резиновые должны быть… У меня в детстве резина была.

– На такое колесо резину не найдешь, – строго сказал дядя Миша. – Придется трошки думать. Вот заднее, маленькое, мы от детского велика взяли, с ним проще.

– На канате резина не нужна, – добродушно пояснил молодой механик. – Там, напротив, обод широкий будем гнуть, чтобы не соскользнула…

– На канате? – севшим голосом уточнила подкравшаяся бабушка. – Настя, чому я ниц не слыхала за канат?

– Это совсем не опасно, – быстро вступилась тетя из Дома творчества. – С Настей будет заниматься профессионал из киевского цирка. И заниматься будут на земле. Пока все не получится как надо…

– А как… надо? – поперхнулась бабуся. Очевидно, она уже представляла меня в бинтах, среди растяжек и искусственных легких…

– Настя, хоть одна тройка – и цирку конец, – проявила неслыханную твердость мама.

Но могла бы это не напоминать, училась я отлично. А шапито той осенью приезжал еще раз. На представлениях я простаивала, задыхаясь от избытка чувств. Когда гас свет, отказывалась уходить. Мне доставляли несказанное удовольствие даже унылые рабочие сцены, разбиравшие батуты и трапеции. Все свободное от школы время я упражнялась в студии Дома творчества. Помимо меня нашлось еще несколько таких же цирковых фанатов, они занимались яростно, не щадя себя. Два мальчика, рискуя проломить черепа, разыгрывали силовую композицию с гирями. Гибкая девочка вертела на себе обручи и швырялась кеглями. Втайне слегка завидуя ее грации, посредством двоих взрослых помощников я взбиралась на свой космический велосипед и отчаянно рвала с места. Описать невероятную конструкцию невозможно, плод стараний дяди Миши надо было видеть. Примитивный велик образца начала двадцатого века механики сообща переделали в произведение искусства. На нем появились задняя передача, тормоза, овальная звездочка, полужесткая рама с амортизатором, пружинная подушка, страховочные штанги и многое другое, о чем уже сложно вспомнить. Седло вращалось вокруг оси, дабы я могла жонглировать и одновременно ехать задом наперед. Этот финт я подсмотрела в фильме про какой-то дореволюционный цирк. Руль тоже крутился, и сверху к нему приварили пластину, чтобы можно было легко перепрыгнуть на него с седла или закинуть ноги… Дяденька из киевского цирка не успевал за полетом моей фантазии. К счастью, некоторые вещи просто невозможно было осуществить в условиях земного тяготения. Иначе я бы настояла…

Во внутренний двор Дома творчества посторонних не впускали во избежание страшных травм. Первые недели травмы доставались мне и тому, кто опрометчиво бежал рядом. Казалось, что не только взобраться на канат, но и проехаться по прямой, ровной дорожке – абсолютно несбыточная мечта. Заднее колесико за что-то задевало, громадное переднее вихлялось, руль норовил съездить по зубам, а седло… Умолчим про то, как подло вело себя седло.

Вам никогда на голову не приземлялось полутораметровое колесо от сеялки? Представьте – вы лежите в позе морской звезды, задыхаясь от удара о землю, с набившимся в рот и нос песком, а сверху, игриво сверкая полировкой, валится железная громадина…

Наверное, меня выручало фантастическое упрямство. С невероятной силой вбив себе в голову, что все получится, я заразила бредовой идеей несчастных родственников и целый легион доверчивых помощников. Это к вопросу о роли личности в истории. Как можно убедиться, даже двенадцатилетняя личность, провинциальная, кругленькая и смешливая, способна собрать под свои знамена небольшую армию.

Мои «продюсеры» непрерывно редактировали номер, сообща отрывали заднее колесико от земли, растягивали на колышках канат и предлагали мне что-то отпустить…

Отпустить руки или ноги, или и то и другое вместе. Сохраняя на лице счастливую мину, я послушно исполняла их капризы. Поскольку выяснилась страшная вещь – я была начисто лишена чувства самосохранения. То есть чувство присутствовало, но заглушалось мощной волной счастья. Легче припомнить места, где я не набила синяков, чем те куски туловища, которые не пострадали. Проклятый велосипед швырял меня борцовскими или лошадиными приемами. К счастью, мудрый тренер высыпал и разровнял во дворе немаленькую кучу песка. Дядя Миша еженедельно колдовал, совершенствуя конструкцию.

– Настя, отдохнем?

– Не-а… – Я выплевывала камни, высмаркивала песок и в сотый раз хваталась за ненавистные палочки. Деревянные брусочки пока заменяли кегли. С немалым трудом наставники отговорили меня от идеи жонглировать горящими факелами. Они обманули меня тем, что якобы есть пожарный запрет на набережных Ялты.

– Настя, подождем с канатом, – упрашивал цирковой наставник. – Еще посадка недоработана…

– Не-а… не подождем.

Канат вибрировал в десяти сантиметрах от земли. Даже без велосипеда я удерживалась на нем не больше трех секунд. Подкидывая в воздух кегли, следовало стараться, чтобы они улетели как можно дальше. Чтобы не упали обратно на голову.

– В кого она у вас такая упертая? – вздыхала инструктор Дома творчества. – У остальных участников коллектива все ясно и понятно. Обручи, гантели…

– Она не упертая! – Дядя Миша бежал рядом с вихляющимся велосипедом, ловко уворачивался от летящих во все стороны кеглей и палок и ухитрялся что-то на бегу помечать в блокнотике. – Она упрямая, это вам не фунт изюма!

– Настя, мы второй месяц бьемся над посадкой, – стонал тренер. – Послушайте, вы, взрослые люди! – взывал он, обращаясь к моим тетушкам. – Вы разве не различаете, что у девочки слабый вестибуляр? Я вам говорю, да, да. Артистизм безусловный, и подача есть, и старание, и с кеглями… скорее всего, все вокруг останутся живы. Во всяком случае, я надеюсь на это… Но воздушные опыты лучше отменить.

– Не-а, – повторяла я и летела носом в песок. Совершенно неожиданно мою сторону приняла бабушка, до того занимавшая позицию крайнего скептика.

Раскупорила кубышку и вложила накопления в тот самый потрясающий бисер для костюма. Собрала семейный совет и принудила раскошелиться всю родню. Скромные мама и папа не потянули бы коллективный выезд в Ялту, да еще в разгар курортного сезона. Лучшая портниха города соорудила мне изящную шляпку с кисеей и лентами, что-то типа жокейской курточки, и фантастические расшитые брючки. Кажется, к весне уже весь наш город знал о фестивале и обсуждал наши шансы.

– Пусть едет, если это ее, – рассудила бабуля. Порой мы не успеваем сказать «спасибо» тем, кто в нас верил. Мне повезло – я успела. Если бы не мои милые, любящие родственники, если бы не поддержка почти чужих и в то же время – очень родных людей, цирк-шапито навсегда остался бы золотой мечтой.

– Пусть едет, – вздохнули родители, в ужасе наблюдая, как единственный ребенок крутит педали, сидя задом наперед на гудящем раскрашенном монстре.

Иногда случай играет главную роль в поворотах судьбы. Но порой происходит так, что мы в силах повернуть удачу лицом к маленькому человечку.

Мои родные сделали это.

Спасибо.