Цитаты из книги «Не плачь»

Вот до чего доводит жизнь без гаджетов – сразу впадаешь в народное творчество. От слизней спасаешься наговорами. И это я только пять минут просидела. А дальше что будет? Шаманские пляски? В деревне и так всегда тихо. А ночью, под крышкой, и вовсе была нулевая слышимость. Или, может, я оглохла? Я хлопнула в ладоши. А! Как громко! Как будто звук включили. Подозреваю, мне время от времени придется издавать звуки или щипать себя, чтобы проверять происходящее на реальность.

Сначала я жмурилась, стараясь не читать имена на памятниках. Потом привыкла. Слева от меня лежал Сазонов Иван Антонович, справа – Круглова Прасковья Андреевна. Я подумала: «Вот, людей уже нет, а история продолжается», – потому что у Ивана Антоновича оградка была подновленная, красивая, с завитушками, у памятника стояла скамеечка для посетителей, рядом кормушка для птиц, по периметру высажены мелкие бархатцы. Домик – тьфу! – участок Прасковьи Андреевны был весь заросший, с железного креста на ее могилке облезла краска, в проплешинах показалась ржавчина. Ни скамеечки, ни кормушки. Сразу видно, кого помнят, к кому ходят, а кого уже забыли. Зато я подсчитала, что Прасковья Андреевна прожила 98 лет, а Иван Антонович – всего 49, то есть половину от ее жизни. Мне стало одновременно и тревожно, как-то колюче изнутри, и при этом ужасно спокойно. Я поймала себя на этом и чуть не рассмеялась: не хватает еще здесь уснуть! Нет, правда, как тут спокой…

Чтобы как-то себя подбодрить, решила придумать слоган к своему ночному приключению. Нет, «слабоумие и отвага» не подходит! Пусть будет «невидимость и удача». Очень хочется, чтобы меня никто не заметил.

Она такая… Спрашивает тебя, как дела, и видно, что ей не всё равно, как у тебя дела на самом деле. И что она ждет твоего ответа: что ты скажешь, с какой интонацией. И вроде как вы с ней искусствоведением занимаетесь, говорите про картины, про скульптуры, про театр, делаете проекты, а кажется, что вы просто общаетесь, что ради этого собрались. А с мамой о чем ни начнешь разговаривать, кажется, что делаешь проект – четко и по делу.

Всегда, – говорит, – держи в голове, Лида, по правде ты плачешь или так, играешься. И, может быть, это и вовсе не твои слезы. А чужое на себя примерять не нужно!» – И ты перестала?

Я была уверена, что, как только начнется наша с Олегом переписка, он узнает, что я на самом деле лучше всех. Просто потому, что никто никогда не сможет полюбить его сильнее, чем я. Я могла бы доказать ему, что любовь – это не сказка, не миф, не выдумка. А он отказался. Тогда, под лестницей, я решила, что всё будет легко.

Я не очень люблю крутиться перед зеркалом, но тут просто такой случай… Внешность у меня дурацкая. Но если сделать волосы немного назад – вроде ничего.

же, что их новая жизнь – далеко не своя, чужая? Это как вообще: пойду найду себе новых детей! А эти что, не свои? Бракованные они, что ли? Ладно муж, но дети? Поймет потом, а будет поздно. И еще я тогда решила: мы с Костиком будем радоваться каждому дню, каждому человеку, любому обстоятельству. Вот это я называю своей жизнью – когда целы все нити, связывающие тебя с другими, и когда эти нити не висят просто так, медленно истлевая от времени и бездействия. Мы счастливы, я и Костя. И двери наши открыты. Единственное, что меня волнует: мы никогда не говорили об этом, но Костя совершенно точно мучается от тысячи безобразных «почему». От тех же самых. И я ничем не могу ему помочь. Я сама, наверное, никогда не смогу понять, почему всё так получилось… И я прошу Тебя, Господи, помоги моему внуку не зажалеть себя до полного бессилия. Я же вижу, что ему нравится жить – есть, готовить, разговаривать, учиться, наблюдать. Он часто чувствует себя счастливым. Пусть это останется с ним, Господи, пожалуйста, пусть он не будет считать себя несчастненьким, ни на что не годным, пусть он найдет себя и научится жить без подпорок, пусть так будет, помоги ему, пожалуйста…

Почему они выбрали «свою жизнь», хотя ясно

У него было бы прекрасное будущее, если бы не эта коляска, будь она проклята! Почему мой зять этого не видит? «Двоих не потяну морально, пусть хоть у одного будет нормальная жизнь», – так он сказал. Я тогда решила: у второго тоже будет нормальная жизнь, мой дорогой зять! У него прекрасная будет жизнь! И он будет счастливым человеком! Вот так. Голова у него светлая, а остальное как-нибудь преодолеем. Но главное – он умеет радоваться. А кто умеет радоваться, тот делится. Почему они не научились радоваться, моя дочь и ее муж?