Вика как раз метеором носилась по отделению, снимая капельницы тем, кому расставила их раньше, делая обеденные уколы, все это записывая в журнал и болтая с коллегой, которая неторопливо катила тележку от палаты к палате, раздавая таблетки, когда в кармане короткой медицинской куртки снова зазвонил мобильный телефон.

– Да! – бросила Вика в трубку, прижимая ту к уху плечом, и даже не посмотрев на имя абонента.

– Виктория?

Голос в трубке принадлежал мужчине и был Вике совершенно точно не знаком. Она выпрямилась и взяла телефон поудобнее, продолжая второй рукой сматывать тонкую трубку капельницы, только что снятую с пациента.

– Да, я.

– Добрый день, меня зовут Максим Васильев.

Имя Вике тоже ничего не говорило, но невидимый абонент назвал ее по имени, значит, звонит именно ей. Только бы не рекламный агент. В последнее время проклятые спамеры добрались даже до их маленького городка, который, казалось, если и не застыл в прошлом веке, то определенно отставал по развитию от крупных мегаполисов. Что Вике только ни предлагали! И бесплатные обследования, и сеансы массажа, и кредиты «здесь и сейчас», и даже, черт возьми, лечение импотенции! Правда, тогда Вика сильно простудилась, говорила басом, и, возможно, абонент на другом конце провода решил, что перепутал Викторию с Виктором.

– Я звоню вам по деликатному вопросу, – продолжал тем временем Васильев, кто бы это ни был. – Сегодня утром ко мне обратился Антон Степанович Подгородцев с просьбой разыскать его жену.

– Инку? – глупо переспросила Вика, и тут же выругалась на себя: конечно, Инку, кого же еще? Мэр, слава богу, гарем пока не устроил, хотя Инка и проболталась как-то, что знает о его любовницах. Но все же любовницы – не жены. – А она что, пропала?

Тут Вика как раз вспомнила о звонке Подгородцева и только сейчас поняла всю его странность.

– Инга вчера утром уехала в неизвестном направлении и домой пока не вернулась, – подтвердил Васильев. – Антон Степанович говорит, что вы ее не видели. Но как ближайшая подруга, может быть, знаете, куда она направлялась?

– В Алексеевск. – Вика наконец свернула капельницу, сняла объемный флакон и вместе с ним направилась в процедурный кабинет, чтобы поговорить спокойно. Бегая по отделению, она так запыхалась, что никак не могла привести дыхание в норму. Из-за этого чертового пожара ей все время не хватало воздуха, того и гляди обострится астма, которой она страдала с детства. – У них с мужем скоро пятилетие свадьбы, она хотела купить ему подарок.

– А какие магазины она собиралась посетить, не знаете?

– Точно нет, но могу назвать вам пару-тройку, где она обычно покупала подарки для Подгородцева.

– Буду вам благодарен.

Вика перечислила названия магазинов, куда ее подруга обычно заходила. Подгородцев, будучи в некотором роде снобом, предпочитал вещи дорогие и качественные, а таких даже в довольно крупном Алексеевске было не так и много.

Васильев некоторое время молчал, наверное, записывая адреса, а затем снова спросил:

– Виктория, были ли у Инги мотивы уйти от мужа?

Вика хмыкнула.

– Мотивы, может, и были, но вот уйти она едва ли ушла бы.

– Почему?

– А куда ей идти? Инка – бывшая модель, только характер у нее не тот, чтобы чего-то добиться. Она пару лет в Москве выдержала и сбежала, а здесь у нас с модельными агентствами не очень. Да и возраст у нее для этой профессии пенсионный. А другого образования нет. Подгородцев для нее как туз. От таких не уходят. Ой… – Вика осеклась, осознав, что откровенничает с совершенно незнакомым человеком. – А вы из полиции? – запоздало уточнила она.

Вдруг он журналист? И завтра в местной газете появится статья о чете Подгородцевых с откровениями из «достоверных источников»? А если еще и имя этого источника укажут, ей лучше сразу бежать из города. Вот так всегда, язык мой, как говорится, враг мой. Мыслительный процесс у Вики никогда за ним не поспевал. Она была особой суетливой, всегда чем-то занятой, редко – только одним делом, когда уж тут думать?

Васильев приглушенно рассмеялся.

– Нет. Но не волнуйтесь, все, что вы сказали, останется между нами. Даже Антон Степанович об этом не узнает.

Вика облегченно выдохнула. Конечно, мог и соврать, но она почему-то была уверена, что он не лгал.

– У меня к вам встречная просьба: тоже сохранить в тайне мой звонок. Сами понимаете, Инга может найтись где угодно. Будет лучше, если о ее исчезновении не станет известно широкой общественности.

– Да, конечно! – закивала Вика, теперь уже точно убедившись, что Васильев не журналист.

До конца смены она не переставала думать об этом странном звонке. Даже сама пару раз набирала номер Инги, но телефон оставался выключен. Куда она могла деться?

Инга Подгородцева, в девичестве Веселкина, была старше Вики на шесть лет. Возможно, и не сложилось бы у них никогда никакой дружбы, если бы их семьи не жили по соседству. Мама растила Вику одна, родила ее от женатого любовника, который не собирался уходить из семьи, а потому помогать с ребенком было некому. Ее собственные родители умерли еще до рождения внучки. Инга, к тому времени уже школьница, часто приходила к соседке, приглядывала за маленькой Викой, а затем стала брать ее с собой в компании друзей. Конечно, дети постарше не воспринимали ее всерьез, зато ее удобно было отправлять по всяким мелким поручениям, чем они и пользовались. Когда Вике было одиннадцать, Инга уехала покорять Москву. В университет не поступила, работала где придется, пока яркую девушку с красивой фигурой не заметило одно модельное агентство. Инга проработала моделью два года, а затем сбежала из Москвы. Как-то за бокалом вина она призналась Вике, что такого гадюшника, как модельное агентство, не видела никогда в жизни. Инга была не из тех, кто готов прогрызать себе дорогу к успеху, растаптывая конкуренток изящными каблуками дорогих туфлей, поэтому растоптали ее.

К тому времени в родном городе друзей у Инги не осталось. Кто-то уехал, кто-то умер, кто-то просто не желал с ней общаться. Ее отец ушел из семьи и уехал в другой регион, когда она была еще ребенком, мать тоже скончалась где-то через пару месяцев после ее возвращения из Москвы. Осталась одна только Вика, которая так и не обзавелась собственной семьей, получила среднее медицинское образование и работала в больнице медсестрой. Они возобновили дружбу, и та не закончилась даже тогда, когда Инга вышла замуж за мэра города. У того как раз вышел срок траура по скончавшейся после долгой болезни жене, и он был готов к новому браку. С падчерицей у Инги отношения не сложились, но Вика была уверена, что и это не могло стать поводом для побега. Если Инга действительно пропала, значит, что-то случилось.

После смены Вика быстро приняла душ, поправила макияж и помчалась в кафе, где по вторникам всегда встречалась с еще двумя подругами: Элизой и Катей. С Катей они вместе выросли, учились в одном классе, но по-настоящему подружились только в Алексеевске, где на двоих снимали квартиру во время учебы. Элиза же влилась в их небольшую компанию совсем недавно. Почти сразу после Нового года на площади внезапно вспыхнула украшенная дешевыми гирляндами елка, пострадали несколько человек, Элиза в том числе. Ее, как и других, привезли в ожоговое отделение. Вика сама не знала, чем ее зацепила молчаливая пациентка, которая лежала в одиночной платной палате и которую за все четыре дня стационара не навестил ни один человек. Возможно, просто стало ее жалко. Вика не замечала нежелания общаться, пропускала мимо ушей откровенную грубость, но ей удалось однажды разговорить, а потом и вовсе расшевелить Элизу. Так она и узнала, что та переехала в их город меньше года назад и получила работу в школе. Сначала Элизу приходилось вытаскивать в кафе почти силой, но затем она и сама стала напоминать подругам о встрече. Элиза была повернутой на всякого рода расписаниях и планах, поэтому, раз внеся встречу в кафе в свой ежедневник, она приходила каждый вторник.

Элиза, никогда в жизни никуда не опаздывавшая, уже ждала ее в кафе за привычным столиком: он находился чуть в стороне от основного потока, поэтому никто не ходил мимо и не слушал их разговоры. Правда, и официанты сюда заглядывали редко, но они уже давно изучили вкус всех трех подружек, а потому в лишнем визите не было нужды.

Катя еще не пришла. Вот кто любитель всегда и везде опоздать!

– Привет, дорогая! – Вика чмокнула Элизу в щеку, бросив сумочку на пустой стул и с удивлением отмечая, что сегодня Элиза выглядит не так идеально, как всегда: у белой блузки чуть-чуть испачкан чернилами рукав, по шее спускается выбившаяся из тугого пучка прядь русых волос, а помада на губах почти полностью стерлась.

– Выглядишь не очень, – заметила Вика.

Элиза подняла на нее уставший взгляд и улыбнулась уголком губ.

– Кто еще скажет тебе правду, как не лучшая подруга?

Вика рассмеялась, знаком давая понять проходящему мимо официанту, что ей как обычно.

– Что случилось?

– Ничего особенного, – Элиза вздохнула и принялась помешивать ложечкой кофе. – Одна учительница ушла в запой, на всех раскинули ее классы. Мне достались уроки русского языка и литературы, представляешь? Нет, я хорошо его знаю, и говорю без акцента, но это пять дополнительных уроков в неделю!

Вика сочувственно вздохнула. Она прекрасно знала, что для подруги значат лишние пять уроков. Пять внеочередных изменений в расписании. Для Элизы это была почти катастрофа. Рядом с чашкой кофе уже стояла бутылка негазированной воды. Элиза имела странную особенность: она всегда пила много воды, когда нервничала.

– А кто запил? Не Марина Соболева?

– Ты с ней знакома? – удивилась Элиза.

– Мельком. Видела ее пару раз у Тамары. Томка жаловалась, что она часто в запои уходит.

Это было не совсем правдой: Марину Соболеву Вика знала с детства. Как, впрочем, и половину жителей этого городка. С тех пор, как повзрослели, близко они не общались, поэтому Вика считала, что имеет право говорить, будто знакома с ней только через Тамару.

– У Тамары? – переспросила Элиза.

– Самойловой. Та еще мать Тереза, вечно всем помогает. Ее дочь вроде у тебя учится. Алиса.

Элиза кивнула.

– Видимо, в этот раз помощь опоздала. Начальство серьезно настроено ее уволить.

– Жаль, – вздохнула Вика, – людям нужно давать второй шанс.

– Второй – может быть, – согласилась Элиза, – но это уже сто двадцать второй. Алкоголикам не место в школе.

На щеках Вики вспыхнул яркий румянец. Она поняла, что это был укол и в ее адрес. Вика давно и прочно была влюблена в мужчину, который также имел проблемы с алкоголем, и Элиза не упускала случая напомнить, что она думает по этому поводу. Но что Элиза знает об этом? Она младше на целый год, ей всего двадцать шесть, всегда была любима в семье, никогда не чувствовала себя ненужной. Родители ее обожали, мужчины провожают взглядом, но ей хорошо одной, она не нуждается в постоянном спутнике жизни. Легко заводит романы на одну ночь и не жалеет, когда утром они заканчиваются.

Вика была другой. Своего отца она видела очень редко. Они всегда жили с мамой вдвоем, а отец приходил только на выходные, и то далеко не каждые. Лет до пяти Вика не задавала вопросов, искренне считая, что так и должно быть. И лишь став чуть постарше, осознала, что это неправильно. Еще через несколько недель она задала вопрос, которого так боятся все матери-одиночки.

В отличие от большинства женщин, Викина мама не стала врать дочери о доблестном летчике-испытателе. Да и как тут соврешь, когда «летчик-испытатель» иногда является и даже приносит дочери мелкие подарки, деньги на которые смог урвать из семейного бюджета. Она сразу рассказала Вике о том, что у ее отца есть другая семья. И даже другая дочь, всего на два месяца старше самой Вики. К которой он приходит каждый день, а не только иногда на выходные, которую каждый вечер укладывает спать, читает ей сказки на ночь и носит на руках, когда у нее что-то болит. Мама не стеснялась в выражениях, Вика до сих пор помнила тот страстный монолог, заставивший ее рыдать всю следующую ночь в подушку. Новость о том, что у папы есть другая девочка, которую он любит гораздо больше нее самой, казалась ей странной, несправедливой, неправильной. Ведь она такая хорошая, прилежная, послушная, как ее можно не любить? О том, что папа ее не любит, она догадалась сразу, ведь если бы любил, жил бы с ними. Мама особо и не пыталась опровергнуть эту ее догадку.

С тех пор Вика болезненно жаждала любви, особенно от мужчин. Костя, пусть и выпивает иногда, ее любит. Дарит цветы по праздникам, приносит продукты, когда она болеет. Это главное.

Возможно, именно поэтому Вика и не отвернулась от Инги, когда та приехала из Москвы. Понимала, каково ей: остаться одной, без семьи, друзей, мужа. Вспомнив об Инге, Вика вновь взглянула на телефон, который с самого начала положила перед собой на стол, хотя обычно подруги старались не доставать их во время встреч.

– Ждешь звонка? – тут же спросила Элиза.

Вика кивнула.

– Скорее, жду смс о том, что абонент появился в сети. – И, не давая Элизе задать следующий вопрос, уточнила: – Это не Костя.

По взлетевшим вверх красиво подведенным бровям Вика поняла, что Элиза подумала именно о нем.

– А кто?

– Инка Подгородцева вчера пропала. Уехала утром в Алексеевск, и с тех пор тишина.

– Подгородцева? – Элиза нахмурилась. – Жена мэра?

– Ага.

– Я видела ее вчера после обеда.

Вика вскинула голову и удивленно посмотрела на подругу.

– Где?

– На Заболотной дороге. Она уже возвращалась в город, мы встретились как раз на самом узком месте, едва разъехались.

– На Заболотной? – Вика нахмурилась и потерла лоб. Что Инга могла делать на Заболотной? Дорога узкая, плохая, местные предпочитали ею не пользоваться. Только вот такие, как Элиза, кому чем меньше людей вокруг, тем лучше. И у кого большая машина с хорошей проходимостью, потому что застрять там проще простого, а потом несколько километров идти по лесу пешком за помощью. Впрочем, у Инки как раз такая машина. – Надо позвонить, сказать, – пробормотала Вика, уже набирая номер Васильева. – Пусть посмотрит там. Вдруг она где-то застряла?

– Подгородцеву?

– Нет, – Вика мотнула головой. – Мужик какой-то, он по поручению Подгородцева Инку искал. То ли из полиции, то ли что-то такое… Алло, Максим? – спросила она в трубку, потому что на том конце как раз ответили. – Это Виктория. Я по поводу Инги.