Великан подтвердил, но Гэбриэл едва ли его слышал. Он чувствовал, что брат ранен, чувствовал боль, дурноту, слабость, и ужас вновь подступил к сердцу. Крикнув, чтобы Иво, Нэш и Марчелло с остальной свитой охраняли монастырь и графиню, он бросился во двор. Пара минут – и он взлетел в седло, погнав Пепла в сторону Гранствилла бешеным галопом. Во время этой скачки олджернон проявил все свои бесценные качества, из-за которых эту породу так ценили в Нордланде. До Гранствилла он домчался, почти не сбавляя хода, за четыре часа, и не выглядел загнанным, минуя Омки – через город Гэбриэл не поехал, чтобы не терять время на его узких улицах. К этому моменту он слегка успокоился, чувствуя, что брату не стало хуже. На перекрестке у садов Твидла его встретил сторож, и рассказал все, что знал. Переведя дух, и пустив усталого, роняющего пену коня шагом, Гэбриэл поехал в сторону Тополиной Рощи, сопровождаемый только Гором, не отставшим от хозяина ни на шаг. Ему стало полегче, но тревога все равно держала за горло, не отпускала. Никто не видел, что за тварь напала на герцога Элодисского, и в округе усиленно распространялись панические слухи о еще одном драконе, только «Больше того, ваше высочество, куда больше-то! Уж не мать ли его прилетела за сыном-то?!». По словам сторожа, кто-то уже того дракона и видел. Но Гэбриэл, уже не раз столкнувшийся с нелепыми слухами, которыми мгновенно обрастало всякое событие, в дракона не поверил. После встречи с драконом брат не уцелел бы. Да и разрушений и паники было бы больше. Но что? Сторож слышал страшный рев… Ласково похлопывая усталого коня и обещая ему, что они вот-вот отдохнут, Гэбриэл доехал до калитки в Тополиную Рощу.

Ну, и народа здесь было! Крестьяне из Белой Горки, стражники, кнехты Адама, какие-то зеваки из Гранствилла. Любопытные протоптали целую тропу на то место, где Гарет и Мария собирали цикорий, и где все было запятнано кровью, и Адам поставил стражу и там. Завидев знакомого всадника, он спустился со склона, походя в раздражении сшибая хлыстом верхушки конского щавеля, поклонился брату своего герцога:

– Ваше высочество.

Гэбриэл спешился, передал повод одному из стражников:

– Поводи его немного, пусть отдышится и успокоится. Сразу не пои! Облейте водой только. Он галопом всю дорогу от Разъезжего прошел. Что произошло, Адам? Что с братом?

– Напал на него мясник из Элиота, Торкилль Ван Шиффер… Вы его знаете? – Адам сразу заметил, как переменился в лице Гэбриэл.

– Знаю. – Кивнул тот. – Продолжай.

– А нечего продолжать. Их сиятельство отрубил ему руку, – Адам кивнул, и они с Гэбриэлом подошли к лежавшей на земле холщовой сумке, пропитанной кровью. От руки, окровавленной, скрюченной, поросшей рыжей шерстью, уже ощутимо пованивало. – А тот его довольно глубоко порезал… – Гэбриэл машинально погладил плечо, и Адам кивнул:

– Именно здесь. Рана глубокая, и очень скверная, крови потеряно много. Но лекарь-еврей его лечит, и за ним хорошо ухаживают.

– Никто больше не пострадал?

– Нет. С их сиятельством была ваша эльфийская кузина, госпожа Тополь, но с ней все хорошо.

– Люди черте-что уже болтают. – Гэбриэл, едва зашла речь о Марии, почувствовал глухое раздражение. Хорошо ухаживают! Ну, еще бы! Мог бы и в замок добраться, не далеко, поди! Но здесь – ухаживают!!! – Драконы, оборотни, драконья мать-перемать… Займитесь этим, черт побери! – И пошел в калитку, пытаясь усмирить свою злость.

Комнату, где лежал герцог, уже преобразили. Из замка поспешно привезли ковры, портьеры и мебель, подобающие такой особе, во дворе стражники уже приобщились, по требованию Тильды, к полезному труду и убирали остатки строительного мусора, кто-то помогал Гансу достраивать коровник и конюшню. Тильда, слегка недовольная: и присутствие герцога, и его свита, немного действовали доброй женщине на нервы, – надзирала за процессом и то и дело давала советы или делала замечания.

– О, мой добрый граф! – Обрадовалась она, увидев Гэбриэла. – Их сиятельство говорили, что вы скоро будете, но как можно было подумать, что так далеко…

– Народу-то зачем столько? – Оглянулся недовольно Гэбриэл.

– Их сиятельство тоже требовали, чтобы лишние убирались отсюда, но это личный приказ его высочества. – Тильда значительно поджала губы. – Он собирается нас посетить. Это такая честь!

– А Мария?

– Мы понимаем, что будет лучше, если все эти люди не будут видеть ее. – Успокоила его Тильда. – Она не покидает башню. Надеюсь, это ненадолго!

– Я тоже надеюсь… – Процедил Гэбриэл. Из башни вышел жующий что-то Матиас, и, поспешно глотая то, что жевал, поклонился Гэбриэлу:

– Ваше высочество! Скоро вы! Вас ждут.

Гарет, с комфортом, полулежа устроившийся в походной, но удобной и мягкой постели, ждал Матиаса с лекарствами и обедом, но вошла Мария.

– А вот и она. – Улыбнулся ей Гарет. – девушка, спасшая мне жизнь.

– Это вы меня спасли. – Мария покраснела, глаза чуть увлажнились и сияли так, что смотреть было почти больно. – Он такой страшный был, но вы с ним справились.

– С твоей помощью. Это ты здорово придумала: глаза ему закрыть. Больше ничего бы не помогло.

Мария поставила столик с обедом на пол, присела рядом:

– Я взгляну?.. – И побледнела, увидев пятна крови на повязке:

– Сколько крови… Это же очень больно. – Лучше кого бы то ни было зная, что такое боль, Мария сострадала Гарету так явно и сильно, что он смутился:

– да разве ж это боль, Тополек.

– Не могу, – вырвалось у Марии, – не могу видеть, когда больно!.. Не могу видеть кровь и раны… – Она закрыла лицо руками. – Так не должно быть!!!

– Для мужчин это нормально, Тополек. – Попытался ее успокоить Гарет. – Нельзя, чтобы женщины страдали, я вот женскую кровь вообще видеть не могу. Вы должны жить мирно, спокойно… детей рожать. Я за твоего ребенка, если честно, слегка так, знаешь, – он смущенно усмехнулся, – испугался.

На самом деле испугался он не «слегка», а так, что успокоился только сию минуту, когда увидел, наконец, Марию, живую, здоровую, и по-прежнему на сносях.

– Мы с ним сильные. – Мария с нежной улыбкой положила ладонь на живот. – Мы с ним и не такое перенесли.

– Неужели, – вырвалось у Гарета, – тебя и беременную… не оставляли в покое?!

– В покое?.. – Мария вновь слегка побледнела, опустила глаза. – Нет. И били, и связывали… И продали… вот этому, самому.

– Аяксу? – Не поверил Гарет. – Этому… животному?

Мария кивнула.

– Я никогда его не видела, но слышала его имя: Аякс. Доктор мне говорил не один раз, что он со мной будет делать. Если бы Гэбриэл не вернулся за мной, нас уже не было бы… Но самое страшно не это, а то, что длился бы этот ужас очень… долго. Я так ему благодарна! – Вырвалось у Марии из глубины сердца. – Так благодарна! Так люблю его!!! И Тильде, и Моисею, и вам… Вы не знаете, как сильно я люблю вас всех, как хочу быть вам нужной, на что я готова ради вас всех! Если бы пришлось умереть, чтобы вам было хорошо, я не колебалась бы и секунды!!!

– Тополек! – Гарет аж подался к ней. – Если в самом деле хочешь нам добра, даже не думай о смерти! Поняла?! Живи, будь счастлива, расти своего ребеночка, и это все, что нам всем нужно. Если что-то с тобой случится, как ты думаешь, мы сможем после этого быть счастливы?! После всего, что было сделано, после всего, что ты вытерпела, самая большая радость – видеть, как ты живешь в покое и радости. – Он сжал ее руку, и в этот момент вошел Гэбриэл. Братья встретились глазами, и радость от встречи смешалась с ревностью, такой острой, что скрыть ее они не смогли.

– Гэбриэл! – Просияла Мария и бросилась ему на грудь, от чего в сердце Гарета словно укололо что-то болезненное.

– Здравствуй, мое сердечко. – Гэбриэл прикрыл глаза, изо всех сил давя и душа в себе ревность, поцеловал Марию в макушку, пахнувшую цветами. – Слава Богу, вы целы, и ты, и наш маленький. – Ревность он придушил, но от маленького укола не удержался. – И Гарет цел, что тоже радует. – Он взглянул в глаза брату, зная, что теперь ревности в его глазах тот не увидит. – Что там произошло?

– Госпожа Золотистый Тополь, – нарочито официально сообщил ему Гарет, которому было гораздо больнее, чем думал его брат, – пошла за цикорием. Я проводил ее. К счастью, потому, что там и напал на нас с нею небезызвестный тебе Аякс. Я с трудом его одолел, и то только с помощью госпожи.

– Он сдох?

– Надеюсь. Я отрубил ему лапу, надеюсь, он истек кровью. Вряд ли кто-то окажет ему помощь. Тополек, ты не могла бы нас оставить ненадолго?.. – И, когда Мария вышла, объяснил:

– Она была без чувств, и самого страшного не видела… Твой Аякс, когда я лапу ему отхреначил, превратился в такое страховидло, что даже мне стало страшно.

– В рыжего тролля. – Гэбриэл не удивился, и рассказал Гарету, что произошло возле Разъезжего, и что рассказал ему Кину.

– Значит, вы ждали его там, а он помчался сюда… – Нахмурился Гарет. Герцог в нем взял верх над влюбленным. – Марию он не узнал, но тому, что увидел беременную эльфу – обрадовался. Даже думать не хочу, зачем ему нужна именно беременная. Мы не можем уехать, младший, пока не разберемся с этой тварью. Может, он сдох, а может, и нет. Пока не увижу его тушу, не успокоюсь. В «Истории Нордланда и Хлорингов», которую наш предок Гай Гэролд написал, есть целая глава про рыжих троллей… Пакостная, поганая, злобная и опасная тварь.

– Нам в монастыре тоже читали, этого, самого…

– Исайю?.. Тот попик писал с чужих слов, а Гай Гэролд с ними сам дрался. Они с братьями и вычищали Остров от этих тварей. Там такое понаписано… – Гарет откинулся обратно на подушки. – С меня толку сейчас немного, но я специально остался здесь. – Он криво усмехнулся. – Ты-то, ошалев от ревности, об этом не подумал, а я подумал. Охрана теперь здесь хорошая, даже свора рыжих троллей не подступится.

– Сам ты ошалел… – Но краска на скулах выдала Гэбриэла с головой. Об этом он и в самом деле не подумал. «Неужели я и правда…» – Мелькнуло в голове. Он сел на край постели, мельком глянув на плечо брата, с пятнами подсыхающей крови на белейшей повязке.

– Какого черта. – Произнес, ссутулившись. – Это мой враг, а досталось тебе…

– А ты бы не хотел надрать как следует задницу тому, кто издевался бы надо мной?

– Я б его, как ссаную тряпку, порвал. – Усмехнулся Гэбриэл, и Гарет усмехнулся в ответ:

– Ну, я тоже попытался. И даже кое-что от него оторвал.

– Да уж. – Развеселился Гэбриэл. – Весьма даже нужную часть… Конечно, я ревную. А ты бы не ревновал?!

– да ладно. – Фыркнул Гарет. – Все остальное, так и быть, дарю тебе. Не коси глазом, – он погладил с легкой гримасой плечо, – болит, конечно, зараза. До кости почти полоснул, рукой даже двинуть больно. Еще немного, и я сам без руки бы остался… Но и так, на весьма продолжительное время, я левша.

Гэбриэл поднял и поставил перед братом столик с обедом:

– Ешь давай. Помочь?

– Угу. – Гарету даже не нужно было ни говорить ничего брату, ни знак какой давать, тот сам вовремя ломал хлеб, подавая ему, резал мясо и наполнял бокал ровно тогда, когда нужно. И Гарет воспринимал это, как должное, его ни на секунду не удивляла эта способность Гэбриэла – он и сам на его месте делал бы точно так же. А вот те, кому довелось видеть подобное со стороны, поражались общности двух братьев, видя в этом что-то едва ли не сверхъестественное.

– Сказали, отец приедет сюда?

– Угу. – Гарет с наслаждением прожевал восхитительно прожаренное мясо. – Ум-м-м… Обожаю! Сам-то ел?

– Когда?.. Ничего, поем. – Гэбриэл понюхал бокал. – Что за хрень?

– Лекарство. Кожа вокруг раны покраснела, от заражения. Моисей сказал.

– А… То-то, чую знакомый запах. Я когда у него лежал, там вся башня этим пропахла. Я тогда сейчас… – Гэбриэл сам промокнул губы брату салфеткой, – Гора по следу пущу. Если нам повезет, мы отыщем однолапую тушку, и сделаем из нее чучело. Блин, какое мясо! Не возражаешь?

– Возражаю. Но разве от тебя кусок мяса спасешь?.. Значит, еще один твой трофей будет? Скоро у нас будет не замок, а кунцкамера.

– Завидуй молча!

– Эй, а не жирно будет?!

– Жаба!

Мария, бессовестно подслушивающая у двери, улыбнулась весело, и пошла готовить еще один обед.

Барр сидела в пустом зале облюбованного ею постоялого двора, в Далвегане, в деревеньке Топь напротив Блумсберри, недалеко от паромной переправы. Находиться в Пойме Ригины стало слишком опасно, проклятая королева эльфов дышала в затылок, прятаться от нее становилось все тяжелее. Снадобья, изготовленного из жира некрещеного младенца, осталось всего ничего, и Барр, экономя его, старалась находиться вне Элодиса, получая нужные ей сведения от наемных шпионов. От них она узнала о происшествии у монастыря в Разъезжем и о погоне за Аяксом. А вот о том, что произошло у Тополиной Рощи, сообщил ей сам Аякс, ввалившись в трактир ближе к вечеру, мокрый, страшный, весь в крови, бешено скалящийся и вращающий глазами.

– Ты всегда вонял не розами. – Скривилась Барр, не утруждая себя притворством по поводу его бедственного положения. – Но сейчас это просто ужас какой-то. Ты пахнешь мокрой протухшей псиной…

– заткнись! – Прохрипел Аякс. – Лучше помоги!

– Зачем мне это? – Ведьма и бровью не повела. – Какая мне в том корысть?

– Ты, сука… – Аякс ощерился, но понял, что у него нет больше сил. Он добрался сюда на последнем издыхании, и если сейчас Барр не поможет ему, спрятаться и отлежаться у него может и не получиться. – Корысть… Ладно, ведьма, отслужу тебе… месяц…

– Год. – Возразила ведьма, глаза сверкнули. – Ты будешь моим слугой год.

– А не пошла бы ты?!

– Я верну тебе руку. Будет похуже прежней, но лучше, чем ничего.

Аякс какое-то время сипло, натужно дышал и молчал. В нем и капли покорности и способности служить не было, он был бешеной и неуправляемой тварью, и сама мысль о служении проклятой ведьме выводила его из себя. Но рука… И жизнь… И возможность мести… И собственная стая…

– Хорошо. – Прохрипел он. – Год. И не часом дольше.

– Поклянись. – Велела ведьма. – По-настоящему, на крови.

– Черт с тобой. – Бессильно выругался тролль, и Барр холодно усмехнулась, торжествуя. Такой слуга, как Аякс, стоил тысячи!

Почти полная луна висела в небе напротив спускающегося к горизонту солнца. До Иванова дня, который в этом году совпадал с первым летним полнолунием, оставалось меньше трех суток, и в Эльфийском квартале целыми днями звучала дивная музыка, послушать которую собирались к его стенам горожане и жители окрестных деревень. Этим традиционно пользовался Марк Хант, прохаживаясь в толпе и присматриваясь к девушкам и женщинам. Молодой, хорошо одетый, стройный, с бархатными темными ласковыми глазами, он привлекал женское и девичье внимание, и не уставал дарить многозначительные и восхищенные взгляды. За девушками, которые соответствовали его взыскательному вкусу, он потом отправлял своих осведомителей: кто такие, где живут, кто родители, какой достаток, и так далее. Пусть из десятка жертвой его в конце концов становилась одна, Марк не расстраивался. Одна здесь, одна там… Попутно он обхаживал служанок в богатых домах, тратился на дорогие подарки и прочие знаки внимания, кормил баснями про женитьбу, про требовательных родителей, и чего только он не сочинял! Служанки – это был его хлеб с маслом, его информация, его самые выгодные сделки. Как эта, например…

– Вот кого не ожидала увидеть, сударь. – Задрала нос конопатая и полноватая девушка в новом платье цвета лаванды и белой косынке, наброшенной на плечи. – И что вы здесь делаете?

– То же, что и ты. – Марк воровато оглянулся и поцеловал девушку в щеку. Та увернулась, порозовев:

– Как не стыдно!

– Чего мне стыдиться, дорогая Тина?

– Вы что мне обещали?.. И две недели носа не казали в наш переулок! Вот и верь мужчинам после этого! – Тина, тем не менее, не особенно отбивалась, пока Марк искусно завлекал ее в тупичок, под раскидистый вяз, где и сорвал пару поцелуев.

– Знаешь ведь, что у торговых людей день на день не приходится… Что твой господин?

– Уехал мой господин. – Дернула плечиком Тина, оправляя косынку на пухлой груди, основательно помятой Марком. – Я уж думала: послать вам весточку, али нет? Я ведь девушка гордая. И кавалеров у меня много.

– Гордая девушка с деньгами – это совсем не то, что гордая девушка без денег. – Замурлыкал Марк. – А я тебе столько дам, что на хорошее приданое хватит, если поможешь.