– Я родился в Генуе. Я бастард; мать прижила меня от богатого юриста. Лицом я в нее; она была очень красивой женщиной и сейчас еще хороша. Поэтому ее взял в жены, не смотря на бастарда, местный сапожник. В этом браке у нее родились две дочери, двойняшки, Мира и Лиза. Ничего необычного, сеньор: сапожник пил, бил мать и нас, так живут многие. Но потом случилось моровое поветрие, а за ним – голод. И отчим продал нас, меня и обеих сестер, туркам. Мать пыталась бороться за нас, но что она могла? Он был могучим мужчиной. Мне было пять лет, сестрам – по три года. Нас сразу же разлучили. Меня продали в Сирию, ассасинам. Но я помнил то, что на прощанье твердила мне мать: люби Бога, будь верным христианином, и помни обо мне. И я помнил. Я притворился, что принял ислам, я был хорошим учеником, но в душе я оставался верен Богу и матери. И мой час пришел. Я убил всех, кто знал меня в лицо, включая нашего шейха, и бежал. Они по сей день меня ищут, но это не важно. Я нашел сестер, и выкупил их, устилая путь трупами. Я нашел мать и убил сапожника. Моя мать не знает, что я жив. Она думает, что деньги, которые она и сестры получают на достойную жизнь, ей дает бывший любовник, который раскаялся и жаждет искупить свой грех.

– Он тоже мертв? – Не удержался Гэбриэл. Лодо только глянул.

– Я хочу, чтобы вы поняли меня, сеньор. Я любил Бога, как велела мне мать. Я верю, что эта любовь ведет меня и помогает в пути. Если бы не эти любовь и вера, я не смог бы выжить в сирийском замке, где нас, мальчишек, превращали в орудия смерти, бездушные и бесстрашные. Я не смог бы бежать, я не стал бы убегать. Но я верил, и эта вера вела меня вперед. Я верю и теперь, верю твердо, и только вера меня ведет, только Бог – мой господин. Я убийца, я страшный грешник, но я верю, что за мной придут иные времена и иная жизнь. За эту лучшую, чистую жизнь, я отдал всего себя. Я работал для инквизиции, сеньор. И к вам на службу я пошел по приказу посла-инквизитора, ваш брат был абсолютно прав.

– И что изменилось? – Помедлив, холодно взглянул на него Гэбриэл.

– Вы знаете, что, сеньор. – Лодо встретил его взгляд без тени смущения. – Я был в Садах Мечты. Я видел, что там происходит, я видел этих несчастных детей. Мой Бог, Бог, которого я люблю всем своим грешным сердцем и которому я отдал свою жизнь, не хочет мучений и смерти этих детей. Ибо если Он этого хочет – то Он не мой Бог. Но я в это не верю. И что бы мастер Дрэд не говорил мне, я знаю, что это – зло, которое требует уничтожения. Нет таких целей, которые оправдали бы такое средство! Невинных, чистых детей там насилуют, уродуют, мучают, убивают, и это нужно остановить. Можете смеяться над моим пафосом, сеньор, но я понял там: весь мой путь, из Сирии в Нордланд, был не зря. Он вел меня на Красную Скалу, чтобы я уничтожил эту язву. Если вы стремитесь к тому же самому, я ваш. Если нет – я буду действовать сам.

– То есть, Дрэду этому ты больше не служишь?

– Я никогда не служил ему. Я служил и служу одному Богу. – Тихо возразил Лодо, волчьи глаза чуть сощурились. – Я верен только Ему. Я был с инквизицией, пока думал, что они служат тому же сеньору. Но уже давно у меня появились сомнения.

– Я не служу Богу. Я никому не служу, у меня больше нет Хозяев. – Сказал Гэбриэл. – Верить я верю, но я не католик, если что. Я православный, вы их схизматиками зовете.

– Мне нет дела до конфессий. – Снова чуть усмехнулся Лодо. – И у католиков, и у православных один Бог. А обряды – это всего лишь формальность. Я с раннего детства был лишен возможности посещать церковь и исполнять обряды. Мой храм – это мое сердце, я молюсь там. Апостол Павел сказал, что если язычники, не зная обряда, поступают по закону, а священники, исполняя обряд, грешат в сердце, то кто из них будет назван праведным?..

– Хм. – Усмехнулся и Гэбриэл. – А неплохо сказал. Надо бы того, послушать, что он там еще говорил. А то отец Северин, или Марк этот, как начнут свои проповеди, так меня рубит на третьей минуте. – Он встал, прошелся. – Да, я собираюсь уничтожить Сады Мечты. Останавливает меня пока что только то, что если мы подойдем к Красной Скале как есть, при всем оружии, Драйвер уничтожит всех, кто там еще остался. И фермы его поганые нужно все отыскать…

– Я отыскал их, сеньор. – Заметил Лодо, и Гэбриэл быстро обернулся к нему:

– Серьезно?! Как?!

– Это моя профессия, сеньор. – Усмешка вновь чуть изогнула губы ассасина. – Это единственное, что я умею делать, и что делаю очень хорошо. Я нашел все фермы, до единой. Всего их восемь, две на плоскогорье Олджернон, четыре в Далвегане, одна на южном побережье и одна – в Междуречье, на озере Зеркальном. Вы уничтожили одну из команд, занятых поиском и покупкой или кражей детей-полукровок, всего их было три. Одна сейчас в Лав, это городок на западном побережье, там поблизости две фермы, самые большие. Другая – в Ашфилде. Была. Необходимо взять эти фермы разом, все одновременно, чтобы у них не было возможности как-то дать знать другим о случившемся – они как-то связываются с ведьмой Барр, с помощью какого-то колдовства, я полагаю. Одновременная атака не даст им времени перепрятать или убить детей. По поводу тех людей, о которых вы велели мне узнать… Я все узнал, сеньор. И узнал еще много интересного, в том числе и о том, что происходит в Междуречье, но все это, я считаю, следует обсудить вместе с его светлостью.

– Да… – Гэбриэл прошелся. Взглянул на Лодо. – Что-то еще?

– да, сеньор. – Лодо улыбнулся ярче. – Возможно, вам знакомы имена: Евгения Тодд и Вирсавия Энсли?

– Слыхал где-то… черт, это же имена девчонок, которые того… невесты, типа, для Хэ!

– Барон послал корабль за ними. За обеими.

– Да его же нужно…

– Не нужно. Они здесь, в этом доме. – Лодо сделал в сторону аптекарской лавки несколько театральный жест. – Обе. Немного напуганы, но живы, здоровы и ждут своей участи.

– Ты что… напал на корабль?!

– Нет. Я мог бы уничтожить всю команду, включая небезызвестного вам Гестена, кастеляна Красной Скалы, но подумал, что это решать вам. Я просто похитил этих девушек. И как Лаура, привез их сюда.

– да ладно! – Обрадовался Гэбриэл, который часто думал об этих девочках и гадал, как лучше сделать, чтобы вытащить тех из них, кто еще жив. И внезапно радость его чуть подувяла. – Обе сразу… Не жениться он их забирал, это точно.

– У него денег нет. – Сказал Гарет, когда они с Лодо приехали к нему. – Он в жопе, ведь если он не заплатит налоги, я имею полное право вызвать его в Хефлинуэлл, а если он не поедет, объявить бунтовщиком и поступить соответственно. Девчонок он решил продать подороже, к бабке не ходи. Почему эти Сады Мечты его больше не кормят…

– Потому, что самые богатые его гости ему больше не платят. – Заметил Лодо. – Признав виновным в побеге графа.

– А ты, смотрю, очень осведомленный тип, а? – Нахмурился Гарет, которому невыносима была мысль, что о прошлом Гэбриэла кто-то еще знает, помимо него.

– это моя профессия.

– Ну-ну. – Гарет поднялся. – Хватит валяться, поехали к евреям.

– Верно. – Чуть опустил подбородок Лодо. – Барон ведет переговоры с еврейскими банкирами, о большом займе.

– А рука что? – Спросил Гэбриэл.

– К черту руку, не отвалится. Покровит немного, не страшно. – С помощью брата Гарет оделся, устроил руку в платке на груди. – Это, как я понимаю, не все?

– Нет… Вам следует знать об истинном положении дел в Междуречье.

– Ты и это знаешь?.. Впрочем, да – это же твоя профессия. – Гарет все еще не доверял Лодо, или просто злился на него – Гэбриэл видел это прекрасно, но молчал. Тем более что ассасин совершенно на это не обижался.

Рассказывал он долго. Братья, Лодо, Марчелло, Кину и Иво почти доехали до Ригстаунских ворот, когда Лодо закончил рассказывать. О гибели Еннера и Ардо еще не знал и он – прошло не более трех дней, – но о том, что на южных дорогах караулят гонцов с неудобными вестями, рассказал.

– Merde! – Выругался Гарет. – Я чувствовал, подозревал, что в молчании дяди Лайнела что-то не так! Он не мог столько молчать! даже если бы и согласился на герцогскую корону, он не стал бы этого скрывать от отца!.. Нужно как можно скорее отправляться туда, Младший.

– Не согласен. – Возразил Лодо. – Туда нужно отправить войско, но возглавит его пускай кто-то другой. Это ловушка именно для вас. Так же, как и присутствие в Хефлинуэлле дона Хуана Фернандо и его жены – они шпионы и наемные убийцы, как и я.

– Это я понял давным-давно, я не дурак. – Отмахнулся Гарет. – Они явились, чтобы спровоцировать кого-то из нас на дуэль из ревности, но пока что им остается только сопли жевать – ни я, ни Младший на Амалию не польстились. Хотя штучка аппетитная, можно и трахнуть… а потом убить Фернандо, я смогу. Я видел его в деле. Он хорош, слов нет. Но я – лучше. Вот только его мавр, телохранитель, или кто он – темная лошадка, понять его не могу. А наши дамы, те вообще кипятком писают от любопытства и досады – он ни одну еще не приглядел.

В банк Райя братья зашли вдвоем. Гэбриэл взял наличными триста дукатов, старательно расписался – писал он еще плохо, пальцы, не научившиеся держать перо в детстве, слушались с трудом, – тиснул личную печать, и молодой племянник старого еврея, Симон, бережно посыпал подпись песком, сдул его, и спрятал расписку в шкатулку для документов. Гарет прошелся по конторе, разглядывая эльфийское панно с цветами, повернулся к почтительно ожидающему Райе. Он уверен был: банкир наверняка понял, что герцог заявился к нему сразу после тяжелого ранения не просто так.

– Я слышал, – небрежно заявил Гарет, – что в Европе сейчас евреям живётся очень не просто. Но, как говорят, вы сами виноваты, а? Многие святые отцы такое рассказывают, что просто волосы дыбом. Евреи оскверняют облатки, пьют кровь христианских младенцев, отравляют колодцы, замешивают мацу на христианской крови. Как-то так, как говорит мой брат. Я уже не впервой слышу, что пора уже, пока ничего подобного нет здесь, взяться за вас всерьёз. Профилактически.

У молодого Райи помрачнело и дёрнулось лицо, но он промолчал. А старший Райя сохранил покорное и вежливое выражение, ожидая, что будет дальше.

– Что скажешь, Райя? – Фамильярно, как в то время любой говорил с евреем, спросил Гарет. – Неужто нет никаких мыслей на этот счёт?

– Всё в руках Бога Авраама и Иакова. – Поклонился Райя. – И вашей светлости.

– Рад, что мы понимаем друг друга. – Усмехнулся Гарет. – Я пока что не видал в Элодисе подобных бесчинств, а зря даже еврей в моей земле не будет обижен. Не благодари! – Гарет прошёлся. – Пока не за что. У меня есть пара вопросов… Ты мудрый, Райя, и хитрый, как все евреи, особенно такие старые и прожжённые, как ты. Мне нужно… ну, скажем, мне нужен ответ на вопрос. Гипотетический.

Райя вновь почтительно поклонился, весь превратившись во внимание.

– Скажи, если бы у тебя был враг, которого ты… не хочешь убить сразу? Если тебе требуется, чтобы этот враг сначала разорился, потерял всё, что у него есть, чтобы все вокруг стали его врагами, чтобы он не знал покоя и сна… Что бы ты сделал с тем, кто подал бы этому врагу руку помощи и ссудил ему большую сумму денег?

– Что сделал бы я? Ваша светлость, вы оказали мне слишком большую честь! Кто такой Райя, чтобы спрашивать обо мне?

– И всё же. – Холодно возразил Гарет. Гэбриэл, который испытывал, благодаря Моисею, самые тёплые чувства к евреям, не понимал брата и маялся, но молчал – Гарет ему был всё же дороже.

– Что сделал бы я, ваша светлость?.. Я посмеялся бы над этим несчастным.

– Вот как?

– А разве это не безумие: ссудить деньги тому, кто лишился всякого дохода и нажил могущественного врага? Разве это не признак сумасшествия?

– Согласен. – Обычно улыбчивый и беспечный, Гарет умел становиться опасным, холодным и тяжёлым. – Я тоже посмеюсь. Но только после того, как разделаюсь с его близкими, со всем, что ему дорого, отниму у него всё, что у него есть, превращу его в нищего и больного калеку. И сделаю я это не сразу. Осуждай меня, если хочешь, но таков уж я есть. Слышал, что говорят о полукровках? Мы жестоки, мстительны, подлы, развратны и нечисты на руку. И я намерен дать волю все этим недостаткам до единого. То же относится и к тем, кто посмеет помешать моей мести или помочь моему врагу.

– Я даже не представляю себе, кто посмеет это сделать. – Райя прижал руку к груди. – Могу вас заверить, что здесь нет никого, кто решится на такое. А позволительно ли будет спросить, где могут проживать подобные… безумцы?

– Да хоть где. – Пожал Гарет плечами. Гэбриэл практически сразу понял, что происходит, но по-прежнему не понимал, почему не сказать сразу. Правда, молчал, подыгрывая брату. – Скажем, на юге. У моря. На некоторых, говорят, морской воздух плохо действует. – Гарет постучал пальцем по виску. – Бьёт в голову.

Райя молча поклонился.

– Рад, что мы поняли друг друга. И могу заверить дом Райя, что, при известном взаимопонимании, наше сотрудничество будет крепнуть и расти… К обоюдной выгоде. А Рим я смогу обуздать, вот увидишь.

– Рим страшный противник. – Вздохнув, покачал головой Райя. – Мой народ знает это слишком хорошо.

– Согласен. – Чуть насмешливо произнёс Гарет. – Только Рим далеко, Райя. Рим очень далеко. А я здесь.

Райя поклонился вновь.

– И вы выполните его приказ, отец? – Спросил Симон, когда Хлоринги ушли – В Элиоте говорят, что Хлоринги доживают последние дни.

– Это мы посмотрим через два месяца. – Возразил Райя. – Торопиться не следует, тем более, в таком вопросе. Если эти мальчики сделают то, что обещают, мы выполним их приказ.

– Значит, два месяца ничего не предпринимаем?

– Да, Симон. Ничего.

– Одного из тех, о ком вы хотели знать, – на обратном пути рассказывал Лодо, – я убил, чтобы проникнуть в Сады Мечты. Это Адонис – граф Кемский.

Гарет присвистнул:

– Ого! Впрочем, я так и думал. Он и по рождению, и по состоянию в разы выше Драйвера, но тоже считал его Хозяином. Вот уж о ком не пожалею! Собаке собачья смерть.

– Поверьте, смерть его легкой не была. – Усмехнулся Лодо.

– Мне доносили, что он пропал без вести.

– Он мертв. Я облил его кислотой, которая изуродовала его; голый изуродованный неопознанный труп просто зарыли, признав заразным и опасным.

– Что ж. А кто остальные?

Гэбриэл слушал молча, нахмурившись. Жаль, что Адониса ему больше не достать! Слащавая безжалостная тварь! Все приговаривал: «Не троньте лицо, не троньте! Он божественно красив!». И такое творил… У Гэбриэла даже заныли те места на теле, которые тогда ему калечили, обдирали, протыкали и жгли.

– Агамемнон – граф Кенка, младший Сулстад.

– Я знал, что без него не обошлось! – Вырвалось у Гарета, который стиснул кулак. – Вот не удивил, ни разу!

– Нерон – Аксель Скоггланд, аббат обители святого Доминика в Элиоте. Калигула – Фредерик Кюрман, маршал королевы; Нарцисс – его брат Эдуард, граф Ейсбургский. Брут – барон Иеремия Смайли, друг графа Лавбургского Андерса Бергстрема, Август – Антон Бергстрем, его отец и сенешаль королевы. Антоний – епископ Клойстергемский Сигварт; Гай Юлий – Тилль Андерсен, барон Хаврский; Тит – Бьерн Юрсен, казначей герцога Далвеганского.

– Самого Сулстада среди них нет? – Кусая губы, поинтересовался Гарет.

– Он предпочитает маленьких девочек. – Возразил Лодо. – И слишком ленив, чтобы ездить куда-то для общения с ними.

– Общения? – Вспыхнул Гэбриэл. = Это так теперь называется?! Для него приготовили мою дочь! А ей пяти лет нет еще!!!

– Я знаю. – Ответил Лодо невозмутимо. – И он не оставил мысли заполучить ее.

– Пусть только попробует. – Яростно прошипел Гэбриэл. – И я сам, лично, поеду и яйца ему вырву нахрен вместе с членом!!!

– Зачем же самому, сеньор? – Усмехнулся Лодо. – Вам достаточно приказать.

– И ты сможешь это сделать? – Удивился Гарет.

– Да. – Просто ответил Лодо. – Прикажете, и я сделаю герцога Далвеганского скопцом, который уже не будет интересоваться ни девочками, ни мальчиками, ни бабушками, ни дедушками.

– Он поймет. – Заметил Гарет.

– Ну, и что? – Фыркнул Гэбриэл. – Ненавидеть он нас и так ненавидит; гадить и так гадит, как может. А пожаловаться на нас – не посмеет. Стремно будет признаться, что теперь он мерин. Да и признаться, за что мы его, за нами не заржавеет. За мной, по крайней мере, точно.

– А что вы думаете сделать с остальными? – Поинтересовался Лодо.

– Убить. – Хмуро ответил Гэбриэл. – Не знаю, как, когда, но – убить.

– Это, за исключением Смайли и Юрсена, самые знатные люди Острова. – Хмыкнул Гарет. – Потомки соратников нашего предка, первых норвежцев, ступивших на эту землю.

– И что?

– Убить их сложно. Подобраться будет для этого почти нереально.

– Реально. – Возразил Гэбриэл. – Они таскаются в Сады Мечты. Я уверен, поспорю на что хочешь, что они большую свиту туда не берут.

– И попадают в Редстоун через дом небезызвестной вам Барр. – Добавил Лодо.

– Вот интересно… – Протянул Гэбриэл. – Если Барр не будет, как они станут обходиться?

– У меня есть предложение, сеньоры. – Сказал Лодо. – Я выяснил имена и титулы не только этих одиннадцати, но и многих других, менее значительных персон, посещающих Красную Скалу. Я могу начать убирать их. Они будут умирать почти естественной смертью. Почти – чтобы у остальных появились подозрения и страх. И вот когда они как следует испугаются, вы можете обратиться к главным своим врагам с предложением о переговорах. Чтобы собрать их всех в одном месте и тайно.