– Как? Если ни один из них не поддается вашим чарам? Уж не стареете ли вы? – Насмешливо поинтересовался дон Хуан Фернандо, и Амалия гневно сверкнула глазами. Чувствуя, что никак не может найти подход к Гэйбу Хлорингу, она с некоторых пор и сама начала со страхом думать о том же, подолгу разглядывая себя в зеркалах, когда оставалась одна. В ее годы большинство женщин теряли и стройность, и привлекательность, но это, как она поняла, не относилось к эльфийкам. И даже к полуэльфийкам… Те были хороши вечность, и это казалось Амалии несправедливым. Она смогла выяснить, с кем спит Гарет Хлоринг, помимо двух вертихвосток в Рыцарской башне, и была поражена: толстушка с телячьими глазами, дама Мерфи! В первый момент она даже не поверила, но скоро вынуждена была поверить: именно та является его более-менее постоянной любовницей. И это стало последней каплей ее гнева. Братья поплатятся. И не в Междуречье, куда они то ли поедут, то ли нет, толи погибнут там, то ли не погибнут. А здесь и сейчас. Она обязана была взять реванш!

– Не переживайте. – Холодно ответила она своему мужу. – В ближайшие дни все будет сделано.

– Пока герцог поправляется в Тополиной Роще?

– Что ж. – Сморщила носик Амалия. – Нам было поручено избавиться от одного из братьев. Одним и ограничимся. Поверьте: этого будет вполне достаточно.

На площадке у городских ворот, недалеко от лавки Франтика и кузницы, жонглеры соорудили временный помост и устроили представление. Заинтересовавшись, Амалия придержала коня. На помосте играющий девочку мальчик в скромном белом платьице так трогательно упрашивал дракона – дымящееся чудище, сооруженное из двух бочек, просмоленной ткани и головы из папье-маше, – не убивать его (ее) что в толпе даже всхлипывали.

– Пожалейте сироту, – мальчик явно был очень талантлив, и играл так, что засмотрелась и Амалия, – я не знаю ни отца, ни матери, всюду встречаю одни проклятия и побои! не сделав в жизни ни одного дурного дела, что я видела от судьбы? Неужели я умру, не услышав и слова любви, и никто не прольет ни слезинки, когда меня не станет? Мастер дракон, сжальтесь, умоляю! Некому защитить меня, некому пожалеть, никто не придет на помощь! Что вам за честь, убить сироту?

– Замолчи! – Гулко прогудело откуда-то из драконьего пуза. – Что ты просишь меня, я злобный гад и таким создан людям на погибель! Мне что сирота, что принцесса, все едино, лишь бы брюхо набить! Не жаль мне твоих слез! Почему не просила людей в городе, чтобы пожалели тебя?

– Не нашлось никого, кто пожалел бы сиротку. – Скорбно закрыл лицо руками мальчик. – Нет в этом мире для одинокой беззащитной сироты ни жалости, ни защиты, ни милосердия! Видно, придется мне принять страшную мою смерть, и пусть Господь возьмет мою душу к себе, и согреет меня своей бесконечной любовью! Только там, подле него найду я защиту и ласку, подобно всем, кто, как и я, не дождался крохи добра на земле!

Дракон, под протестующий гул зрителей, гулко захохотал из своего деревянного нутра:

– Готовься принять смерть свою в моем чреве, жалкая девчонка! Нет никого, кто заступился бы за тебя! Оглянись кругом: где рыцари, где герои?! Не родился еще на свет герой, который одолел бы меня! Я могуч! Я страшен! Я ужас всех земель ближних и дальних!

– Действительно, ужас. – Усмехнулся дон Хуан Фернандо. – Кто придумывал им текст?

– Погодите… – Амалия остановила его касанием руки. – Мне кажется, я знаю, кто сейчас появится.

– Все придут ко мне на поклон, и лорд, и смерд! – Куражился дракон. – Все падут передо мной! Все понесут ко мне своих детей, а кто не понесет, тот погибнет в драконьем огне! Прекращай ныть, глупая девчонка, пора умирать!

– Стой, дракон! – на помост запрыгнул молодой парень, в кольчуге, причем настоящей, и с настоящим мечом в руке. И так принялся фланкировать им, что толпа взревела от восторга. – Рано ты торжествуешь победу, сразись-ка со мной!

– Кто смеет бросать вызов дракону?! – Взревела бочка, дым из всех щелей, а заодно и из картонной пасти чудовища, повалил гуще, и дети в толпе закричали от страха. Для них дракон был настоящий. – Кому не терпится умереть?

– Я – сын его высочества, благочестивого нашего принца Гарольда Элодисского, и правнук доброго и отважного короля Генриха, сэр Гэбриэл! – Воскликнул парень, и толпа взревела от восторга, заставив Амалию нахмуриться, а дона Фернандо – задумчиво прикусить губу, а заодно и приглушив драконий кашель внутри деревянного чрева. – Господь поставил меня для защиты добрых жителей нашего Острова, нет на нем места гаду, вроде тебя!

– Вы видите? – Амалия стиснула в руке ременный повод. – Он уже стал героем местного фольклора! О нем уже сочиняют пьески и песенки!

– Это естественно. – Приподнял брови дон Хуан Фернандо. – Он убил дракона! Которого видел каждый в этом городке. А парень умеет обращаться с оружием! Слишком ловкий для актера.

Толпе мастерство парня тоже очень нравилось. Собственно, больше половины зрителей собирались именно ради него. Поэтому сцена затянулась надолго. Дракон угрожал, пускал дым, парень крутил мечом, перекидывая его из одной руки в другую, подбрасывал, ловил, пропускал за спиной, мальчик заламывал руки и умолял спасти его.

– Не бойся, девочка! – Наконец-то обратил на него внимание парень. – Я спасу тебя! – И все-таки снес дракону картонную башку под одобрительный рев и аплодисменты толпы.

– Но что я вижу?! – Парень, играющий Гэбриэла, прикрылся от мальчика, играющего девочку, рукой. – Нет! Не может быть! Почему твое лицо мне так знакомо, дитя? Кто ты?

– Я не знаю, сир. – Потупился мальчик. – Я сирота, мой удел – Одиночество, горе и слезы. Нет ни одной живой души, кому я была бы нужна.

– Я словно в зеркало смотрюсь! – Отойдя в сторону, воскликнул парень. Дон Хуан Фернандо хмыкнул: более непохожих друг на друга людей, нежели черноволосый, с крупными чертами лица и двухдневной щетиной парень, и нежный, с тонкими чертами, белокурый паренек, трудно было себе представить. Но толпе это было безразлично, так захватило их представление. – Но может ли быть такое? Господь всемогущий! Неужели это дочь моей погибшей возлюбленной?! Неужели это моя Айвэн, которую я считал мертвой?! Она спаслась! – Он молитвенно сложил руки, воздев глаза к небу. – Слава тебе, Спаситель, слава тебе, пресвятая Дева! – Он развернулся к мальчику. – Дочь моя! Айвэн!

– Отец? – Воскликнул мальчик так, что зрительницы начали прикладывать платочки к глазам. – Не может быть! Я не одинока? Я не сплю? Или я уже мертва и вижу смертный сон?

– Это не сон, дочь моя! – Воскликнул парень. – Иди же, иди в мои объятия, и пусть никогда больше не будешь ты одинока и беззащитна! – Они крепко обнялись под аплодисменты и восторженные крики толпы.

– Да. – Заметил дон Хуан Фернандо. – Гэйб Хлоринг становится кумиром толпы. Возможно, мы слишком долго медлили. Если он вернется из Междуречья с победой, сделать вообще будет уже ничего нельзя.

– Он туда даже не поедет. – Возразила Амалия. – Не успеет.

Отца Гэбриэл остался дожидаться в Тополиной Роще. Его высочество явился с подобающей свитой, то есть, с Тиберием, герольдами, рыцарями, оруженосцами, шутом Лосадой и даже с внучкой, ее няней Изольдой и компаньонкой Тэсс. С ним приехали и кардинал с его свитой, и возле башни стало тесно от лошадей, собак и людей. Мария смотрела на все это столпотворение из окна своей комнаты, сквозь тонкую штору – Гэбриэл просил ее не показываться на глаза гостям, не возбуждать их любопытство. Поразил ее конь его высочества, белоснежный олджернон с длинной гривой и модно подвязанным хвостом, и то, что его вели под уздцы два пажа в нарядных камзолах цветов его высочества, с его гербами. Тильда, безумно волнуясь, встречала высокого гостя в дверях, одевшаяся во все новое, нарядное, кланяясь и краснея от волнения. Поцеловала протянутую руку.

– Вот и второй мой сын попал в ваши добрые руки. – Заметил принц Элодисский. – Спасибо вам за ваши хлопоты! Проводите меня к герцогу. – И Тильда провела его прямо в комнату, где лежал Гарет. С ним вошли только Тиберий, кардинал, Изольда с девочками и Лосада, остальная свита осталась во дворе.

– Отец, зачем вы… – Смутился Гарет, – не стоило, честное слово! Я нормально себя чувствую, дня три-четыре, и рана затянется достаточно, чтобы можно было ехать домой.

– Я знаю. – Успокоил его принц Гарольд. – Я решил воспользоваться случаем, и познакомиться с матерью еще одной моей внучки, или внука. Я хочу видеть эту девушку, о которой говорят в замке, как о вашей кузине. Не делай такие глаза, Гэйб, я не так глуп, как вы думаете. Эта девушка появилась здесь почти одновременно с моей внучкой, а у тебя с Алисой начались скандалы. Ну же, не бойтесь, я ее не обижу.

Братья переглянулись, потом Гэбриэл неохотно отделился от косяка, который пристроился было подпирать по своей привычке, и пошел наверх, за Марией.

– Ваш отец?! – Ужаснулась Мария. – Его высочество?! Нет, я не пойду! Мне страшно! – Начитавшись книг о принцах, принцессах, королях и королевах, девушка считала его высочество каким-то особым существом, да еще любовь и безграничное уважение обоих братьев – ей ли, выросшей на ферме и прошедшей Сады Мечты, стоять перед ним?!

– Мария, отец совсем не такой, как может показаться. – Постарался ободрить ее Гэбриэл. – И ты достойна говорить с ним, даже не сомневайся! Будь такой, как всегда, и этого будет довольно! Брата же ты не боишься, и не стесняешься, а чем они отличаются, по сути-то?

– Твой брат так на тебя похож, – призналась Мария, – что я совсем его не стесняюсь… А ваш отец – это же… Это совсем другое!

– Успокойся. – Гэбриэл привлек ее к себе. – Верь мне и себе. Хорошо?.. Вот и славно. Пошли.

– Но я в домашнем платье…

– Ты в нем здорово выглядишь. Не хуже, чем в нарядном.

Мария, вся трепеща, спустилась с Гэбриэлом вниз, вошла в ставшую намного меньше комнату, бледная, взволнованная, но вполне владеющая собой. Гэбриэл сказал: будь такой, как всегда. Доверяя ему, девушка держала себя в руках. Что-то внутри испуганно требовало опуститься на колени и склонить голову, но Мария напротив, подняла ее выше. Она никогда больше, ни перед кем, на колени не встанет!

На какие-то мгновения все, даже леди Изольда, замерли, пораженные внешностью Марии. Высокая, почти как сам принц Гарольд, изумительно красивая девушка с гордой осанкой, янтарными глазами и копной вьющихся золотистых волос, к которым так шло скромное, но опрятное и милое голубое платье, была сказочно, невероятно хороша. Принцу она поклонилась так, как учила ее Тильда, и тот взял ее за плечи:

– Не кланяйся, девочка. Тебя зовут Мария?

– Да. – Чуть слышно ответила она, смущаясь и теряясь. Отец близнецов был замечательным! У него были глаза Гэбриэла, и голос почти такой же, как у братьев, он был роскошно одет, с перстнями на пальцах, с роскошной цепью на груди, и пахло от него чем-то изумительным. Но главное – от него веяло такой властью, такой значительностью, какой Мария не чувствовала даже в Гарете, тоже очень властном. Но эта власть не была страшной, давящей. Рядом с ним было хорошо. Почти так же хорошо, как с его сыновьями.

– Сядь подле меня. – Его высочество сел в кресло и усадил Марию рядом с собой. – Ты совсем эльфа! Ты помнишь своих родителей?

– Нет. – Так же тихо ответила Мария. – Их убили, когда я была совсем маленькой, а меня забрали. Мой отец был эльф, а мама – полукровка.

– Мне жаль. – Серьезно произнес принц. – Тебе многое пришлось вынести, не так ли?

Мария кивнула, опустив глаза и глядя, как пальцы его высочества бережно касаются шрамов на ее руках.

– И Гэбриэл спас тебя?

– Да. – Она быстро взглянула на него, глаза ее засияли. – Он вернулся за мной и спас. Если бы не он…

– Он отец твоего ребенка?

Мария вновь кивнула.

– Нам было очень страшно. – Прошептала чуть слышно. – Нам просто было очень страшно. Мы оба были другими… Совсем не такими, как сейчас. И он, и я… Но этот ребенок… Он ни в чем не виноват. И у него будет совсем другая жизнь, не такая, как у нас. Я знаю, что Гэбриэл женится на другой девушке, и рада за него. Я очень его люблю, но это не та любовь, не такая, как у них с этой девушкой. Я как брата его люблю… Я и ее бы любила, если бы она позволила.

– Она позволит. Алиса – добрая и нежная девочка, она со временем разберется в том, что вас связывает, и успокоится. Думаю, совсем скоро, после венчания, она уже по-другому станет смотреть на ваши отношения. А у твоего ребенка, моего внука, будет и в самом деле совсем другая жизнь. У него будет не только любящая и разумная мать, и не только лучший в мире отец. Правда, Вэнни?.. У него будет еще и замечательная сестричка, дядя, тоже довольно неплохой, и дед, не худший из возможных. Лучше всего ему быть эльфом; назвать тебя эльфийской кузиной моих мальчиков было хорошей идеей. К эльфам люди относятся куда лучше, чем к полукровкам или эльдарам.

– Тетя Мария! – Вэнни, на удивление долго молчавшая, потянулась к ней. – А когда я могу поиграть с моим братиком? А он где сейчас? А у меня есть пони, и попугай, и собака Лиса, и еще дедушка мне обещал танцующих ангелов, как в городе! Только маленьких! – Вэнни показала руками, каких маленьких. – Я дам братику поиграть с ними, наверное. Если я буду хорошей девочкой, ты разрешишь мне поиграть с ним сейчас?

– Вэнни, – остановил ее Гэбриэл, – братика ты сможешь увидеть осенью.

– А почему? – В первые минуты девочка, смущенная новизной обстановки, молчала и жадно слушала, но, раз открыв рот, закрывать его уже не собиралась. – А где он сейчас? Дедушка, а где сейчас мой братик? А я умею играть с маленькими, и умывать их умею, и кормить из рожка! Я и братика буду кормить из рожка! Тетя Мария, я все-все умею, вы не думайте!

Гарет шутливо ужаснулся:

– И разверзлись хляби небесные! Племяшка, притормози, ради всего святого!

– А папочка мне говорил, – чуть выпятила фамильную, от Хлорингов, нижнюю губку Вэнни, – что дядька, который запрещал мне тарахтеть, злой и противный! И тетька, которая меня била, тоже противная, и папочка ей всыпал хорошенько, так, что она долго еще на жопу не сядет!

– Чего?! – Опешил Гарет, Гэбриэл покраснел, принц Элодисский рассмеялся, а леди Изольда, которая теперь выглядела совсем иначе, чем в тот день, когда судьба привела в ее замок Гэбриэла Хлоринга, воскликнула:

– Айвэн, откуда ты нахваталась таких слов?! Разве можно принцессе так говорить?!

– Откуда-откуда, – Гарет тоже смеялся, – от любимого папочки, я думаю. А, Младший?

Гэбриэл прокашлялся. Он сказал это Вэнни давным-давно, еще на корабле руссов, и думал, что девочка все забыла. Как же! С ужасом пытаясь вспомнить, что еще говорил в ее присутствии, и что в какой-нибудь неподходящий момент выплеснется из его гениальной дочки, он нахмурился:

– да, Вэнни… Не стоит такие слова говорить.

– А почему? – Ужаснула его новым всплеском интереса Вэнни. – А какие можно? А почему ты их говоришь? А девочки за стеной тоже так говорят! Они еще говорят…

– Ты опять лазила на стену! – Хором воскликнули Гэбриэл и леди Изольда. Вэнни насупилась, Тэсс постаралась стать невидимкой. Мария наблюдала эту семейную сцену с удивлением и радостью. Девочка восхитила ее, такая хорошенькая, живая, непосредственная, какой может быть только любимый и не обделенный вниманием взрослых ребенок, совсем не такая, какими были в детстве она и ее подружки. Совсем не такая! С нежностью Мария думала при этом о своем ребенке, который будет таким же. Может, и девочка… Как ей захотелось девочку! Но стоило ей подумать об этом, и маленький так активно начал пинаться, что Мария сморщилась и схватилась за живот.

– Мария?! – Побледнел Гарет, которому, как многим мужчинам, беременная женщина представлялась какой-то взрывоопасной штукой, в любой момент близкой к какой-то ужасной катастрофе. Гэбриэл тоже подался к ней:

– Мария, что? Ребенок?

– Пинается… – Мария улыбнулась сквозь гримасу дискомфорта. – Ничего страшного… Он очень… подвижный!

– Кто пинается? – Расширила глазки Вэнни, и у Гэбриэла вырвалось страдальческое:

– Ащ-щ-щ…

Его высочество при этом смотрел на своего старшего сына. Потом опустил глаза, но лицо его стало на миг печальным. Очень печальным.