Глава 2

Сергей

Она хмурится, глубоко вдыхает, постоянно поправляет спутанные холодным ветром волосы, и иногда посматривает в мою сторону с опаской. Сам себя узнаю с трудом. Мне на дорогу надо смотреть, на которой и так видимость плохая, а я все время возвращаюсь к ней взглядом. Дышу украдкой, глубоко вдыхая исходящий от нее сладкий, ягодный запах, и моментально пьянею от него. Как мальчишка ей Богу! Я даже имени ее не знаю, а меня тянет к ней как маньяка. Что за черт со мной творится?! Никогда не был так сильно падок на женщин. Чтобы вот так, с первого взгляда хотелось узнать ее полностью. Мне всегда нужно было время, чтобы присмотреться, пообщаться и узнать лучше человека. А кареглазая словно околдовала меня одним своим взглядом.

Заезжаю во двор, паркую внедорожник, выхожу из машины и открываю двери для кареглазой, а она не решается выходить.

– Ты будешь в машине ночевать? – иронично спрашиваю я, протягивая ей руку, чтобы помочь выйти. А она глубоко вдыхает, будто собирается с силами, выходит из машины, игнорируя мою руку. Пропускаю ее вперед, указывая на крыльцо и входную дверь.

– Быстрее кареглазая, холодно, – поторапливаю ее, смотря, как она нерешительно оглядывается по сторонам, осматривая темный двор. А потом так мило вздергивает подбородок и гордо идет вперед. Открываю двери, слыша, как поскуливает Альф, и несется к нам. Кареглазая вскрикивает и отскакивает от меня. А я понять ничего не могу, но по инерции и старой профессиональной мышечной памяти, резко хватаю ее за плечи, отодвигаю ее себе за спину и хватаюсь за ствол, который всегда ношу с собой, тоже по привычке. Включаю свет, и не могу понять, что так сильно ее напугало.

– Кареглазая, ты что? – спрашиваю, поворачиваясь к ней. Хорошо хоть ствол не успел вытащить, а то напугал бы ее сильнее.

– Собака…, – выдыхает она, указывая на пса. – Он потерся об мою ногу, и я испугалась в темноте. Я просто не ожидала. Извините, – оправдывается она.

– А все от того, что ты слишком напряжена. И ищешь во всем подвох. Расслабься, мы не кусаемся, – усмехаюсь я. – Это Альф, – присаживаюсь, треплю пса за ухо, и ловлю красивую, мимолетную улыбку на ее губах, когда она смотрит на пса. – Проходи, располагайся. А я за дровами. Камин надо разжечь. Греть тебя будем, а то губы уже синие.

– А где у вас ванная? – тихо спрашивает она, отводя от меня глаза.

– По коридору направо, белая дверь, – отвечаю я, и кареглазая быстро убегает, скрываясь от меня в ванной.

– Дааа, сам в шоке, – усмехаюсь я псу, продолжая его гладить. – Красавица, да? – Альф соглашается со мной, виляя хвостом. Поднимаюсь, иду чистить камин. Дверь ванной открывается, и кареглазая довольно быстро из нее выходит, держа в руках белый, теплый комбинезон. На ней простые светло-голубые джинсы, соблазнительно обтягивающие ее бедра, и тонкая белая водолазка с серебреным рисунком на груди. Заставляю себя так явно не пялиться на ее фигуру, но ничего не могу с собой поделать. Она не худая, как сейчас, принято. Все при ней, округлые бедра, пышная грудь, круглолицая, такая, какая должна быть нормальная женщина с пышными формами, а не тонкая, костлявая анорексичка, как сейчас, модно. До которой боишься дотронуться, чтобы не сломалась. Кареглазая мнется на пороге, не решаясь проходить в комнату.

– Одежду можешь повесить в шкафу на входе и проходи, не стесняйся, – говорю я, буквально заставляя себя от нее отвернуться.

– А где у вас… туалет, – с запинкой спрашивает она. Ах, вот оно что.

– Напротив ванной, – отвечаю я. Закусываю губы, чтобы не засмеяться. Девушка не отвечает, быстро входит в туалет, так и не оставив свой комбинезон. Мы еще и стеснительные. Иду на кухню, кормлю пса, ставлю чайник и иду на улицу за дровами. Погода все хуже и хуже. Ветер ледяной, снег закручивает большими, белыми хлопьями и просвета не видно. Если так будет продолжаться, дороги не скоро откроют, и меня почему-то в данный момент это радует. Не потому ли, что кареглазая в твоем доме Серов? Усмехаюсь сам себе, набираю побольше дров, и спешу греть незнакомку.

Прохожу в гостиную, замечая девушку на диване с телефоном в руках. Вся натянутая, скованная, сидит, ровно держа спину, и не прекращает хмуриться.

– Не грусти кареглазая, сейчас камин разожгу, чаем горячим тебя напою и все будет хорошо, – подмигиваю ей, складывая дрова возле камина.

– Меня зовут Яна! – немного раздраженно заявляет она, слегка повышая тон.

– Красивое имя, кареглазая, тебе идет.

– Вы не могли бы не называть меня кареглазой, – просто требует она и мило морщит носик. – Мне не нравится такое обращение.

– А ты не могла бы мне не выкать?

– A вы не могли бы мне не тыкать?

– Ох, извините Яна, не знаю, как вас по отчеству, – отворачиваюсь от нее к камину, закладывая дрова.

– Хорошо, давай перейдем на ты. Но, пожалуйста, называй меня по имени, – уже более мягко просит она.

– Хорошо кареглазая, договорились, – смеюсь я, а Яна глубоко вдыхает. Разжигаю камин, оборачиваюсь, и вижу, как ее до сих пор трясет от холода. Беру с дивана плед, накидываю ей на плечи.

– Укутайся, и садись ближе к камину, сейчас принесу горячего чая, – совсем немного, как бы невзначай, сжимаю ее плечи, и понимаю, что не хочу ее отпускать. Хочу касаться ее еще. Просто касаться – не более, чтобы ощущать ее под своими пальцами. Но кареглазая быстро встает и садится в кресло ближе к камину.

– Спасибо, – благодарит меня, отворачивается и смотрит на огонь. Черт, Серов, соберись! Где твоя выдержка? Ты на маньяка становишься похож. Разворачиваюсь, быстро ухожу на кухню. Что я там хотел? Чай! Завариваю черный чай с бергамотом, обдумывая, чем накормить гостью. Готового у меня, как обычно, ничего нет. Повар с меня никакой. Нарезаю сыр, ветчину, хлеб. Достаю печенье, сахар, джем. Черт, а может она кофе хочет. Надо было, наверное, спросить. Ладно, кофе на ночь вреден, утром попьем. Ставлю все на поднос, прохожу в гостиную. Кареглазая будто не слышит меня, сжимает в руках телефон, смотрит на огонь и сильно волнуется. Кусает розовые губы, а я в очередной раз ловлю себя на мысли, что сам хочу немного прикусить ее губы, а потом втянуть и поласкать языком. У меня секса не было всего чуть больше недели, а я уже безумно голодный. Или все дело в ней? Сам не могу понять, нравится мне это все или нет, но со мной такое впервые. Я даже когда впервые увидел свою бывшую жену, ничего подобного не испытывал. Все как-то постепенно пришло. А здесь всего и сразу хочется.

– Что случилось? – спрашиваю я, ставя поднос на столик между кресел.

– Что? – растерянно спрашивает она, только сейчас меня замечая.

– Ты телефон в руках все время крутишь, и тебя явно что-то беспокоит, – поясняю я.

– Просто батарея села, а мне позвонить срочно нужно. У тебя есть зарядка? – показывает мне телефон.

– Ну, если срочно нужно предупредить близких, чтобы не волновались, звони с моего, – протягиваю ей свой телефон. – Хотя, здесь и раньше связь плохая была, а при такой погоде и вовсе нет. Советую сообщение написать, может, дойдет.

– Нет спасибо, – как-то резко и недоверчиво произносит она. – Я просто номера не помню, – спешит оправдаться, уже спокойнее отвечает она.

– Хорошо, – иду к полке возле телевизора, беру зарядное устройство. – Давай свой телефон кар…, – запинаюсь, вспоминая наш уговор. – Яна, – Она протягивает мне аппарат, и я нарочно прикасаюсь к ее пальчикам, а они просто ледяные. Качаю головой, ставлю ее телефон на зарядку. Сажусь напротив нее в кресло, двигаю чашку с еще горячим чаем. – Пей, грейся. Может коньячку в чай добавить? Так согреешься быстрее, да и для профилактики. Так и заболеть можно, – а кареглазая, опять кусает губы, не понимая, что дразнит меня этим.

– Можно – соглашается она. Достаю бутылку коньяка. Немного плескаю нам в чашки.

– Пей и ешь, не стесняйся.

– Спасибо, – вновь благодарит она, грея руки об чашку. И пальчики у нее такие маленькие, нежные, ухоженные. Не с метровым маникюром, как это сейчас модно, а аккуратные. Альф подходит к Яне, садится перед ней и заглядывает в рот, выпрашивает еду, когда я гаденыша только что накормил. Кареглазая улыбается щенку искренней, красивой улыбкой, берет кусочек ветчины и кормит его с рук.

– Ну все, он теперь от тебя не отстанет, – говорю я, коса посматривая на предателя пса. Меня он боится, а на нее как на родную смотрит. А потом и вовсе набирается наглости и ставит на нее лапы, прося еще. Я бы отругал его за попрошайничество, но Яна так мило ему улыбается, гладит его, что я не могу отвести от нее взгляд.

– Хороший он у тебя. Я тоже всегда хотела собаку с детства. Но у моей мамы была аллергия.

– Какие твои годы, еще заведешь себе собаку.

– А сколько по- твоему мне лет? – с интересом спрашивает она.

– Лет двадцать пять, не больше, – честно отвечаю я.

– Мне двадцать девять, почти тридцать. Но спасибо за комплимент.

– Это не комплимент, ты действительно выглядишь на двадцать пять, – кареглазая смущается, отводит от меня взгляд, продолжая кормить Альфа. – Лучше скажи мне, как так вышло, что ты застряла в этой глуши в такую погоду, – она перестает улыбаться, допивает чай, отставляя чашку.

– Сказала же, по работе, – намекает, что я лезу не в свое дело.

– Что за работа, если не секрет, – продолжаю настаивать я. Она долго молчит, словно обдумывает, стоит ли мне отвечать.

– Я журналистка из газеты. Здесь жила бабушка, ветеран войны, которую лишили всех льгот из-за какой-то ошибки чиновников. Я ездила к ней, хотела статью про нее написать, – так складно отвечает она. Врет и даже не запинается. Я ложь всегда за версту чувствую, никакая она не журналистка, а маленькая врушка. Киваю головой, делая вид, что поверил. Яна скидывает с себя плед, встает с кресла, снимает с зарядки свой телефон, ждет, когда он включится. Пальчик закусывает, волосы поправляет, проводя по ним рукой, а я представляю какие они мягкие, шелковистые, и как будут чувствоваться, если запустить в них руку.

– Действительно нет связи, – в каком-то отчаянии произносит она, и начинает строчить сообщение. Облокачивается на тумбу и немного выставляет округлую и аппетитную попку вперед. И тут во мне просыпается мужчина на примитивном уровне. Меня окатывает жаром внезапное желание, и вся кровь приливает в пах. Твою мать, кареглазая, что ты со мной сотворила всего за час нашего знакомства? Поднимаюсь с кресла, иду на кухню, снова ставлю чайник, чтобы заварить еще горячего чая. Глубоко вдыхаю, понимая, что это будет чертовски сложно находиться с этой женщиной в одной комнате и не иметь возможности касаться ее.

***

Просыпаюсь в шесть утра, что для меня не свойственно. Еще час ворочаюсь из стороны в сторону в надежде вновь заснуть, но все бесполезно. Поднимаюсь, иду в ванную, принимаю бодрящий душ. Обтираюсь полотенцем, осматриваю себя в зеркало, решая сегодня не бриться. Дверь в ванную резко распахивается, оборачиваюсь и вижу, как кареглазая на мгновение застывает, сжимая ручку двери. Я полностью обнаженный, сам теряюсь от неожиданности. Несколько секунд ступора, и я ловлю Яну за тем, что она откровенно рассматривает меня с ног до головы.

– Нравится? – спрашиваю я, усмехаюсь, видя, как она приходит в себя, краснеет, отводит взгляд от моего тела, быстро выходит, захлопывая за собой дверь.

– Извини! Я не знала, что ты в ванной! – кричит она мне через дверь. Накидываю полотенце на бедра, выхожу из ванны, видя, как девушка застыла в коридоре.

– Не извиняйся кареглазая, сам виноват. Не закрылся по привычке, – отвечаю я, видя, как она боится на меня посмотреть. И тут я сам не могу отвести от нее глаз. С утра она еще красивее, чем днем. Настоящая, естественная, со слегка припухшими от сна губами, которые мне кажутся такими мягкими, теплыми и вкусными. И у меня сводит скулы от желания их попробовать. Разворачиваюсь и быстро ухожу в комнату одеваться. Злюсь на себя. Как подросток какой-то, у которого женщин не было, а теперь его оставили наедине с красивой девушкой, и он не может устоять, постоянно пуская на нее слюни.

Быстро натягиваю черные джинсы и свитер, взъерошиваю еще влажные волосы руками и выхожу на кухню. В доме немного прохладно после холодной ветреной ночи. Яна сидит на диване, вновь кутаясь в плед.

– И как тебе спалось на этом диване? – спрашиваю я, недовольно смотря на девушку. Я вчера потратил почти час, уговаривая ее спать на моей большой, удобной кровати, но она упорно упрямилась и осталась на диване.

– Спасибо, хорошо, – вежливо отвечает она, смотря в окно. – Метель закончилась, ветра нет. Как ты думаешь, дороги уже открыли? – спрашивает она.

– Вряд ли, снегу намело почти по пояс, я вообще сомневаюсь, сможем ли мы сегодня твою машину вытащить из заноса. Если только ближе к вечеру, конечно если в этом поселке вообще чистят дороги от снега.

– Ты что неместный? – удивительно спрашивает она, наконец-то поворачиваясь в мою сторону.

– Нет, пока нет. Я этот дом неделю назад купил, приехал отдохнуть, – поясняю я, на что кареглазая просто кивает в ответ, переключая внимание на щенка, который видимо, спал у нее в ногах, а теперь наслаждается ее поглаживанием. Иду на кухню, заправляю кофеварку, открываю холодильник, обдумывая, что приготовить на завтрак, не могу же я второй день кормить кареглазую бутербродами, да она и не ела толком ничего вчера.

– Ты что больше любишь, простую яичницу или омлет?! – кричу кареглазой из кухни. Слышу ее приближающиеся шаги и вот она на пороге, облокачивается об дверной проем и вновь кидает в плен своих красивых, карих глаз.

– Омлет. Позволь я сама приготовлю. А то мне как-то неудобно стеснять тебя, ты еще и готовишь для меня.

– Хорошо готовь! – жестом руки предлагаю ей пройти на кухню. – И ты меня не стесняешь. Просто готовлю я, если честно не очень, боюсь тебя отравить кареглазая, – последнее слово вырывается, само собой. Я помню наш уговор не называть ее так. Но черт, в моих мыслях она именно кареглазая, а еще милая, нежная и красивая, и еще кучу эпитетов, которые ей подходят. – Холодильник и плита в твоем распоряжении. А я тогда пойду, камин растоплю, прохладно что-то.