С другой стороны, обозначенные в этой, с позволения сказать, петиции проблемы были вполне реальными, они мешали людям жить и работать. И потому они требовали решения.

Почесав затылок, полковник вызвал к себе Замятина с планом институтской территории и озадачил Андрюху (так и не сподобился пробить ему повышение по званию, скотина) изъять у Воропаева хоть бы и под угрозой пыток все документы и директивы, касающиеся институтских дел.

Легкомысленные слова насчет угрозы пыток вызвали у Андрюхи нездоровое оживление. Пришлось от греха разобъяснить, что это – милая начальственная шутка. Ох… уж и не знал полковник деталей, но Андрюха мгновенно принес всю документацию. А Воропаев от исполнительного адъютанта теперь шарахается, как черт от ладана. Что там у них было… тот самый черт лишь и разберет.

В общем, посмотрел полковник на принесенный Замятиным план, и еле удержался от смеха, представив себе институтскую территорию, перегороженную вдоль и поперек колючей проволокой на предмет разделения секретных и несекретных зон. А что, Кукле, например, понравилось бы. Наверняка бы сказала, что это очень красиво, прямо-таки до изящества.

Пристроить КПП к каждому из институтских корпусов? Мороки много, толку мало, поскольку места для вожделенной инфраструктуры внутри институтской стены все равно не хватит.

Полковник вместе с Замятиным посидели над принесенной Андрюхой от Воропаева кипой бумаг, и решение нашлось. Директива о наличии зоны отчуждения вокруг особо секретного объекта запрещала строить в непосредственной близости от Института что бы то ни было. Изобретена она была в стародавние времена не иначе как каким-то параноиком. Полковник не был фанатичным поборником секретности в гипертрофированных масштабах и своей властью отменил эту директиву к чертям… псевдособачьим.

Никакой секретности с Института мы снимать не будем. А инфраструктуру будем развивать вне институтской стены. Рядом. Совсем-таки впритык. И дома для семейных – а их так и так придется строить, поскольку институтские общежития не приспособлены для проживания семьями. И кабак пресловутый (при упоминании о нем Замятин тут же начинал улыбаться, видимо в черновом варианте петиции этому вопросу уделялось особенно пристальное внимание), и магазины, и много еще чего.

На какие шиши? Ну, выделим сколько-то денег. И без пресловутых частных инвестиций не обойдется – пусть расстараются те, кто захочет держать в новом и перспективном месте эти самые торговые точки.

Но наиболее светлая идея касалась внешней стены, долженствующей огородить новые постройки. Стену делать не будем. Дорого, долго и ненужно. Это все-таки Периметр, а не дикие земли, здесь относительно безопасно. Защита будет представлять собой две параллельно расположенные спирали Бруно под током, натянутые на металлических шестах, а между ними – лазерный луч, на предмет включить сирену в случае преступного пересечения кем-либо запретной границы. Дешево и сердито. Замятин эту конструкцию придумал, а он ерунды не предлагает.

Кроме того, такая защитная конструкция мобильна, всегда может быть переставлена и потому не будет мешать развитию нового поселения.

Развиваться оно будет непременно. А потом… потом, посмотрим. Может быть здесь сложится даже и какой-никакой город.

* * *

Хамелеон сидел в привокзальном зажарском кабаке «От винта». Во-первых, он любил это простецкое и безыскусное заведение за демократическую и неформальную обстановку. Хамелеон, как известно, считал себя пижоном, но уж ни в коем случае не снобом. Во-вторых, именно сейчас там кучковался разнообразный и интересный люд по случаю ежегодной ярмарки, которая будет длиться в Зажарске аж целую неделю. Обычно в это время здесь бывало весело. Много людей – много интересных историй рассказывается.

Но сегодня вечер как-то не задался. Хамелеон пил пиво и лениво слушал, как Чижик травит байки. Чижик, квадратный два на два метра парень с решительно не соответствующим внешности тоненьким голосом, очень любил травить байки. Но не умел. Вот и сейчас рассказывал, как вчера изничтожил стаю кракозябр. Голыми руками. Ну, почти голыми. Чижик вдохновенно чирикал, и кракозябры стремительно множились по ходу рассказа, достигая уже совершенно немыслимых количеств.

– Ну, что может быть круче?! – победно вопросил Чижик у заскучавшей уже компании.

– У меня было круче. Я вчера с зомби целовался, – объявил Хамелеон.

Публика грохнула.

– Издеваешься, гад! Не веришь! – заорал Чижик, от возмущения перейдя чуть ли не на ультразвук, и грохнул по столу пудовым кулаком. Стаканы стайкой взвились в воздух и испуганно зазвенели.

– Почему это я тебе не верю? Это ты мне не веришь. Вот сейчас обижусь и тоже буду по столу кулаками стучать, стаканы пугать!

Чижик завис, как перегревшийся компьютер, мозги у него были птичьи. А публика оживилась – у Хамелеона байка обещала быть занимательнее.

– Ну, давай, рассказывай, как это тебя угораздило. И как же ты с ним целовался?

– Не с ним, а с ней. Это была зомбяшка. Красивая такая блондинка – пальчики оближешь. И очень ласковая.

– Что ж это ей жрать не хотелось?

– Ей больше хотелось целоваться.

– Ну и почему ж ты ее не трахнул? – ехидно спросил Слоник.

– Ей, дубина, полегче! Шуточки у тебя как раз для стола, – возмущенно заорали на него. Кое-кто вообще закашлялся, поперхнувшись водкой.

– Парни, – Хамелеон укоризненно покачал головой, – нельзя ж вот так сразу и в трусики. За девушкой сначала полагается ухаживать. Мы договорились о встрече на завтра.

– И как же ты с ней, с зомби, договаривался?

– Когда на свидание зовут, – Хамелеон назидательно поднял палец, – это девушки и мертвыми понимают. Не верите? Хотите – завтра сюда ее приведу пропустить стаканчик? Не хотите? Ладно. Тогда мы с ней пойдем в Жареный гвоздь. Это, если кто не знает, новый кабак. Его недавно построили около Института.

* * *

Хамелеонова байка имела оглушительный успех. Назавтра публика заставила его рассказывать продолжение. Хамелеон не возражал. Да, ходили в Жареный гвоздь. Да, мило посидели. Да, опять назначили свиданку. Дело, определенно, на мази.

– Ох, ребята, какая девочка! Я как представлю, – Хамелеон, по-гурмански качая головой, закатил глаза, причмокнул губами и… на него обрушился шквал негодующих воплей. Собеседники тоже это представили.

– Ну, хорошо, а посетители? Были же люди какие-то в кабаке? – поинтересовался рассудительный Краб. – Не разбежались?

– Кто как. Кто слинял, а кто и остался. Некоторым даже было интересно.

– Брось трепать, Хамелеон! Все бы смылись!

– Не, мужики, – встрял Долгоносик. – По ихним чистюльским понятиям, мы – мутанты. Монстры. Им без разницы на кого с отвращением пялиться, на хамелеонову зомбяшку или на его же собственную Хамелеонову морду.

– Строгий ты, Долгоносик, – укоризненно сказал Хамелеон, переждав шквал возмущения по поводу непотребного сравнения порядочных измененных с зомби, пусть даже в чьих-то глазах, – Строгий, аж жуть. А чистюли тоже разные. У них сейчас там куча новеньких, и головастых научников, и вообще. Только что с Большой Земли. Этим в Зоне все в новинку, вот и пялятся. Не нравится – сиди дома.

– Хамелеон правильно говорит, – поддержал Косой. Молодой парень буквально не вылезал из Жареного гвоздя. А как же, кабак не где-нибудь, а при самом Институте. Институт… нечто романтическое и загадочное… они там с аномалиями вытворяют та-акое, что аж ой, слушать закачаешься. И ведь пускают его, Косого, в этот кабак. Пускают, не плюются и не грозят вышвырнуть, а то и пристрелить. Нет, хватает и таких, что косятся и шепчутся по углам. Но какое ему дело до углов, по углам пусть что хотят, то и делают!

Косой оглядел присутствующих и продолжал с убеждением:

– Да, они пялятся. Да. Но они не обидно пялятся, просто им интересно. А то нам не интересно? Я и сам на них тоже пялюсь, а уж девки наши вообще каждую тряпку на большеземельных чистюлечках глазами до дыр готовы просверлить.

– Все чистюли гады, что старые, что новые. Ты молодой еще, зеленый, ни хрена не понимаешь, – убежденно сказал Долгоносик. – А Хамелеон у нас, все знают, вообще по девкам-чистюлям ходок.

– Мы вообще-то хамелеонову зомбяшку обсуждали, а не евонных чистюль, – ехидно напомнил Слоник. – Или про зомбяшку уже не интересно? Ну, сводил ее Хамелеон в кабак, эка невидаль, да?

– Врет он все! – возмущенно взвизгнул Чижик, глубоко оскорбленный тем, что слушали не его.

– Так что, завтра мы с ней идем сюда?.. Почему же не надо, если вы все равно не верите?

– Хамелеон, перестань, – поморщился Краб. – Разве в том дело, верим мы, или не верим? Нам даже представлять такое безобразие тошно.

* * *

Исследование степени адекватности зомби во время оргазма, ну надо же! – ворчала Крысуля, по обыкновению уткнувшись в «окошко» вертушки, направляющейся к Склифу. Что там исследовать, скажите на милость? Она, между прочим, уверенно «держит головку». Она вам не кто-нибудь. Она специалист.

М-да…

Если бы вопрос не касался этой языкатой заразы, она бы и не колебалась ни минуты. А что – доброволец. А потому ни с какого бока не нонкомбатант. Да… Но судьба Хамелеоньей головы была ей весьма и весьма небезразлична, не надо себя обманывать. Что-то она в последнее время стала слишком серьезно относиться к мальчикам. И хуже того – к одному конкретному мальчику. Уж не влюбилась ли она? Тьфу!

Ладно. Если она обсудит с Сеполой Лашмидаровной занимательную научную проблемку, хуже ведь не будет, верно? Они коллеги. И даже почти подруги.

Ага. Вот уже и заходим на посадку.

Но Сепола Лашмидаровна сегодня будто под землю провалилась. Крысуля по второму разу обежала помещения корпуса, но все как один сотрудники «Сеполы, слава богу, не видели, и куда она подевалась опять же, слава богу, представления не имеют».

На лестнице мелькнула спина в белом халате, раньше Крысулей, вроде бы, не виденная. Крысуля радостно заорала.

– Эй, девушка, постойте, Вы Сеполу Лашмидаровну не видели?

Девушка дернулась, побагровела, скривилась, будто во рту у нее лимон раздавили. Крысуля однозначно видела ее в первый раз, но, тем не менее, та показалась ей смутно знакомой. Очень даже узнаваемая манера перекашивать физию и поджимать губы. Ага…

– Альбатрос? Ты? – обрадовалась Крысуля. – И ты тоже здесь!

И собеседница перекосилась так, что никаких сомнений не осталось. Однозначно Альбатрос.

– Ну конечно, ну разумеется, как это я сама не догадалась, кто тут по Зоне каблуки выкаблучивает, – сказала она со всем возможным отвращением. – Крысуля из анекдотов – это ты, правильно? Ты, Паук?

– Ты тут давно? Недавно? И уже устроилась в лабораторию к Сеполе? – вопила Крысуля, и ухом не поведя на мягко говоря прохладный прием. – Кого из наших видела?

– Ты первый. В смысле первая… Стервец! – вдруг зашипела она с неожиданной экспрессией.

– О как! – удивилась Крысуля. – А сегодня ты меня за что не любишь?

– За что?! – возмутилась собеседница. – Всегда ты был наглой и подлой скотиной, Паук, но тако-ого ожидать…

– Да что я сделал-то?

– Не сделал, а сделала! – возмущенно заорала Альбатрос. Да… ей тоже пора имя менять, а то что-то не то получается. – Говори о себе в женском роде, зараза, раз уж ты баба. Да-а… всегда я хотела узнать, как ты выглядишь в реале. И вот сподобилась наконец. Гад ты, Паук. Всем гадам гад.

Разобраться в сложных душевных движениях Альбатроса Крысуле не удавалось и в бытность Железным Пауком. Вот и сейчас, похоже, то же самое получается. Так что Крысуля, оставив эти безнадежные попытки, перешла к дальнейшим расспросам

– Ты по моей карте шла? А что ж ты тогда не в Институте?

– Человек предполагает, а Зона располагает, – хмуро ответила собеседница. И вдруг объявила с вызовом – А может это и к лучшему. Стервец, ты, Паук. И наглец тот еще. Оно мне надо?

О чем это она, скажите на милость – окончательно озадачилась Крысуля. Но долго размышлять над хитросплетениями человеческой психологии ей не пришлось. С верхнего этажа донеслись громоподобные отголоски вчиняемого кому-то Сеполой разноса. Крысуля ахнула, махнула рукой и помчалась наверх, прыгая сразу через две ступеньки.

* * *

Хамелеонову возмутительную байку активно обсуждали по Зажарску. Доложили Мамонту. Тот отмахнулся – со строптивым подчиненным были проблемы и посерьезнее, чем внезапно прорезавшаяся склонность к художественному вранью.

И сейчас в кабаке «От винта» обсуждалась все та же тема

– Что-то Хамелеона не видно, – протянул Слоник. – Никак, подружка ему голову откусила. Может, в постели не удовлетворил?

– Кончай, Слоник, можно подумать, что ты поверил.

– А что, вот Долгоносик, по-моему, верит. Вон как хорошо объяснил про посетителей кабака.

– Да вовсе я не поверил, я просто так сказал.

– Врет он все! – однообразно верещал Чижик

– Слушай, Косой! Все равно ты там все время пасешься, сходил бы, проверил.

– Нашли крайнего! Я, между прочим, теперь туда не хожу. Боюсь на зомбяшку нарваться.

– Ага, еще один готов! – совсем развеселился Слоник – А вот, кажется, и Хамелеон, – он обернулся на скрип открываемой двери.

Однако за дверью обнаружился не Хамелеон, а Краб.

– Сегодня я за него. В смысле – буду травить байки, – объявил он и как всегда слегка боком прошел к столу. – Ездил я в Склиф за кое-какими покупками…

– И как ты туда ездишь, – поморщился Слоник. – Такого о себе наслушаешься, а стрельнуть нельзя!

– Зачем обязательно стрельнуть, можно и словами ответить, – усмехнулся Краб, – им-то тоже стрельнуть нельзя. Ты не перебивай, ты слушай… Ну, так вот, встречаю я там хрена одного из Института. Знаю я его, мерзкий мужичонка. Как мы в их кабак завалимся, с ним аж корчи приключаются. А вслух высказаться почему-то боится.

– Все они гады, – поддержал Долгоносик

– Не все, – упрямо твердил Косой.

– Да не перебивайте вы! Слушать будете?! Ну, он меня вроде как не заметил. Но я-то его прекра-асно вижу, – Краб хмыкнул и вытянул вперед свои телескопически выдвигающиеся глаза.

– Подхожу я к нему и спрашиваю, а правда у вас в кабаке Хамелеон с зомби целуется? А он вдруг как подпрыгнет! Как завизжит! Я, – верещит, – раньше еще кое-как терпел, а теперь, – верещит, – чашка переполнилась терпением. Пока, кабак был полон всяких э…э… йети… Да у вас же всего один йети, – говорю я наивно так. А он вывернулся, стервец. Мол, этот йети такой большой, что его и одного полный кабак, – Краб весело засмеялся и продолжал:

– А теперь, орет, когда не только йети и мутанты, но еще и зомбячья рожа маячит – сил моих, мол, больше нет. Вот такие дела.

За столом повисло молчанье.

– Врет он все! – возмущенно чирикнул Чижик, непонятно кого имея в виду.

– Ну а насчет зомбяшки, – проговорил Краб, – я вот что подумал… Зомбяшки, они тоже бабы, хотя и мертвые. Им хочется. А у ихних мужиков… не встает – кровь-то у них не движется. Может зомбяшки и правда, если сытые, ходят к живым мужикам для этого самого?

– Ох… Вот поймает тебя такая. Ее, небось, и не удовлетворишь – зомби же никогда не устают. Прощай твоя голова…

– Правда, а где Хамелеон-то? – испуганно спросил Косой.

* * *

А Хамелеон сегодня в кабак «От винта» вовсе и не собирался. Он сегодня участвовал в постановке актуальнейшего научного эксперимента. Того самого, по проблемам адекватности зомби во время оргазма. Мы же с тобой знаем, дорогой читатель, что Хамелеон на все готов ради науки.

Эксперимент прошел удачно и без каких бы то ни было травм. Хамелеон, во всяком случае, был результатом доволен. И Крысуля тоже. Так что валялся Хамелеон на пушистой шкуре и лениво наблюдал, как за окном сквозь влажные сосновые лапы пробивается хмурое дождливое утро.