Мое желание побыть одной рассыпается огненными искрами, когда в комнату почти следом за мной входит Костя. Обнимает меня сзади, переплетает наши пальцы и говорит со вздохом:
– Маш, такие вот у меня друзья и знакомые. Теперь понимаешь, что я без тебя никак?
Звучит романтично, хотя колокольчиками тренькает неуверенность, что я смогу освоиться в его мире. Подходим ли мы друг другу? Что я, по сути, знаю о Косте? Встречаемся три месяца, а раскрывается он только сейчас.
Это не хорошо и не плохо. И понятия не имею, чувствует ли он, что с каждым пластом, который он сбрасывает, я не приближаюсь, а отдаляюсь.
Поворачиваюсь в кольце его рук, всматриваюсь в его лицо, теплею под взглядом обожающих глаз и отгоняю тревожные мысли. Я просто это надумала, мне показалось, и я по-прежнему не могу без его синевы.
Она обволакивает, притягивает, докапываясь до глубины души, переворачивая ее кувырком и заставляя делать радостное сальто. Наверное, из-за нее я становлюсь податливой, словно глина.
– Ты голодный? – спрашиваю, гладя пальцами скулы мужчины.
– Продержусь на мороженом и бутербродах! – заверяет с усмешкой он.
Конечно, я не могу этого допустить. Спускаюсь на кухню, радуюсь, видя Влада и Миру уже в одежде и у двери. Хотя и делаю вид, что не заметила их. Они о чем-то переговариваются, Мира смеется, но это уже без меня.
Кручусь на кухне, решив сделать борщ и киш. Вскоре у меня появляются даже помощники – Николя с угрюмым лицом трет на терке овощи, Роман бойко чистит картошку, Костя нарезает капусту. Доверив Алине руководить дальше процессом, переключаюсь на киш.
Элементарное, но очень вкусное блюдо, некий французский открытый пирог. Чуть приходится повозиться с тестом, а так – все смешал, набросал, тридцать минут и готово.
Мы только успеваем расставить тарелки в столовой и вынести блюда, когда туда же заходят Влад с Мирой.
– А мы на запах пришли! – радостно сообщает нам девушка.
И только потому, что я на чужой территории, а продукты хозяина дома, молчу, когда он усаживает ее за стол. Она вопросительно смотрит на кастрюлю и половник, но никто не спешит поухаживать за девушкой.
– Так непривычно, – говорит она, наливая себе в тарелку первую порцию.
И садится на место, снимает пробу, хвалит. Все это вместо того, чтобы поухаживать за мужчиной, который сидит рядом с ней.
Я наполняю тарелки Кости и Николя, которые сидят по обе стороны от меня, потом, конечно, свою. Алина так же ухаживает за Кириллом и Ромой – тот сидит дальше всех, ему доставать неудобно.
Выждав, когда у всех тарелки наполнятся, Влад наливает борщ и себе.
– Вкусно, – хвалит стряпню Мира, – только овощи бы резать помельче.
– В следующий раз передам тебе этот шанс, – ворчит Николя, который занимался нарезкой.
Девушка пытается ослепить его улыбкой, но с мужчиной этот трюк не проходит. Более того, он мстит ей, когда доходит дело до киша, и когда Костя режет пирог, напоминает:
– Мире можно поменьше в два раза. Она любит мелкие порции!
Девушка находит его шутку забавной, и пытается наладить отношения, затронув тему живописи. Николя быстро переключается с негатива на позитив, и вот они уже спорят о качестве кистей и полотна. Не знаю, имеет ли Роман хоть какое-то отношение к искусству, потому что зевать ему хочется вместе со всеми, он с трудом сжимает челюсти и держит глаза открытыми.
Хотя здесь причина не только в беседе, которую с легкостью поддерживают лишь Мира, Николя и хозяин дома. Сытость и красное вино тоже сыграли роль. Двигаться вообще неохота, а еще ведь посуда…
– Покажешь свои работы? – Мира бросает один взгляд на пустые тарелки и почти силком уводит Николя из столовой.
Мне достается улыбка девы из высшего общества. Следом из столовой расходятся и мужчины. Костя вроде бы и хотел остаться со мной, но его отвлек каким-то вопросом Кирилл.
Остаемся только я, Влад, неспешно потягивающий вино, и Алина. Она благодарит хозяина дома за то, что тот обновляет напиток в ее бокале и бросает на меня извиняющийся взгляд.
Бесконечно сидеть невозможно. К тому же, когда на тебя смотрят в упор. Поднимаюсь, собираю посуду, складываю в мойку, открываю воду, выключаю все мысли, потому что тоже терпеть не могу это делать. Мытье посуды ненавижу в готовке больше всего, но грязную посуду ненавижу сильнее.
Беру в руки мыльную губку, вздыхаю над первой тарелкой, и…
Мимо меня протягивается мужская рука.
Глазам не верю, когда замечаю на загорелом запястье часы. В этом доме я видела, что их носит только один мужчина. Недоверчиво слежу за тем, как он берет тарелку и тянет ее к себе.
– Я помою, – пытаюсь забрать тарелку, но вместо этого прикасаюсь к ладони мужчины.
И с ужасом смотрю, как расползается белая пенка по его дорогущим часам. Пытаюсь стереть ее, но делаю только хуже – она увеличивается в размерах и полностью перекрывает стрелки и циферблат.
Меня словно заело, вожу ребром ладони по запястью мужчины, пытаюсь исправить непоправимое, и только усугубляю. Белая пенка уже не только на циферблате, она плавно переползает на короткие черные волоски, на длинные пальцы мужчины.
– О, Боже… – выдыхаю беспомощно я.
И опускаю руки, позволяя потоку воды смыть пену с моих ладоней.
В отчаянии хватаю за руку мужчину и тоже подставляю под кран. И только когда вода смывает пену с часов, я понимаю, что натворила.
– О, Боже… – выдыхаю повторно.
И отпускаю ладонь мужчины, злясь на себя. Злясь на него, за то, что позволил, не вырвался.
Он стряхивает с ладони остатки воды, снова берет тарелку, но на этот раз я его не удерживаю. Я вообще боюсь на него смотреть, не говоря о том, чтобы к нему прикоснуться.
– Часы швейцарские, противоударные и водонепроницаемые, – раздается над моей головой спокойный голос мужчины, слышится звук открываемой дверцы. – А практически в каждом доме сейчас есть посудомоечная машина.
И первая тарелка ставится между прутьями.
За ней переносится остальная посуда.
Я заторможено слежу за действиями мужчины, и так же заторможено думаю: «Знал ли об этом Костя? И если да, скорее всего, что да… почему он мне ничего не сказал? И почему это сделал Влад, хотя у него была прекрасная возможность понаблюдать за театром абсурда?»
Мне хватает секунды, чтобы одуматься. Костя здесь ни при чем, и списывать на него свою глупость – ничто иное, как малодушие.
– Спасибо, – так же, не глядя на Влада, выхожу с зоны кухни, и утыкаюсь в грудь мужчины, который пришел за мной.
– Маш, – улыбается он, – ты чего задержалась?
Обхватывает мои запястья, удивленно смотрит на маленький, но стойкий кусочек пенки, и сразу все понимает.
– Я – дурак, – он целует мое запястье.
– Не наговаривай, – тут же оттаиваю и расплываюсь в ответной улыбке, – минимум на сегодняшний день эта роль уже занята.
– Маш, – раздается позади меня голос подруги, – может, разделим роль на двоих? Я тоже могла бы догадаться, что в таком доме посудомоечная машина обязана быть. С другой стороны, при наличии дворецкого, как-то по умолчанию ожидаешь, что кухарка тоже имеется…
– До нашего приезда здесь точно были горничная и домработница. Последняя очень вкусно готовит и никого другого к кухне не подпускает.
– И как она допустила наше вторжение?! – искренне возмущается халатным поступком Алина.
– Хороший вопрос, – пожимает Костя плечами. – Думается мне, кто-то очень надеялся, что мы надолго здесь не задержимся.
– Может, порадуем хозяина дома? – вношу предложение. – Все-таки Новый Год на носу. Будет ему хороший подарок.
Костя только набирает в грудь воздуха, чтобы принять решение, но бросает взгляд в сторону, заметив стоящего в дверях Влада.
– Ольга Викторовна возвращается завтра утром, – сообщает хозяин дома. – Матери, к которой она отпросилась, стало значительно лучше. Без горничной придется пока обойтись – она со своим молодым человеком уехала на пару недель за границу.
– Хорошую ты им платишь зарплату, – мурлычет довольным котенком выплывающая в холл белоснежная гостья.
Она берет Влада за руку. Хотя мне и кажется, что тот этому не то чтобы рад, но она уводит его в гостиную. Вскоре мы тоже присоединяемся к остальным.
Влад сидит в своем кресле, в углу комнаты, на ручке кресла каким-то образом умещается Мира. Впрочем, понятно каким – на кожаной обивке только часть ее зада, а все остальное распласталось на Владе. По-моему, ему даже немного трудно дышать. Но даже если и нет, то пить свой коньяк все равно неудобно. Тем более что время от времени тонкая женская ручка норовит отобрать у него на время бокал.
Кирилл травит байки охотников, подбивает всех желающих совершить поход завтра утром. Николя снова чертит в блокноте, Рома тихонько поглаживает его волосы. Алина явно что-то подсчитывает в мобильном на калькуляторе. Костя сидит рядом со мной, а потом, получив тайный знак от Романа, берет с меня слово, что десять минут я не буду скучать без него, и выходит.
Этот момент тут же ловит прекрасная Мира, чтобы перебраться ко мне.
Нет, она делает вид, что идет за бокалом, так как мужчина, которого она опутывает подобно лиане, и не думает ее удобрять своим спиртным, но по блестящим глазам, едва она поднимается с кресла, все отчетливо видно.
На милую болтовню между нами, девочками, ее хватает ровно на минуту и десять секунд. Считать мне легко, потому что на пустой бред, который пытаются вложить в мои уши, я просто не отвечаю.
– Маша, – говорит она куда громче, чем раньше, чтобы было слышно и остальным, – я понимаю, что не все можно учесть, когда собираешься в дорогу. А я живу здесь, через два дома! Поэтому у меня все с собой, под рукой, и… Может, тебе, как девочке, захочется переодеться во что-то красивое? Я бы без проблем нашла у своей мамы платье твоего размера! Дорогое платье, не думай. Тебе будет в нем гораздо красивей, лицо заиграет новыми красками…
Я вижу, как напрягается Алина, готовясь сказать гадость в ответ, но чуть заметно качаю головой, чтобы не вмешивалась.
Ужасно тяжело скрывать поток бурлящих эмоций и не вцепиться в красивые длинные волосы, которые из-за близости Миры опутывают меня сладким облаком из духов и шампуня.
– Да зачем оно мне? – пожимаю небрежно плечами.
– Как зачем? – удивляется Мира. – Чтобы порадовать своего мужчину, конечно!
И вот здесь я уже от души улыбаюсь и с удовольствием смотрю в лицо Белоснежки, чтобы не упустить и сотой доли реакции.
– Я понимаю, что вы с Костей друзья детства, – говорю голосом, которым можно усыплять буйно помешанных. – Но как-то нужно встряхнуться, Мира, принять реалии, повзрослеть. Костя, к примеру, уже давно вышел из возраста мальчика, которым нравились девочки в платьях. Теперь его гораздо больше привлекают девушки, и лучше совсем без одежды. И потом, даже если у него и был некий фетиш, он явно прошел. Когда он сделал мне предложение выйти замуж, я была именно в этих джинсах.
Красивое личико меняется до неузнаваемости, я вижу не только лихорадочный взгляд, но даже хищный оскал. Который, впрочем, быстро складывается в улыбку, когда вдали комнаты раздается какой-то хлопок.
Машинально поворачиваю голову, и понимаю, что только что мне скупо, но аплодировал хозяин этого дома.
И… невероятно, но он улыбается. Не кривит губы в усмешке, а именно улыбается. Мне. Той, которая недостойна внимания.
Мира переводит взгляд с меня на него, и еще раз. А потом тоже улыбается – искренне, загадочно, с явным предвкушением.
О проекте
О подписке