Глава 2

Кричать, ругаться, злиться, шантажировать – все бесполезно. Стэнли очень упрям, и если вобьет себе что-то в голову, его не переубедить. Когда я слышу, что детей надо воспитывать правильно, пытаясь сформировать у них те или иные черты, мне смешно. Стэнли уже родился с характером. Не помню, чтобы он плакал даже младенцем, не помню, чтобы жаловался, прибегая с разбитыми коленками, не помню, чтобы смирился хоть раз, когда внутри него бушевало чувство несправедливости.

Не только мне, но и Стэнли приходилось доказывать окружающим, что внебрачный ребенок не хуже других.

Раньше мы жили в другом районе, дальше от главной площади, потому что там я чувствовала себя в большей безопасности (чем дальше, тем лучше), но пришлось переехать, когда Стэнли в ответ на издевательства избил соседского мальчика, и против нас ополчилось большинство соседей. В этом районе он тоже проходил проверку кулаками, благодаря чему обзавелся двумя верными друзьями. Впрочем, верными на словах: ни один из них не пришел проведать Стэнли после того, как он упал с обрыва. И ни разу Стэнли о них не упомянул, просто вычеркнул из своей жизни.

Да, мой маленький сын настоящий мужчина, и поэтому я испугалась, когда он сказал, что мы должны помочь Ру, ведь это невозможно. Я объясняла сыну, что девушка в цепях, и ее охраняют жабы герцогини, но он упрямо поджимал губы, и глядя на меня темными глазами, повторял:

– Мы должны ей помочь.

– Хорошо, – после очередной безуспешной попытки доказать абсурдность его просьбы, сдалась я. – Скажи: как?

Картошка давно приготовилась, но к ней не притронулся ни Стэнли, ни я. Котлеты остывали на тарелке, на другой тарелке обветривался салат, который я сделала вместо того, что пришлось выбросить. А мы с сыном сидели на кухне, напротив друг друга, и говорили. Говорили о том, о чем в принципе говорить нельзя. Да если бы жабы герцогини пронюхали, что мы хотя бы думаем о спасении демона!

Нет, они в отличие от моего сына прекрасно осознают, что это невозможно, но если бы только пронюхали! Этого оказалось бы достаточно, чтобы нас двоих упекли за решетку, и тогда Маргус видел бы меня куда чаще, чем сейчас, вот только сомневаюсь, что он и дальше носил бы подарки.

– Не знаю, мам, – после долгих раздумий, сказал Стэнли, – но мы ведь не бросим ее. Если бы не Ру, нас с тобой, возможно, уже не было…

– Да, она очень помогла нам, но это не меняет того, что мы ничем не в силах помочь ей. К сожалению, Стэнли.

– Но, мама, как мы можем позволить ей умереть? Ведь если бы не она…

– Знаю, мой дорогой, – я обняла сына, боясь подумать, что было бы, если бы не Ру.

Легал редко общаются с корри: крылатая раса слишком гордится белыми крыльями, чтобы снизойти до тех, кто ходит по земле. Но я тогда была в отчаянии, и в поисках работы отправилась в Миндальную Долину. Я знала, что это смешно, что никто не возьмет меня там на работу, если уж никто не взял в районе корри, но голод и страх за ребенка подтолкнули. Я блуждала по территории легал, пытаясь не реагировать на почти давящее на плечи пренебрежение крылатых, и получала отказ за отказом. Я была на грани, когда поняла, что у меня ничего не вышло. Я выдержала ухмылки и усмешки крылатых, считающих себя выше меня, но тщетно. Мне нужно было возвращаться домой, к сыну, ни с чем…

Когда я, получив очередной отказ, выходила из булочной, в которой пахло так вкусно, что скручивало не только живот, но, казалось, все внутренности, столкнулась в дверях с незнакомой девушкой.

– Простите, – извинилась я, и попыталась пройти мимо нее, но она заметила, что я плачу. К стыду своему, Миндальная Долина все-таки выбила из меня слезы!

Девушка не позволила мне уйти просто так. Расспросила, что случилось, а узнав, что ищу работу, а не подаяние, купила хлеба, булочек и каравай, отдала мне и, уточнив адрес, сказала, что прилетит, когда найдет для меня работу. Я не верила, что она не забудет обо мне, но домой побежала радостная, потому что теперь мне было с чем вернуться к сыну!

Девушка-легал прилетела через два дня, спросила, как я смотрю на должность горничной в замке герцогини? А я смотрела и на нее, и на должность сквозь слезы неверия и благодарности. Конечно же, я согласилась!

До сегодняшнего дня я больше не видела Ру, но часто вспоминала о ней. Могла бы ей помочь, помогла бы, но… Завтра ее казнят, а я, к сожалению, ничего не могу изменить.

Я обнимала своего мальчика, гладила по темным волосам, как он любил, целовала его в макушку, и еще, и еще раз повторяла, что мы ничего не можем сделать… и как мне жаль…

Он молчал, позволял себя обнимать, и больше не заговаривал о Ру. Даже плотно пообедал, и я подумала, что выбросил из головы идею по спасению, но он только позволил мне так думать. Стэнли усыпил мою бдительность, притворился смирившимся, и вел себя как обычно целый день: улыбался, слушал, как я читаю ему книгу о приключениях, а когда на город опустилась ночь и я уснула, сбежал из дома…

Я проснулась с колотящимся сердцем, перевернулась на другой бок, закрыла глаза, но не смогла заставить себя уснуть. Дом был темен и тих, я была уверена, что Стэнли спит, но что-то подтолкнуло меня встать и зайти к нему в комнату.

– Стэнли? – позвала я, подходя к кровати.

Но еще не дойдя до нее, я уже знала, что Стэнли в ней нет. Я не слышала его запаха, я не чувствовала его присутствия.

И Стэнли действительно не было! Как не было и его стула, и палки, которой он помогал себе передвигаться!

Ветер заглянул в распахнутое окно, прошелся по моей спине, и заставил меня очнуться. Я бросилась в свою комнату, наспех накинула платье, и что было сил побежала к главной площади. Стул Стэнли я увидела издали, он лежал перевернутым, две ножки сломаны, рядом валялась палка. Но моего сына не было! На помосте крутились жабы герцогини и стражники, воняло гарью и смертью, а моего сына не было! Как не было и демоницы…

– Стэнли! – задыхаясь от бега, бьющегося лихорадочно сердца и чувства непоправимого, я бросилась к помосту, но меня перехватили, начали задавать вопросы: как давно я стала пособницей демонов и когда именно решилась стать соучастницей преступления?

А я повисла безвольной куклой в чужих руках и только смотрела на перевернутый стул. Потом рванулась – видимо, стражники не рассчитывали, что у меня появятся силы, и легко отпустили. Я подбежала к стулу, начала ощупывать его, как живого, ища, надеясь найти своего сына, даже зная, что он ведь не может стать невидимкой.

Но Стэнли не было!

Я закрыла глаза и попыталась из десятка чужих запахов уловить запах сына, но мне помешали. Мои руки снова сжали чужие ладони, снова посыпались вопросы, но я даже не видела лиц, я ничего не видела, и тщетно пыталась сориентироваться, где мой сын.

А, может, если я закрою глаза, то проснусь и пойму, что мне все это снится? Стэнли дома, конечно же, спит, а я много думала о Ру, о словах сына, и это вылилось в кошмарный сон… Мне просто надо проснуться, дома, в своей постели. Мне всего лишь надо снова уснуть, чтобы проснуться!

– Оставь ее, Оскар, она ни при чем, – услышала я рядом знакомый голос, и тут же уткнулась в мужскую грудь, рыдая, и уже не скрывая слез.

– Маргус, – я подняла лицо, попыталась заглянуть в глаза, но ничего не увидела за дымчатой пеленой. – Маргус, где мой сын? Ты знаешь? Пожалуйста, помоги мне найти его!

– Илия, – он погладил меня по щеке, стирая дорожку слез.

– Маргус, пожалуйста! – не выдержала я неизвестности. – Пожалуйста, скажи, где мой сын! Я не слышу его!

– Илия, – Маргус не обратил внимания на мою оговорку, но с тяжелым вздохом стер очередную дорожку слез на моей щеке, – твой сын арестован за попытку освободить демона. Он в темнице.

Мир перевернулся – я бы рухнула на землю, не держи меня Маргус так крепко. В обморок не упала только потому, что понимала: я нужна своему сыну, и нужна сейчас, у меня нет времени для слабости, нет времени отдохнуть в беспамятстве. Потому что это не сон. Это реальность.

– Маргус, – зашептала я, крепче прижимаясь к мужчине, – прошу тебя… помоги спасти сына…

– Илия…

– Прошу тебя, Маргус, я готова на все, – я погладила его по щеке, не обращая внимания на жаб, на других стражников. – На все, что захочешь…

– Иными словами, ты готова стать моей любовницей? – Он встряхнул меня, как фруктовое дерево, и я почти явственно услышала, как что-то осыпается.

Гниль.

Моя гниль. Это я во всем виновата. Не уследила. Не уберегла. Испугалась. Мне нужно было самой пойти на главную площадь, самой сделать отчаянную попытку спасти демоницу, даже зная, что ничего не выйдет. Тогда бы мой сын не был в темнице, а тихо спал в своей комнате. Тогда бы с ним все было в порядке. Любая мать сделала бы это для сына, а я – трусиха. Я просто трусиха, мне даже страшно ответить на вопрос Маргуса, потому что внутри все противится тому, чтобы стать его женщиной. Но что такое спать с нелюбимым ради того, чтобы твой сын спал спокойно?

– Да, – ответила я, посмотрев в глаза Маргусу. – Да, я согласна. Только, пожалуйста, помоги спасти сына!

Не знаю, что Маргус надеялся во мне рассмотреть, но всматривался в меня очень долго. Пристально. Цепко. Мне мерещилась нотка сожаления в его взгляде, но, возможно, мне и впрямь только мерещилось. Слез больше не было – плакать некогда, время слабости в прошлом, но глаза болели, и я зажмуривалась, чтобы успокоить их и затем видеть четче.

– Маргус? – вцепилась в его синий мундир.

– Это невозможно, Илия, – он вздохнул и уже не взглядом, а словами выразил сожаление. – Мне жаль, но я не могу помочь твоему сыну.

– Маргус, но он ведь ребенок! – безысходность душила, но я гнала ее от себя вместе с паникой. Не время. Не время! – Стэнли не виноват. Он не хотел…

– Он виноват, Илия, – возразил жестче Маргус, – и он хотел освободить демона.

– Но…

– Иди домой, Илия.

– Домой? Без сына? Маргус, у тебя самого двое детей. Неужели ты смог бы спокойно сидеть дома, зная, что они в беде? Прошу тебя…

Напоминание о детях не смягчило Маргуса. Он поджал губы, рассматривая меня, словно удивляясь, что я в курсе или что посмела затронуть святое, и сказал:

– Илия, если ты не уйдешь, тебя могут тоже арестовать, – он покосился на снующих поблизости жаб герцогини. – Иди домой. Я знаю, что ты не уснешь, но лучше тебе хотя бы сделать вид. Единственное, что я могу, – сказал он значительно тише, – передать твоему сыну, что ты волнуешься за него.

– Волнуюсь? Нет, не надо, не говори ему этого, – шепотом ответила я. – Скажи, что я люблю его.

– И ты пойдешь домой?

– Да, – кивнула я, – домой.

– Хорошо, я передам твоему сыну то, что ты просишь.

Маргус отпустил меня, и я поплелась в сторону дома, догадываясь теперь, что за мной могут приглядывать, дабы убедиться, что не планирую таких же глупостей, как и мой сын. Нет, я не такая смелая. Я шла домой. Я даже покорно зашла в свою комнату и опустилась на кровать. Свет не зажигала. Пусть тот, кто следит за мной, думает, что я легла спать или люблю в темноте поплакать.

Мне нужна была только минута, одна минута, чтобы решиться и сорвать с шеи цепочку с треугольным кулоном. Тотчас же меня накрыла темнота, но не из-за постыдного обморока. Просто в Сайле, городе моего детства, сейчас тоже ночь, и хотя меня перенесло не на улицу, а в родительский замок, никто сегодня не ждал моего возвращения и не держал свет впустую.

Оглядев свою бывшую комнату, припорошенную густой пылью, я убедилась в своем предположении: не ждали. И не только сегодня, а никогда.

Но я здесь…

Не верилось, что я снова в замке, который безумно любила, в замке, в котором выросла и из которого меня должны были отдать жениху…