Первая красавица Европы

Рассматривая фотографии королевы Виктории и ее дочери Алисы, подмечаешь одну странную особенность – ни та, ни другая не смотрят в объектив. Их глаза либо опущены вниз, либо обращены в сторону. Что это? Почему? Может быть, суеверие? Ведь в XIX веке, когда фотография только что появилась, многие опасались, был слух, что фотоаппарат способен через глаза отнять у человека если не душу, то частичку здоровья. Некоторые особенно острожные вообще наотрез отказывались фотографироваться. Возможно, Виктория и Алиса тоже опасались за свое здоровье и душу. А может, стеснялись своей внешности и потому опускали очи долу. И та, и другая не обладали искрометной красотой. В отличие от своих мужей, на которых, как известно, женщины засматривались. Особенно приятное, добродушное и открытое лицо у Людвига, с таким человеком хочется поболтать, вместе поужинать, выпить пива, похохотать над чем-нибудь. Славный малый. Да и вообще героическая натура. На двух войнах, в которых ему довелось участвовать, не прятался за спины солдат, смело шел в бой. Имел орден Железного креста I степени, орден Подвязки и высший орден прусской империи «Pour lе Merite» («За заслуги»), учрежденный еще Фридрихом Великим и выдававшийся только за особые боевые подвиги. При этом ненавидел тех, кто хвастался своим геройством, считая, что хвастовством обесцениваются боевые заслуги. А однажды жена и дети стали свидетелями героического поступка Людвига, когда он на пляже на бельгийском курорте Бланкенберге спас утопающую женщину, которую пыталась унести быстрая морская волна.

На своих младенческих фотографиях Элла больше похожа на отца. На коленях у матери ей сидеть неохота, так и распирает соскочить с рук, скакать и резвиться. А мать держит. И при этом печально и даже горестно смотрит куда-то вниз, будто заранее скорбя о будущей мученической кончине своей дочери.

В 1865 году завершилось строительство так называемого Нового дворца на деньги, предоставленные в качестве приданого их бабушкой – королевой Викторией. В него переселились Людвиг, Алиса и их две маленькие дочери. Окна дворца выходили на католический собор, и все детство и юность Элла видела его, находясь в своей комнате, которую делила со старшей сестрой. Забегая далеко вперед, стоит заметить, что в 1944 году по злой иронии судьбы дворец, построенный в основном на английские деньги, уничтожила английская авиация! В наше время на его месте возвышается унылое бетонное здание драматического театра имени Георга Бюхнера. И лишь стела с барельефом Алисы напоминает о некогда существовавшем доме, в котором прошли детство и юность нашей героини.

В 1866 году Алиса вновь была беременна… Прошу прощения, «в счастливом ожидании», коль уж мы викторианцы. В это время Гессен оказался вовлечен в австро-прусскую войну на стороне австрийцев, и Алиса попала в лагерь, враждебный лагерю ее старшей сестры Виктории, жены Фридриха Прусского. Две державы не смогли поделить спорную территорию Шлезвиг-Гольштейна, и Бисмарк ввел войска в его австрийскую зону владения. Так и разразилась война. Людвиг отправился воевать с пруссаками, возглавив гессенскую кавалерию. Вики и Элла срочно были эвакуированы к бабушке. В деревню, в глушь – в Лондон. Будучи на последних месяцах беременности, Алиса занималась больницами для раненых, изготавливала бинты и лекарства. Этого требовали придворные предписания, но беременные могли от них и уклоняться, так что честь ей и хвала! К тому же, она уже стала увлекаться медициной, ей нравилось бинтовать, ставить примочки, лечить раненых.

11 июля родилась третья девочка. Ее назвали Ирэной, то есть миротворицей, добавив к этому миролюбивому имени еще три – Луиза, Мария, Анна. Едва оправившись от родов, Алиса продолжала посещать лазареты, и муж, вернувшийся с войны, встретил ее, как раз когда она спешила к раненым. Война снова сблизила их – письмами, в которых она описывала, как переживает за него, а он горячо уверял, что с ним ничего не случится и ей не стоит сильно волноваться.

Победа Пруссии ухудшила и без того бедственное положение гессенского двора, пруссаки захватили железные дороги и телеграф герцогства, наложили контрибуцию в 3 миллиона флоринов. Алиса пожаловалась матери, та обратилась к принцессе Виктории, но старшая сестра не захотела облегчить «мучительную и тягостную участь дорогой Алисы», мол, такое положение являлось «одним из неизбежных результатов этой страшной войны». Зато русский император Александр III, помня, что Людвиг приходится ему двоюродным братом, заступился и призвал прусского короля разрешить великому герцогу сохранить трон.

Итак, в 1866 году у Эллы были уже старшая и младшая сестры. Еще через два года, 25 ноября 1868 года появился братик Эрни – Эрнст Людвиг Карл Альберт Вильгельм.

Продолжая посещать больницы, госпитали, приюты и дома для инвалидов, Алиса, наконец, заслужила среди дармштадтцев сначала уважение, а затем и любовь. Ведь после окончания войны придворный протокол уже не заставлял ее оказывать такого рода благотворительность. Старших девочек Алиса стала брать с собой, и с нежного возраста они приучились сострадать людям, вынужденным терпеть боль, слабость, немощь и все страдания, незнакомые здоровым. Они украшали цветами больничные палаты, и вскоре Элла полюбила рисовать цветы. С них началось развитие ее несомненного художественного дарования. Занятия живописью она не оставит до конца жизни, и даже в последние месяцы, в алапаевском плену, будет рисунками скрашивать скорбное заточение.

Забавная и милая деталь – если она видела, что рисунок не получился, у нее рука не поднималась его порвать, и тогда она хоронила его, закапывала где-нибудь в саду. Точно так же поступала с увядшими цветами, считая, что их нельзя просто выбросить. Относилась к рисункам и цветам как к людям!

Она вообще обладала бурной фантазией и многое одушевляла. Например, обожая свои бантики, укладывала их с собой спать, чтобы им было мягко, и боялась, что ночью придут злые существа и похитят ее любимцев. Мать вспоминала, что нередко по утрам заставала Эллу спящей с зажатыми в кулачках бантиками. Она считала бантики особенным олицетворением цветов.

Девочки – сами как чудесные цветы, – росли очень хорошенькими. И очень разными. Старшая Вики четко унаследовала черты матери – крупные прозрачные глаза, длинный нос, грустинку во взгляде. Младшая Ирэна – черты отца, мягкую округлость, открытость в добродушном взгляде. Элла приятно сочетала в своей внешности и отцовские, и материнские черты, и при этом получилось нечто искристое, живое, лучистое, лучезарное. Она уже отличалась и подвижностью ума, и рассудительностью. С портрета 1868 года работы художника Реджинальда Истона на нас смотрит четырехлетнее очаровательное существо, сочетающее в себе черты и ребенка, и уже девушки. Чудесные тонкие черты, искрящиеся и умненькие серые глаза, вьющиеся русые волосы. И во всем образе – необычайная живость. Это не серая мышка с потухшим и опущенным взором, как ее мать, а жизнерадостная бойкая белочка, притом, явно – общая любимица, и скорее всего – папина обожаемая дочка.

И действительно, судя по множеству воспоминаний, у нее был легкий и жизнерадостный характер, она часто смеялась, почти всегда улыбалась. Но иногда словно облачко налетало на ее беззаботность, взгляд девочки становился отсутствующим, витающим где-то в заоблачных высях. Но вот она уже снова здесь, среди близких и любимых людей, бежит рисовать или изучать буквы, вышивать, строгать. Ее восторгал Божий мир с его разнообразием цветов, птиц, зверей, людей, домов, улиц, деревьев. Сразу за их резиденцией начинались прекрасные сосновые боры, сквозь которые можно было дойти до самого Рейна. Ведь и сам титул ее семьи звучал как «Гессенские и Прирейнские».

С младенчества приученная к германской пунктуальности, чистоте и порядку, она любила во всем этот орднунг, который должен быть в крови у каждого немца. И который она наблюдала в новом герцогском доме. По желанию Алисы его выполнили в стиле ренессанса, наподобие английской королевской резиденции в Осборне. Интерьеры украшались творениями английских мастеров живописи и скульптуры. Частым гостем в Кранихштайне бывал Иоганн Брамс, он даже любил играть вдвоем с Алисой на рояле. А однажды здесь побывал и Рихард Вагнер.

Отца она обожала до самозабвения, такого веселого, добродушного, сильного и крупного, храбро воевавшего с ненавистными пруссаками, грабившими теперь их родной Гессен. Гордились дети и тем, что их папа мужественно спас во время бури утопающего. Жаль только, что, спутанный по рукам и ногам многочисленными заботами, военными и государственными делами, он не мог постоянно возиться с ними и большую часть времени отсутствовал. Зато когда бывал дома, мог часами забавлять своих детишек, даже в собственный кабинет пускал их, когда шаловливая волна игр докатывалась туда.

Лишь изредка детство омрачалось ссорами между отцом и матерью. Особенно запомнилось то ужасное время, когда разразилась франко-прусская война. Элле было шесть лет, и она прекрасно понимала, кто прав, кто виноват. Прусский канцлер Отто Бисмарк, желая отнять у Франции вечно спорные Альзас и Лоррен (по-немецки Эльзас и Лотарингию), спровоцировал французского императора Наполеона III, и тот объявил войну Пруссии. При всей ненависти к пруссакам, отец обязан был вступить в прусскую армию со своим гессенским войском и идти сражаться с французами. Он всеми правдами и неправдами отлынивал, ссылаясь на то, что обобранные пруссаками до нитки гессенцы не способны вооружиться. Даже у него, герцога, нет подобающего жеребца. Однажды, доведенный подобными терзаниями до кипения, отец во время завтрака швырнул на стол салфетку и стал кричать на Алису, что если ее мать королева Виктория настаивает, чтоб он отправился на войну бить французов, так пусть пришлет ему одного из жеребцов, коих огромное количество в десяти королевских конюшнях. Алиса сдержанно отвечала, что не намерена обращаться с подобными унизительными просьбами к матери, встала из-за стола и отправилась в свою комнату, но Людвиг погнался за ней, и ссора продолжилась там. Девочки и двухлетний Эрни сидели и хлопали глазами, огорченные при виде скандала между родителями. А мама, осыпаемая бранью отца, тем временем почувствовала сильное головокружение, ей стало душно, начались преждевременные роды. Так, в этой ужасной ссоре, 7 октября 1870 года на свет появился Фритти – Фридрих Вильгельм Август Виктор Леопольд Людвиг, второй сын и пятый по счету ребенок Людвига и Алисы.

Отец вскоре все-таки раздобыл достойную лошадь и отправился воевать, война разгорелась нешуточная, в Дармштадт валом повалили раненые, и уже вскоре после родов Алиса стала водить Вики, Эллу и Ирэну по госпиталям, вновь они увидели страдания, боль, ужас многих несчастных, услышали их стоны и крики, порой доводящие до отчаяния.

Однажды Алиса усомнилась, стоит ли водить девочек в госпитали, не слишком ли это опасно для их психики. Каково же было ее удивление, когда Элла выразила негодование: «Почему ты не взяла меня с собой в госпиталь? Я уже взрослая и все понимаю. Вчера я уколола себя булавкой так сильно, что появилась кровь. Но я не испугалась и терпела. Было очень больно. Но я думаю, что боль, которую я сама себе причинила, – это совсем не та боль, которую может послать Господь. Я молю Бога, чтоб Он послал мне боль, и я смогла доказать тебе и Ему, что выдержу любое испытание. Если, конечно, Он пообещает, что душа и в самом деле останется в неприкосновенности».

Тогда же произошел и очень важный случай, на всю жизнь давший Элле и ее сестрам неоценимый урок милосердия, после которого они навсегда запомнили, что милосердие распространяется на все человечество, и не только на своих близких, но и на врагов, даже когда с этими врагами идет беспощадная битва.

Однажды Алиса сидела в своей комнате и в очередной раз пыталась сочинить письмо матери с просьбой приютить у себя внучек и внуков на время войны. Она сидела в задумчивости перед девственным листом бумаги, когда прибежала верная фрейлина Криста фон Шенк с сообщением, что на окраине Кранихштайна пруссаки бросили несколько повозок, груженых тяжелоранеными французскими военнопленными, и кое-кто уже намеревается вершить над несчастными расправу. Отправившись туда, Алиса удостоверилась в сказанном фрейлиной, увидев обоз с ранеными французскими юношами, многим из которых на вид было не более восемнадцати лет, и, зная о том, что все госпитали переполнены и в них не станут принимать французов, распорядилась доставить их к себе во дворец. Призвав на помощь сестер милосердия, она получила от них решительный отказ и в первые сутки вдвоем с Кристой приняла на себя тяжелую работу. Вики, Элла и Ирэна взялись помогать маме и фрейлине. И все же девочек стал мучить вопрос: как же так? Ведь это же французы, наши враги, это их стараниями госпитали Дармштадта наполнились ранеными и умирающими.

– Это для нас они враги, а для Христа – такие же люди, как и мы. И если мы со Христом, то наш долг оказывать помощь всем страдающим.

И Алиса снова бросилась обихаживать несчастных французов, промывать и перевязывать раны, утешать их, а если надо – давать последнее напутствие умирающим. Благо, отец постарался, чтобы с детства она хорошо знала французский язык.

На третьи сутки опамятовались и дармштадтские сестры милосердия, явились помогать Алисе и Кристе, стало гораздо легче.

Было о чем задуматься. Так вот что такое подлинное милосердие!

К портрету Алисы следует добавить еще один штрих. Когда началась Франко-прусская война, почитаемый ею Давид Фридрих Штраус обменялся несколькими письмами с близким ему по духу теологом и философом Ренаном и тотчас же опубликовал их в своем очередном сборнике «Kleine Schriften». В них он разразился ненавистью, называя французов нацией развратников, а немцами, наоборот, восторгался, взывал к их национальной гордости, преклонялся перед Бисмарком. Ренан отвечал сдержанно, горевал о том, что варварство вновь взяло верх над культурой. И Алиса, жадно читавшая все, что издавал ее кумир, конечно же, ознакомилась с этой перепиской, но в данном случае заняла сторону не Штрауса, а его оппонента Ренана.

На фотографиях того времени шестилетняя Элла выглядит несколько старше своего возраста. Ее светлые глаза наполнены не только сиянием детства, но и ранним пониманием многих вещей, недоступным большинству девочек ее поры. Уже на этих снимках видно, что перед нами обычная девочка, не самой красивой внешности, но уже светящаяся иной красотой – духовностью, душевностью, одухотворенностью. Такой она и будет всю свою жизнь.

«Радуйся, от родителей семена веры приимшая; радуйся, в страсе Божии ими воспитанная. Радуйся, добродетели матере твоея унаследившая; радуйся, трудолюбию и милосердию ею наученная», – поется в акафисте святой Елизавете Федоровне.

Но пока она была еще немецкой девочкой Эллой, растущей в городе Дармштадте в семье, где 6 июня 1872 года на свет появилась четвертая девочка, удостоившаяся имен всех дочерей королевы Виктории – назвали ее Алиса Виктория Елена Луиза Беатриса. Будущая русская царица Александра Федоровна. Ее крестными стали принц Уэльский Эдуард – будущий король Эдуард VII, русский цесаревич Александр Александрович – будущий император Александр III, его супруга Мария Федоровна, младшая дочь королевы Виктории принцесса Беатриса и Мария Анна, принцесса Прусская. В семье новую дочку станут звать на немецкий лад – Аликс.