И вот ему уже скоро тридцать лет. Он обер-офицер для особых поручений при штабе четырнадцатого Армейского корпуса, но свободных вакансий нет и долго еще не предвидятся, что означало нулевое продвижение по службе.

При этой мысли Николая немного передернуло, и он понял, что просто подмерзает. Встав со скамейки и отряхнув шинель от снега, Николай быстрым шагом направился домой.

Вернувшись домой, внизу при входе, консьерж вручил ему письмо. Письмо было из дома, от младшей сестры Клавдии. Николай сразу направился в свою комнату.

Комната была небольшая. В углу у самой двери , его всегда встречала вешалка для верхней одежды, железная кровать спинкой вплотную примыкала к печной трубе, небольшой стол у окна, на котором стоял графин с водой и в граненном стакане свеча, рядом всегда лежали спички. По другую сторону стены стоял небольшой комод, рядом на тумбочке в небольшой чаше, кувшин с водой, для умывания, любовавшийся собой в отражении маленького зеркала висевшим над ним на стене.

Комната, выкрашенная в синий цвет, Николая, привыкшему с детства жить на казенных квартирах, ничуть не смущала. Иметь собственный дом с выходом в сад, сидеть на террасе в кресле качалке читая газеты и пить чай, все это было мечтой, которую он пока даже не лелеял.

Войдя в комнату, рукой нащупав выключатель, включил свет. Затем сняв шинель и аккуратно повесив ее на вешалку, Николай подошел к печи и несколько секунд погрел о нее свои замерзшие руки. Ему очень не терпелось прочесть письмо, он прошел к столу сел на стул и начал вскрывать письмо.

В этот момент погас свет.

– Чёрт, – выругался Николай и нащупав спички зажег свечу поставив поближе к себе.

Клавдия обладала некой дипломатичностью и поэтому вначале расспрашивала, как дела у их всеми любимого Николеньки, потом немного рассказала об очередном прибавлении в семье старшей сестры Александры, о себе буквально в двух словах и самое беспокойное, она оставила напоследок.

Приступы грудной жабы, обострившиеся у отца в Тифлисе, который пришлось покинуть по настоянию врачей и вернуться в Москву, особого улучшения здоровью не принесли. Но он продолжает служить в своем родном Межевом институте на должности инспектора. И в самом конце, Клавдия практически умоляла Николая приехать в Москву.

Николай, прочитав письмо, и понимая, что никак не может согреться, снял сапоги, мундир и лег в кровать, укутавшись в одеяло с головой.

Ночью Николаю приснился, как ему потом будет казаться, странный сон.

Он увидел себя посреди бескрайней пустыни, в том виде в котором лег спать. Песок обжигал ноги не давая наступать на него, солнце светило все время в глаза даже если он старался повернуться к нему спиной.

– Где я? И что, я здесь делаю? – спросил сам себя Николай сев на песок, опустив голову и закрыв глаза, чтобы не смотреть на солнце.

– Вставай, тебе уже пора! – услышал Николай мужской голос.

Николай открыл глаза и увидел, что не далеко от него, стоит человек в военной форме, спиной к солнцу, загораживая собой его.

Это был, офицер в белой форме, на фуражке с белым чехлом развивался полотняный назатыльник. Форма показалась Николаю знакомой, такую, спасаясь от жары, носили в Туркестане.

Николай встал, чтобы подойти к незнакомцу и разглядеть его, но ноги не слушались. Ему даже показалось, что лицо человека, кого-то напоминает. Но кого?

– Куда пора? – спросил Николай офицера.

Мужчина молча показал рукой в сторону.

Николай только теперь заметил, что вдалеке виднелся оазис. Как он до сих пор не заметил его сам?

– Лови, – сказал мужчина и кинул Николаю маленький черный бархатный мешочек, перевязанный золотой тесьмой.

– Что это? – удивился Николай.

– Твое время пришло, – ответил мужчина.

Николай развязал мешочек и вытряхнул содержимое себе на руку. Из мешочка выпала большая жемчужина необычной формы, похожая на слезу или каплю.

– Что это? – опять переспросил Николай.

– Она ждет тебя, – сухо произнес офицер.

Николай осторожно запихнул жемчужину в мешочек не смотря на загадочного человека.

– Кто? – спросил Николай, подняв глаза.

Мужчины уже не было и солнце снова стало слепить глаза.

– Кто ждет меня? – крикнул Николай, крутясь на месте в поисках неожиданно пропавшего мужчины.

Ноги опять стало невыносимо жечь, и Николай резко проснулся.

Находясь под влиянием сна Николай начал понимать, что его ногам было невыносимо горячо из-за того , что он во сне уперся ими о печь, а слепящее солнце это свет, который он забыл выключить когда вечером его внезапно отключили, и теперь лампочка слепила его глаза.

Посмотрев на часы, Николай встал и выключил свет. Он решил, что есть еще пару часов и ему непременно удастся поспасть, но сон не шел. В голове все время крутились слова: «тебе пора», «время пришло», «она ждет».

«Куда пора? Какое время? Кто она и почему ждет? И причем тут непонятная жемчужина? Приснится же чертовщина какая-то. Не о том думаю. Письмо Клавдии, вот что первостепенно. Утром напишу прошение на отпуск, и надо срочно ехать в Москву. Как там отец? Может Клавдия всё преувеличивает? Женщины всегда всё преувеличивают. И всё же: Куда пора? Какое время? Кто она и почему ждет? И причем тут непонятная жемчужина?» – думал Николай, ворочаясь в кровати.

Встав утром, так и не уснув больше Николай направился в Штаб.

В приемной начальника штаба генерала Ричарда Трояновича фон Мевеса было пусто. Одиноко сидевший за столом адъютант удивленно посмотрел на Николая.

– Что это вас Николай Николаевич в такую рань сюда привело? – удивился адъютант.

Боевой генерал фон Мевес известный своими подвигами на всю Армию, имея множество ранений все равно оставался в строю. Отличался безграничной требовательностью к офицерам, но никогда не позволял себе не то, чтобы кричать, а даже повышать голос на подчиненных. Вся его требовательность была просто заботой к молодым офицерам.

– Генерал у себя? – только спросил Николай, как раздался звонок и адъютант скрылся за большими дверьми генеральского кабинета.

– Юрий Дмитриевич вызовите ко мне капитана Юденича, – сказал генерал, стоя у окна.

–Так он в приемной, дожидается вашей аудиенции, – ответил адъютант.

Генерал удивленно посмотрел на адъютанта.

– А по какому вопросу не сказал? – спросил генерал.

– Не могу знать, не успел, – немного виновато ответил Юрий Дмитриевич.

– Ну тем лучше, как говорится: «на ловца и зверь бежит», зовите, – улыбнулся генерал.

– Слушаюсь, – ответил адъютант и вышел из кабинета.

– Здравия желаю, – четко, и громко сказал Юденич.

Генерал посмотрел на Юденича и рукой предложил присесть в кресло возле своего стола.

– Не буду ходить вокруг, да около. Мы люди с вами военные и поэтому скажу, как есть. Вы молодой и перспективный офицер, я вижу в вас безграничный потенциал. Я думаю, что из вас может в скором времени получится второй Суворов, – говорил фон Мевес тихим и спокойным голосом.

Николай тоже сидел тихо и внимательно вслушивался в каждое слово, но пока ему совершенно не было понятно, к чему ведет этот разговор.

Генерал, поймав вопросительный взгляд Юденича, встал из-за стола снова подошел к окну.

– В Туркестанском военном округе открылась вакансия на должность старшего адъютанта штаба, – сказал генерал, посмотрев на Николая.

Николай, встав по стойке смирно начал понимать почему его вызвал генерал. Он говорит о Туркестане.

«Ведь тот человек во сне, был в форме Туркестанского округа и еще сказал, что мое время пришло и мне пора. Сон в руку», – подумал про себя Николай.

– Вы согласны занять эту вакансию? – спросил генерал, перебив мысли Николая.

– Так точно, – не раздумывая ни секунды ответил Юденич.

Генерал был немного удивлен такому быстрому ответу, где-то в душе он был настроен, что будет уговаривать молодого офицера. Ведь менять Привислинский край Царства Польского со всеми благами цивилизации на Туркестан, глухую окраину Российской Империи, было совершенно не равноценно.

Но исходя из принципа «куй железо пока горячо», генерал позвонил в колокольчик и в дверь зашел адъютант.

– Юрий Дмитриевич готовьте приказ о переводе Николая Николаевича в Туркестанский военный округ, – приказал генерал.

Адъютант, стоявший несколько секунд в замешательстве, ведь среди офицеров Туркестан считался ссылкой, поймав на себе взгляд генерала, вышел.

– Ну вот и замечательно, я думаю, что вы никогда не пожалеете о сделанном выборе, – попытался подбодрить генерал.

– Ни как нет, – ответил уверенно Николай.

– Тогда можете идти, сами знаете это еще не скоро с нашей бюрократией, – усмехнулся генерал.

Но Николай стоял на месте.

– Господин Генерал разрешите обратиться? – спросил Николай.

– Обращайтесь, – добродушно ответил генерал.

– Не могли бы вы удовлетворить мое прошение об отпуске, в Москву мне надо, отец совсем плох, – Николай протянул, свое прошение генералу.

Генерал, как будто из чувства благодарности, за принятое решение Николаем перевестись в Туркестан, молча подписал прошение и вернул обратно.

В дверь раздался стук и в кабинет вошел адъютант, пройдя через весь кабинет, он практически не переставал смотреть на Николая. Положил готовый приказ о его переводе на стол генерала. Генерал молча подписал.

Юденич вышел из кабинета генерала в совершенно позитивном расположении духа, во-первых, он переводится в Туркестан, где до сих пор проходят военные действия, и что не мало важно, ему подписали отпуск, и он едет домой.

Вышедший следом за ним адъютант, тихо закрыл двери в кабинет генерала.

– Николай Николаевич, зачем? Зачем, вы согласились? – спросил Юрий Дмитриевич с таким сожалением в голосе, как будто его ведут на голгофу.

– Да я просто подумал, не хочу становиться жирным и ленивым котом, хочу мышей еще половить, – улыбнулся Николай, взял с вешалки шинель, одел фуражку, отдал честь адъютанту и сразу направился на железнодорожный Вокзал чтобы купить билеты до Варшавы.

На следующий день Николай уже ехал в поезде Люблин-Варшава, предварительно телеграфировав в Москву о своем приезде.

В Москве на вокзале Николая встречала сестра Клавдия со своим мужем Ильей Львовичем Паевским.

– Николенька, – увидев Николая, выходящего из вагона, Клавдия бросилась ему на шею.

Клавдии было двадцать три, и она была уже мамой двух замечательных дочурок, но встреча с братом, отбросила все условности.

Илья Львович стоял молча улыбаясь, в ожидании, когда у жены пройдет эйфория от встречи и он сможет просто пожать руку Николаю в знак приветствия.

– Ну что к Демидовым, знакомится с многочисленными племянниками? – пошутил Николай, когда они сели в экипаж и поехали в такой родной Константиновский Межевой институт, где проживали родители.

– Сегодня не получится, – улыбнулась Клавдия.

– От чего же? – удивился Николай.

– Николаю Ивановичу нужен покой, а от детей столько беспокойства, – ответил Илья Львович.

– Ты, Николенька не переживай, мы с Ильей Львовичем тебя завтра будем ждать к обеду, там с нашими девочками и познакомишься, – успокоила Клавдия.

– Ну надеюсь, что Александру с Петром я сегодня увижу? – спросил Николай, не зная, чего ждать.

– Увидишь, не переживай, им далеко ехать не надо, – рассмеялась Клавдия.

Муж Александры, Петр Андреевич Лаврентьев, как и отец Николая преподавал в Межевом институте, математику и поэтому, как большинство преподавательских семей они тоже жили в Институте.

Дома все было готово к встрече дорого гостя.

Мама Николая, Агния Никитична, каждые пять минут подходила к столу и проверяла все поставили на стол или все-таки что ни будь забыли. Александре и Петру было приказано сидеть на диване, чтобы не мешаться под ногами.

Глава семьи Николай Иванович молча стоял у окна, лишь периодически вытаскивая из кармана часы, проверял время. И хотя окна выходили во двор института, но он продолжал смотреть в них так, будто первым хотел увидеть приезд сына.

Александра, не желавшая сидеть неподвижно на диване, послала своего Петра к парадной, чтобы сразу сообщить о приезде брата.

Петр практически по-шпионски вышел из квартиры, а Александра подошла к отцу и обняла его сзади.

– А куда все разбежались? – удивилась Агния Никитична, заметив, что диван пуст.

В этот момент входная дверь открылась и с парадной шлейфом по квартире разнеслась морозная свежесть.

– Мы приехали! – торжественно и громко сообщила Клавдия.

Все направились к двери.

Агния Никитична, растолкав всех, первая принялась обнимать и целовать своего сына, который еще толком не вошел в дом. Дав все-таки, снять Николаю с себя верхнюю одежду, она пропустила его вперед, подгоняя всех проходить к столу.

Николай Иванович терпеливо ждал, когда сын освободится из объятий матери чтобы прижать его к себе.

Николай, увидев отца заметил, что тот сильно постарел, а ведь ему было только пятьдесят шесть и они с материю были одногодками, но по сравнению с ней он выглядел лет на десять старше.

Когда дошла очередь до старшей сестры Александры, которая была старше Николая на два года и в ее семье подрастало четверо мальчишек, в стенах родительского дома она чувствовала себя всегда маленькой девочкой и не скрывая эмоций, повисла на шее брата.

За столом было шумно и весело, все разговаривали и смеялись, только Николай Иванович иногда улыбался, наслаждаясь, что за много лет вся семья в полном сборе.

После обеда, когда все разошлись, Николай Иванович с сыном прошли в библиотеку, спокойно посидеть у камина и наконец просто поговорить.

– Николай, ответь мне предельно честно. Грядут ли в ближайшее время, какие-нибудь изменения в твоей личной жизни? – спросил Николай Иванович.