Глава 2

Шли дни, сменяя друг друга. Алена жила в доме Вяземского уже два с половиной месяца. Поначалу девочка относилась к нему настороженно, но со временем успокоилась. Он много работал, часто проводил вечера с Жанной, но большую часть времени все-таки уделял Алене. Он окружил ее заботой и вниманием. Общаясь с девочкой, не забывал интересоваться ее школьными делами. У них бывали совместные походы в кино и кафе. Он часто брал ее с собой в спортивный клуб, пытаясь заинтересовать ее занятиями на тренажерах, но Алена осталась к ним равнодушной. Вадим познакомил ее со всеми своими друзьями, которые почти все были старше его по возрасту, и у всех давно были семьи. С друзьями у Вадима иногда случались семейные посиделки, и Алена тоже теперь принимала в них участие.

Постепенно она стала привыкать к Вяземскому и к своему новому образу жизни. Никто теперь не кричал на нее, не одаривал тумаками, не унижал, и тем не менее она часто вспоминала свою прошлую жизнь. Ей не хватало общения с матерью. Не того грубого, оскорбительного, которое отдалило их друг от друга, а нормального, основанного на уважении и любви. Детская привязанность и потребность в женской фигуре рядом у Алены оставалась до сих пор, и тут уж ничего не поделаешь. Психологи утверждают, что преодолеть все это можно только при одном условии, что любовная связь матери и ребенка по какой-то причине вдруг распадется, но у Алены так не случилось. Связь с матерью распалась, а привязанность, вопреки законам психологии, осталась.

Однако ей помогло справиться с этой проблемой то обстоятельство, что в ее жизни появился достаточно активный, эмоциональный, открытый мужчина – Вадим Вяземский. Он неизменно проявлял по отношению к девочке такое дружелюбие, терпение, внимание, такт и заботу, что она постоянно пребывала в зоне эмоционального комфорта. Ее настороженность и недоверие уступили место крепкой дружеской привязанности. Их отношения хоть и стали более открытыми, но им еще только предстояло узнать друг друга. Жизнь Вяземского и Алены постепенно начала входить в свою колею. Им пришлось приложить немало усилий в начале совместной жизни, чтобы организовать и наладить по-новому свой быт, выяснить привычки друг друга, а когда проблемы, связанные с этим, сами собой разрешились, то обеспечили обоим в дальнейшем вполне уютную и комфортную жизнь. Оба поняли: ради этого стоило постараться. Главное для обоих заключалось в другом: их привычки не тяготили и не напрягали друг друга, и это здорово облегчало им жизнь.

Вадим старался не оставлять девочку без внимания надолго. Он неизменно связывался с ней по сотовому телефону в течение дня, но сегодня все было не так, как обычно. Мобильник Алены долго не отвечал, и он начал волноваться.

Вяземский несколько раз набирал номер городского телефона, будучи уверенным, что Алена уже должна была прийти из школы домой, но и тот не отвечал. Он вышел из здания главного офиса и направился к своей служебной машине.

– Поехали на рынок, – бросил он водителю и в ответ на его удивленный взгляд добавил: – Надо кое-что проверить.

Пройдясь по рыбному ряду, он увидел Алену. Возле нее стояли покупатели, и она бойко помогала им выбирать товар. Вадим решил понаблюдать за ней и встал в конец очереди, терпеливо дожидаясь, когда подойдет к прилавку.

– Купите семгу, рыба свежая, посмотрите, какого цвета у нее жабры, – охотно предлагала она товар очередному покупателю, давая совет со знанием дела.

Прошло не менее получаса, пока он не оказался возле Алены. Он успел подмерзнуть в своих ботинках офисного типа на тонкой подошве, не рассчитанных на то, чтобы стоять в них на улице, да еще в холодную, пусть даже и мартовскую, погоду. Его настроение, как и погода, давно ушло в минус. Он сверлил Алену сердитым взглядом, но она из-за большого наплыва покупателей ничего не замечала. Вяземский чувствовал, как внутри поднималась волна раздражения, готовая в любой момент выплеснуться наружу. Воспитательный момент приближался. Он уже подошел к самодельному прилавку. Она скользнула взглядом по дорогому пальто покупателя и тут же вежливо спросила:

– Мужчина, а вы какую рыбу предпочитаете?

– Форель, запеченную в духовке, – раздраженно бросил он.

Очередь тут же отреагировала смехом и остротами:

– Вот франт какой! С такими пожеланиями в ресторан идти нужно, а не на рынок.

Она подняла на Вадима глаза и от неожиданности выронила из рук маленький калькулятор.

– А я все думал, что у меня глюки и мне мерещится рыбный запах в шкафу по вечерам. Оказывается, с обонянием у меня все в порядке.

– Извините. Я пакет с рабочим пуховиком каждый день на лоджию убирала, – виновато пролепетала Алена.

– Мы с тобой о чем договаривались? – хмуро произнес Вяземский и, не дожидаясь ответа, добавил: – Быстро в машину. Она на стоянке.

– Мужчина, вы рыбу брать будете? Не задерживайте других!

– Мне переодеться нужно и деньги сдать, – наконец еле слышно пробормотала она.

– Только быстро. Я жду.

На возмущенные голоса покупателей вышел хозяин торговой палатки. Среднего роста мужик, плотный, густо заросший темной растительностью на голове и лице.

– Алена, рабочий день, куда ты?

– Азат, за мной приехали.

– Э-э! Кто приехал? У тебя работа! Алена! Я тебе плачу, и хорошо плачу!

– Ты в курсе, что ей только четырнадцать исполнилось? – грозно спросил его Вадим.

– Э-э! Какой четырнадцать? Ей шестнадцать давно. Зачем говоришь так? Она у меня год торгует, семью кормит. Мать пьет, и отчим не работает. Она всех одна тянет. Ты ей платить будешь? Да? – возмутился Азат.

Алена от его слов смутилась до слез и вжала голову в плечи.

– Это мое дело. Работать она у тебя больше не будет, – сухо бросил Вяземский, смерив работодателя Алены спокойным и твердым взглядом.

– Вот! Зачем так грубо? Зарплата маленькая? Я прибавлю ей. Она мне выручку хорошую делает. Сколько хочешь? – Азат все больше распалялся. Его мясистые губы были растянуты в улыбке, а черные глаза сверкали праведным гневом.

Алена тем временем переоделась в новый пуховик, аккуратно сложив старый в пакет, и вышла из палатки. Она отдала выручку Азату и, дожидаясь, пока он пересчитает купюры, встала возле Вадима.

– Готова? Пойдем в машину.

– Алена, я буду ждать. Ты хорошо работаешь. Приходи, когда сможешь, – крикнул он девочке на прощание.

В машине Вадим продолжал ее отчитывать, но потом запал угас, и он спокойно решил прояснить для себя:

– Я не понял, у тебя времени свободного много? – Он оглянулся и строго посмотрел на нее. – Я найду, чем тебе заняться. Поехали в школу искусств, – сказал он водителю. – На Парадной, где мы были на той неделе.

– Я уже по возрасту опоздала туда…

– Ничего, – не оборачиваясь, пробормотал Вяземский. – Это частная школа. Индивидуальные педагоги. Я узнавал.

В здание школы они вошли вдвоем. Не спрашивая ее согласия, он записал ее в студию обучения игре на фортепиано. Алена хотела возразить, но, увидев выражение его лица, благоразумно промолчала. Они молчали и всю обратную дорогу до дома. Алену высадили возле подъезда, и она стояла на тротуаре, глядя вслед удаляющейся машине, до тех пор, пока джип не скрылся за соседним домом. Потом девочка обреченно вздохнула и вошла в подъезд. Только сейчас Алена почувствовала, как сильно устала и замерзла, а тут еще начали отходить замерзшие на морозе руки, и она сморщилась от боли. Она привычно потерла их друг о друга и, сжав в кулачки, поднесла к губам. Пальцы плохо слушались, с трудом удерживая ключ. Наконец-то она попала в благословенное тепло дома. До вечера она успела отдохнуть, сделать уроки и приготовить ужин.

* * *

Услышав мелодичную трель дверного звонка, Алена подошла и открыла замок. Вадим вошел, и по выражению его лица было непонятно, будет он ее и дальше воспитывать или нет.

– Привет! Как дела? – бодро спросил он как ни в чем не бывало.

– Нормально. Уроки сделала. Ужин готов, – отрапортовала Алена, не поднимая глаз.

– Молодец! Можешь накрывать на стол, я пока в душ.

Усаживаясь на свое место за столом, он с удивлением вперил свой взгляд в тарелку:

– Это что?

– Форель, запеченная в духовке под сырным соусом, – терпеливо пояснила она и села напротив него. – Вы же сами сказали, что вам нравится запеченная форель.

– Сказал. Но я уж не думал, что ты воспримешь все так буквально. Спасибо.

Он посмотрел на нее и, накрыв ее руку своей рукой, проговорил, волнуясь:

– Ален, должен тебе сказать… Прости. Я был с тобой груб сегодня. Вел себя как болван и деспот. Наговорил тебе всего, а потом сам переживал весь день, – проникновенно произнес он. – Ты тоже должна меня понять, тем более, у меня есть некоторые извиняющие обстоятельства.

Она посмотрела на него и тепло улыбнулась:

– Я поняла и не обиделась.

– Выслушай меня. Я, как твой опекун, переживаю за тебя и несу определенное бремя ответственности. Я должен тебя воспитывать и предоставить нормальные условия для жизни. Думаешь, я ничего не понимаю? Я признаю, что у нормального четырнадцатилетнего подростка идет активный процесс сепарации, он хочет все решать сам и ему нужно давать такую возможность, за исключением вопросов жизни и здоровья.

– Хорошо, я все поняла. Только воспитывайте, пожалуйста, без фанатизма.

– Согласен. – Он усмехнулся, вспоминая советы психолога, которому звонил днем. – Не хочу, чтобы ты так бездарно тратила свое здоровье. После пневмонии тебе следует поберечься. Тебе учиться нужно. Читай, смотри фильмы. Наверстывай то, что упустила.

Он помолчал и начал с аппетитом есть, потом ему в голову неожиданно пришла очевидная мысль, и он, положив приборы в тарелку в знак «паузы», поинтересовался:

– Подожди, может, тебе нужно больше карманных денег, чем я даю, и ты поэтому опять пошла на рынок?

– Нет. Мне хватает.

– Ален, может, тебе нужны какие-то вещи, так ты скажи… Поедем и купим, в чем проблема? – Он кинул на нее внимательный взгляд и, слегка наклонив голову, приготовился выслушать ее.

– Вадим! Да столько вещей, сколько вы мне купили, у меня никогда не было. Просто… Просто те деньги, что зарабатываю на рынке, я отдаю маме, – несмело добавила она, виновато глядя на него.

– Твоя мама может работать сама, но она предпочитает пить.

– Все не совсем так. – Пара слезинок, скатившихся по ее лицу, упали в тарелку. – Просто она больна. Это сильнее ее. Я знаю.

Вадим положил подбородок на согнутые в локтях руки.

– Ты часто ходишь туда?

– Раз или два в неделю. – Она увидела недовольный взгляд Вадима и предприняла отчаянную попытку оправдаться: – Вадим, я только готовлю им и сразу ухожу. Если не будет еды, они совсем пропадут.

– Твою мать нужно лечить. Поговори с ней. Я договорюсь с платной клиникой, оплачу лечение. – Он дотронулся до ее руки.

– Нет. Она не соглашается. Я пробовала уже говорить об этом, но все заканчивается бранью, слезами… – Она безнадежно махнула рукой.

– Значит, остается только принудительное лечение. Я подумаю, что можно сделать.

– Вадим, давайте потом… Иначе она обидится на меня окончательно. – Алена умоляюще смотрела на него.

– Как ты не поймешь, сама она не остановится. Ее не остановила даже возможность лишиться родительских прав. Если бы твой отец не оформил опекунство, ты бы давно жила в детском доме, – терпеливо пытался объяснить он.

– Я знаю, – прошептала она. – Только и отцу я не нужна. У него другие дети, другая жена, которых он любит.

– Не расстраивайся. Тебе просто не хватает материнской любви. Мне тоже этого не хватает, но я же живу. Теперь нас двое таких. Мы с тобой одной крови, помнишь, как в мультике?

– «Маугли». – Она несмело улыбнулась.

– Будем заботиться друг о друге. Я буду зарабатывать деньги, а ты будешь готовить нам еду. По-моему, равноценно! Выживем! – Он неожиданно поймал себя на мысли, что больше не связывает свое будущее с Жанной. Он задумался.

– Вадим, а ваша семья где живет? – Она смахнула слезинки с ресниц.

– Семья? – очнулся он. – Родители давно развелись, когда мы с братом были еще маленькими, и поделили нас.

– Как это? – удивилась Алена.

– Ну как? – переспросил он, вооружаясь столовыми приборами. – Я остался с отцом, а младшего брата забрала мать. Отец так и не женился, но с нами жила бабушка. Она была замечательной женщиной. Отца нет, он давно умер, и бабушки уже нет. Мать живет в Москве с младшим братом. Она так любит его и балует, что ей не до меня. Ей всю жизнь было не до меня. Я помогаю им деньгами, потому что они оба не работают. Каждый месяц. Но никаких других отношений, кроме денежных, между нами нет. Я давно понял: людям опасно доверять. Сегодня они клянутся в верности и честности, а завтра тебе в спину летит нож. И нисколько не удивляет, что этот самый нож всадит тебе твой самый родной человек. Потому что он знает, где тебе больнее всего… Вообще, Ален, давай закроем эту тему. Я не хочу говорить больше об этом. Может, потому, что еще не отболело? Наверное, с годами я посмотрю на эту ситуацию с другой стороны. – Он снова принялся за еду.

– Мне жаль, что все так сложилось у вас.

– Мне тоже.

– Вадим, а почему вы решили записать меня в музыкальную студию?

– М-м-м, – промычал он от удовольствия. – Как вкусно. Слушай, а тебе самой разве не хочется научиться играть на фортепиано? Это же так здорово! – ухмыльнулся он. – Знаешь, я где-то прочитал фразу, правда, не помню где: «Музыка – это следы, по которым можно вернуться в разное время жизни».

– Красиво!

– Да! Кстати, ты можешь записаться на танцы, например испанские, если хочешь, конечно. Заметь, я не настаиваю. – Он улыбнулся.

– Я подумаю, – вздохнув, сказала Алена. – Можно?

– Подумать? Можно. Только недолго.

– А вдруг у меня ничего не получится?

– Наши сомнения, Аленка, самые главные наши враги. Они заставляют нас порой отказываться от своей мечты, терять то, что мы, возможно, могли бы приобрести для себя, если бы не боялись попробовать. Так что пробуй, дерзай и ничего не бойся.

– Хорошо, я попробую, – пообещала она.

– Если ты поела, расскажи, как у тебя дела в школе?

– Нормально. – Она неопределенно пожала плечами. – Все как всегда.

Алена убрала со стола тарелки и столовые приборы и поставила чайные чашки. Она разлила по чашкам чай и придвинула одну из них Вяземскому.

Он задумался, глядя внимательно на девочку и машинально размешивая ложечкой сахар в чайной чашке.

– Сначала все меня сторонились и презирали из-за того, что одета хуже всех была, денег не было. Семья такая неблагополучная, даже несмотря на то, что учусь хорошо… А теперь…

– Что теперь? Теперь у тебя дорогие модные вещи…

– Вот-вот. Теперь мне завидуют и ненавидят.

Вадим задумался.

– В Дегтярном переулке есть школа номер сто семьдесят четыре, но она далековато от дома. Может, тебе лучше перейти в лицей, который в соседнем дворе? Он намного ближе. Все равно твоя сто девяносто третья школа теперь далеко от дома. Поверь, там все будет по-другому. Там тебя примут такой, какая ты сейчас. А на будущее запомни: будь тем, кто ты есть, а не тем, кем хотят тебя видеть другие.

– Не хочу никому ничего о себе рассказывать. Мне все равно, нравлюсь я кому-то или нет.

– Тебе не обязательно что-то рассказывать о себе. Людям интереснее всего они сами. Есть золотое правило, пользуясь которым можно расположить к себе любого человека. И звучит оно так: «Заставьте собеседника понравиться самому себе».

Алена недоверчиво посмотрела на Вяземского.

– Мы все слишком заняты собой и очень мало интересуемся другими людьми, которых встречаем в разное время своей жизни, – продолжал увлеченно он. – Но для того, чтобы понравиться людям, нужно искренне ими интересоваться. Ты заведешь больше друзей за два месяца, если будешь проявлять неподдельный интерес к людям, чем за два года попыток заинтересовать их своей персоной.

– Я никогда не пыталась никого заинтересовывать своей персоной. Вадим, в школе это не сработает.

– Не может быть. Люди одинаковы.

– Мы не люди, мы подростки, – вздохнула девочка.

– Ты не права, котенок. С людьми важно разговаривать об их делах, чтобы завоевать их расположение. Попробуй искренне интересоваться тем, что читают твои одноклассники, какую музыку слушают, какие фильмы смотрят, чем занимаются в свободное время, где отдыхают, о чем думают, и внимание, подчас неосознанное, с их стороны тебе будет обес-печено.

– Вадим, понимаете, если ко мне так будут приставать с расспросами, я…

– Пройдет время, ты успокоишься, и все наладится, поверь. Ты ко многому будешь относиться иначе, чем теперь. Сейчас у тебя все еще состояние посттравматического шока. Оно проходит не сразу, для этого нужно время. – Он помолчал. – Поговорим о лицее? – снова предложил Вадим.

– Лицей платный. Нет. Я не согласна. Тем более, осталось потерпеть немного. После девятого класса я уйду в училище.

– Не понял. Куда ты уйдешь? – изумленно переспросил Вадим, думая, что ослышался, при этом слегка наклоняясь к ней.

– В медицинское училище. Там можно учиться и работать.

– Торговать на рынке рыбой? – скептически улыбнулся он, взглянув ей в глаза.

Алена широко распахнула свои бездонные синие глаза и нервно сглотнула.

– А разве это так стыдно? Я думала, стыдно воровать, стыдно торговать своим телом, стоять вдоль дороги, предлагая всем свои услуги…

– Извини, – опешил Вадим. – Ты права, но ты, безусловно, достойна большего.