– Просто он знает: вы родные и близкие нам люди, поэтому хочет вам понравиться.

Лев Романович, нахмурившись, задумчиво погладил лысину. Белый пушок волос на затылке оставался единственной растительностью на его голове. В прозрачных голубых глазах промелькнуло недовольство.

– Что плохого в том, что он хочет понравиться? Он вошёл в прежде чужую для него семью и должен научиться со всеми ладить. А ведь это не так просто. Ты поймёшь, что он чувствует, когда сама выйдешь замуж и попадёшь в незнакомый мир. Ты ведь знаешь, что у Виктора кроме матери больше никого нет?

Лиля растерялась. Она понятия не имела о родственниках отчима.

– Дедуль, а тебе-то откуда это известно?

– Хоть иногда надо интересоваться людьми рядом с собой, – усмехнулся Лев Романович. – В прошлую субботу, когда ты умчалась с Денисом в кино, я играл в шахматы с Виктором. Он рассказал: мать воспитала его одна, без чьей либо помощи, и у неё была нелёгкая жизнь.

– Почему я её на свадьбе не видела?

– Она уже три года как частично парализована. Виктор нанял двух медсестёр, они посменно находятся возле неё. Да и он не забывает мать, проведывает её ежедневно.

Лиля недоверчиво поинтересовалась:

– Это он тоже тебе сказал?

– Нет. Это Оля поведала. Пару раз она ездила с ним в загородный дом и видела мать Виктора.

– А мне мама ничего об этом не говорила, – задумчиво произнесла Лиля.

– Когда ей с тобой беседы разводить, ты вечно чем-то занята. Оля жаловалась, в последнее время ты как чужая стала.

– Это ей только кажется. Просто мама не заметила, что я уже взрослая.

Елена Петрова хмыкнула.

– Да неужели? А кто вчера по саду с Дениской бегал, из водных пистолетов стрелял? Кто орал, как резаная, когда на голову майский жук спикировал? Нежели это наша великовозрастная старшеклассница?

– Мама, о чём это вы? – спросила Ольга, появляясь на кухне. И спустя много лет она не прекратила родителей первого мужа звать отцом и матерью. Ольга искренне считала их таковыми.

Круглое полное лицо Елены Петровна осветилось улыбкой.

– Да вот напоминаю кое о чём внучке.

Ольга вопросительно посмотрела на дочь.

Та пожала плечами.

Ольга, бросив взгляд на морепродукты, вспомнила, зачем появилась на кухне.

– Ой! Я же пришла сказать, что дрова прогорели, можно выложить на решётку креветки и рыбу. Мама, вы их посолили?

– Всё сделала, как ты сказала.

Елена Петровна подала Ольге решётки, и они вдвоём принялись выкладывать на них будущий деликатес.

Как ни хотелось Лиле остаться на Луговой, пришлось послушаться мать. Она быстро собрала сумки и отправилась звать Дениску на обед.

***

Лиля поёжилась, взгляды отчима вызывали у неё прямо-таки аллергическую реакцию. Сначала чесались глаза, потом голова, а затем зуд охватывал всё тело, хотелось немедленно вскочить и бежать, куда глаза глядят. И это притом, что Виктор Ильич теперь старался как можно реже смотреть в её сторону и делал это лишь по необходимости. Он явно догадался, что Лиле неуютно в его присутствии и стал вести себя очень сдержанно, но избежать общения, находясь в одной квартире, было просто невозможно. Лиля ничего не могла с собой поделать, она сразу раздражалась, когда наталкивалась на задумчиво-растерянный, какой-то больной взгляд отчима. Она взяла привычку после ужина подолгу гулять по улицам, а в выходные находила повод поехать к дедушке и бабушке или просто отправлялась в кино на пару сеансов. Попытки Лили проанализировать странное отношение к ней отчима проваливались под градом фактов. Сначала она в ужасе решила, что он педофил. Что если Виктор Ильич такой, как Гумберт из романа Набокова «Лолита»? У них даже возраст одинаковый: тридцать семь лет. А она как раз выглядит намного моложе своего возраста. Но понаблюдав украдкой за отчимом, обнаружила, что он больше не делает никаких попыток прикоснуться к ней и даже начал держать с ней довольно большую дистанцию. Это не похоже на одержимость юной девушкой, да и чувства Виктора Ильича к матери казались вполне искренними. Лиля, постаравшись отбросить предвзятость, пригляделась к нему внимательнее. Выяснилось, что в его глазах, когда он смотрел на неё, иногда появлялся страх или что-то похожее на мистический ужас, а порой в них плескалась боль и глубокая печаль. Всё это совсем не вязалось с образом любителя малолеток. Но как бы то ни было, находясь рядом с отчимом, Лиля чувствовала себя так, будто из неё выкачивали энергию, и это не прибавляло симпатии к Виктору Ильичу, а лишь заставляло держаться от него подальше.

В субботу утром Лиля, выдержав затянувшийся завтрак, собралась на весь день отправиться гулять по городу. Чудесная солнечная погода конца апреля так и звала выбраться в парк или на природу за город.

– Лиля, задержись, – остановила мать её попытку встать из-за стола.

– В чём дело?

– Хочу поговорить с вами обоими. Так продолжаться больше не может. Неужели вы думали, что я слепая? Не замечу ничего необычного в ваших отношениях. Я долго терпела и ждала, когда вы или подружитесь, или придёте к какому-то взаимопониманию. Не дождалась. Я не понимаю, что происходит. Почему ты сбегаешь из дома? Почему перестала мне доверять? Что ты скрываешь? – Она повернулась к мужу. – Ещё я хочу знать вот что. Почему, когда она находится рядом с тобой, то становится похожа на ежа? Почему ты смотришь на неё больными глазами? – Она выпрямилась на стуле, сложила руки на груди. – Я жду. Кто из вас первый начнёт говорить правду?

Лиля ощутила себя так, словно сидит не на стуле, а на раскалённой сковородке. Светлая кухня с большим окном, выходящим на восток, показалась её мрачной и неуютной.

– Я думаю, что Виктор Ильич энергетический вампир, – ляпнула Лиля первое, что ей пришло в голову. – Мне рядом с ним как-то нехорошо. Может, мне оберег какой купить, чтобы от него защищаться?

Серьёзная обстановка разговора сразу разрушилась после заявления Лили.

– Ты современная девушка, а веришь в такую чепуху, – изумилась Ольга. – Могла бы придумать что-то получше.

– Я верю, – негромко произнёс Виктор. – Бывают такие люди, которые способны вывести человека из себя, чтобы потом спокойно поглотить часть его сил. Кроме того я кое-что от вас скрываю. Но думаю, прежде чем объясняться, должен отвезти вас кое-куда. Иначе вы не поймёте.

– Куда отвезти? Почему бы тебе просто не ответить на мои вопросы?

Виктор взял жену за руку.

– Непременно отвечу, но чуть позже. Переодевайтесь, я буду ждать вас в машине.

Ольга, недоумённо поглядев на мужа, принялась быстро убирать со стола.

– Нам обязательно ехать? – занервничала Лиля. Хотя ей и было любопытно, что хотел показать Виктор Ильич, она почувствовала тревогу.

– Обязательно. – Ольга сложила грязную посуду в раковину, протёрла обеденный стол влажной салфеткой. Бросив взгляд на дочь, та стояла перед ней в белых шортах и чёрной футболке, добавила: – Ты в принципе готова. Подожди меня, я сейчас.

Пока мама меняла домашнюю одежду на уличную, она успела вымыть посуду и поставить её в сушилку.

– Ты можешь сказать, куда мы направляемся? – поинтересовалась Ольга, когда она и Лиля, спустившись на лифте, приблизились к «Мазде».

– Потерпите немного, скоро всё поймёте.

Через двадцать минут автомобиль выбрался из города, запруженного машинами на простор. Лиля помнила свой провинциальный Гулькевичи сонным и спокойным, но за пятнадцать лет количество транспорта увеличилось в разы, теперь центральные улицы заполонили большие и маленькие автомобили и грузовики. Виктор Ильич съехал с трассы на узкую грунтовую дорогу, ведущую к кладбищу. Остановившись на стоянке, он повернулся к жене и падчерице.

– Готовы услышать правду?

Лиля и Ольга, выбравшись из «Мазды», отправились за ним следом. Пройдя через ворота, они попали в мир мёртвых. Из-за поющих птиц и множества деревьев разных пород, посаженных у могил, он походил на парк или ухоженный сад. Здесь было свежо и прохладно. Возле надгробий пышно цвели весенние цветы: нарциссы, купена, барвинок, крокусы и тюльпаны. Яркостью красок они соперничали с пластиковыми цветами, стоящими у постаментов в различных вазах и банках. Виктор, приблизившись к одному из памятников, остановился. Лиля посмотрела на большой цветной портрет молодой девушки, выгравированный на серо-голубом граните – сердце сделало кульбит и на секунду замерло. С фотографии на неё глядела она сама. Чуть позже мозг зафиксировал отличия, у этой с камня нос не прямой, как у Лили, а чуть курносый, другой рисунок бровей и разрез глаз. Но первое впечатление схожести просто ошеломляло.

– Это Мия, моя одноклассница и подруга детства. Ей исполнилось пятнадцать, когда она утонула в Кубани. Мы выросли возле реки, знали её коварство, но всё равно часто в ней купались. В тот день мы поленились добраться до удобного спуска, полезли в воду с крутого берега. Но главное, вода ещё не прогрелась до нужной температуры, было довольно холодно – ногу Мии свело судорогой, она начала тонуть. Я пытался её спасти. – Голос Виктора Ильича дрогнул. Мышцы на его лице окаменели. Помолчав немного, он продолжил: – Я сам нахлебался воды, еле выбрался на берег. Мию так и не нашли, она навечно осталась в реке. В этой могиле лежат лишь её вещи, родители решили поставить памятник, чтобы почтить память дочери. Родственники Мии прокляли меня, но я не виню их за это. Я обязан был вытащить её из воды. – Грудь Виктора Ильича вздымалась, на висках и высоком лбу выступили капли пота. – А если не удалось спасти, то должен был погибнуть вместе с ней. – По его щекам, ставшим иссиня белыми, как будто от лица отхлынула вся кровь, медленно покатились слёзы. – Когда я увидел Лилю, то был потрясён до глубины души. Мне показалось, что Мия возродилась в ней. Не верилось, что один человек может так походить на другого. Я как заворожённый смотрел на Лилю, пытаясь осознать происходящее. Удивительно, но чем больше глядел, тем сильнее казалось сходство. Я не сошёл с ума, понимаю, что во мне говорит чувство вины. Со временем я привык к облику Лилии, но моё необычное поведение не способствовало нормальным отношениям и стало причиной нашего отчуждения. Прошу прощения за то, что сразу всё не объяснил. Не знал, как это сделать.

Ольга потёрла виски.

– Мистика какая-то. С первого взгляда сходство прямо поразительное. Однако присмотревшись, начинаешь замечать разницу между ними. Витя, ты же на самом деле не веришь в переселение душ?

Он покачал головой.

– Я уже не знаю. В мире столько непостижимого и необъяснимого. Разве неудивительное совпадение, что я полюбил женщину, у которой, как оказалось, имеется дочь почти точная копия погибшей Мии. Не волнуйся, Оля, я почти привык к облику Лили и скоро смогу разрешить свою психологическую проблему. Мне стало легче, когда я вам всё рассказал. Не хочу, чтобы Лиля по-прежнему шарахалась от меня.

Лиля хмыкнула.

– Теперь не буду. Вообще-то я считала вас извращенцем.

– Что!? – глаза Виктора округлились. – Ужас! Надо было раньше объясниться.

– Точно. Из-за вас я заработала аллергию, у меня даже уши начинали чесаться, как только вы приближались, – буркнула она. – Конечно, неприятно походить на мёртвого человека, но это лучше чем, отчим педофил.

Лицо Ольги залила краска.

– Прекрати!

– Ничего, – улыбнулся Виктор. – Хорошо, что мы всё выяснили. Лиля, ты не возражаешь, ели мы заедем в мой загородный дом, он тут совсем близко. Я собирался сегодня проведать маму.

Лиля кивнула

– Ничуть. Мне даже интересно увидеть, где вы живёте.

Ей почему-то не хотелось поворачиваться спиной к памятнику. Казалось, стоит лишь отвернуться, эта девочка с гранитного постамента вопьётся в неё взглядом.

Дом Виктора Ильича оказался двухэтажным с высокой крышей, крытой красно-коричневой черепицей. Перед домом среди коротко подстриженной травы рос пирамидальный можжевельник. Дорожка, ведущая к входной двери, была выложена цветной плиткой и поблескивала на солнце кварцем. Стены из белого итальянского кирпича хорошо сочетались с огромными стрельчатыми окнами. Лиля, выбравшая профессию архитектора, оценила строгую без излишества красоту дома.

– Проходите в гостиную. – Виктор радушно распахнул дверь перед гостьями. – Олечка, ты знаешь, где кухня. Выпейте кофе или чаю, я же пока побеседую с мамой.

Лиля обвела взглядом просторную гостиную. Заметив у окна белый рояль, удивилась.

– Виктор Ильич играет на рояле?

– Нет. Он его для меня купил. Надеется, когда придёт время, мы сюда переедем.

– Здесь классно, – выглянув в одно из окон, Лиля заметила за домом бассейн и беседку, увитую ещё голыми без листьев ветвями глицинии. – Ничего себе! Там отличная зона отдыха. Мам, когда я уеду учиться, перебирайся в этот дом. Зачем сидеть в квартире, на шестом этаже, если можно тут наслаждаться природой и бассейном.

– Думаешь?

– Ага.

На кухне Ольга по-хозяйски открыла холодильник, достала из него сыр, колбасу, помидоры. Сделав бутерброды, отправила их в микроволновку. Когда чайник закипел она, разлила кипяток по чашкам.

Лиля успела расправиться с горячими бутербродами, когда на кухню вошёл Виктор Ильич.

Ольга поинтересовалась.

– Как Нина Игоревна?

– Сегодня лучше. Она не капризничала во время массажа и неплохо поела.

– Чай будешь?

– Да. И бутерброды тоже.

Лиля встала из-за стола.

– Можно, я осмотрю дом?

Виктор Ильич улыбнулся.

– Конечно. Чувствуй себя как дома.

Лиля прищурилась и серьёзным тоном спросила:

– Мне можно везде ходить? Или как в замке Синей бороды здесь имеются запретные комнаты?

– Осматривай, где хочешь и что хочешь. На втором этаже три спальни. Предполагается, что одна из них твоя.

По довольно широкой лестнице Лиля поднялась на второй этаж. Осмотрела все три спальни, кабинет и ванные комнаты. Свою она узнала по наличию в ней отличного чертёжного стола и учебного уголка с компьютером. К её удивлению, Виктор Ильич не стал декорировать спальню в девчачьем розовом свете, всё было выдержано в спокойных тонах. Мебель сливочного оттенка прекрасно сочеталась с белыми стенами и потолком. Одна из стен представляла собой небо, по которому летел клин журавлей. Возле зеркала в пол в плетёных кашпо стояли два лимонных деревца. Осмотрев верхний этаж, Лиля спустилась на первый. Открыв дверь в комнату рядом с гостиной, увидела лежащую на кровати женщину лет шестидесяти пяти. В приоткрытую форточку с улицы вливался прохладный воздух, насыщенный ароматом свежескошенной молодой травы, но он не смог перебить запах лекарств и дезинфицирующих средств. Заметив гостью, женщина чуть приподнялась и приглашающим жестом слабо махнула рукой. У противоположной от кровати стены на тёмной консоли стоял большой плазменный телевизор. В углу на крохотном диванчике дремала молодая женщина.

Лиля осторожно, маленькими шажками приблизилась к больной. Она уже догадалась: это мама Виктора Ильича, а на диване спит её медсестра.

– Возьми стул и присядь, – прошелестел слабый голос.

Лиля выполнила просьбу. Опустившись на стул рядом с кроватью, посмотрела в окно, не задёрнутое шторами, на клумбу с разноцветными тюльпанами.

«Её зовут Нина Игоревна», – вспомнила она слова матери.

– Здравствуйте. Я Лиля дочь жены вашего сына.

Бледные губы больной растянулись в подобии улыбки. Из белоснежной хорошо отглаженной ночной рубашки выглядывали острые ключицы, морщинистая шея была худой и тонкой. Нина Игоревна выглядела измождённой. На лице с впалыми щёками и вислым носом, лихорадочно блестели серые глаза, очень похожие на глаза сына.

– Витя говорил о тебе. Вот значит ты какая. Действительно, очень похожа на Мию. Прямо жуть берёт, – негромко, с трудом выговаривая слова, произнесла Нина Игоревна. – Даже не знаю, наказание это ему или награда. Он так любил Мию, что чуть с ума не сошёл, когда она погибла.

Лиля ощутила, как по спине пополз холодок, а кожа покрылась мурашками.