Новогодние каникулы тянулись долго, и, если честно, порядком поднадоели. Виктория Михайловна старалась заполнить вынужденное безделье приятными маленькими радостями. На ее счастье, выставки были открыты, театры работали. Как хорошо жить в Москве, а не в занюханной провинции. Кто бы и что бы ни говорил, но в нашей счастливой и огромной стране жить полноценной жизнью можно только в столице. Так было всегда. Во времена войн и потрясений, в мутные годы перестройки и сейчас, когда все пытаются убедить тебя, что живут в демократическом государстве. Говорите что хотите, но за годы прожитой жизни Виктория Михайловна поняла одну простую истину: на самом деле, какие бы ни происходили государственные перевороты, какой бы строй ни объявляли на дворе, для простого человека это не имело ни малейшего значения. Неудобства возникали, это точно. А по сути своей больше ничего не менялось.
Можно было наверстать упущенное, и она с удовольствием это делала. Постепенно странные события новогодней ночи потускнели и перестали вызывать страх. В душе она уже не проклинала, а жалела неудачника актеришку, который испортил праздник и себе, и людям.
На работу она вышла в приподнятом настроении. Соскучилась, что там говорить. Виктория Михайловна очень любила свою работу. Ей не скучно было возиться с каталогами. Кто-то думает, что это рутинное и никому не нужное занятие. Глупости. За каждой новой карточкой она лично видела книгу, живую, в красивой обложке, от которой веяло непонятной смесью из клея, типографской краски и еще непонятно чего. Ее работа вообще имела особенный запах. Нигде не пахло так, как в библиотеке. И хотя ее все время пытались убедить, что библиотеки скоро больше будут похожи на компьютерные классы, а не на книгохранилища, ей не очень-то в это верилось. Так рассуждать могли не очень образованные, равнодушные или недалекие люди. Зачем тогда, скажите пожалуйста, до сих пор горстка сумасшедших энтузиастов ищет библиотеку Ивана Грозного? Какой в этом смысл? Но ведь ищут. И какое счастье, что в стране, измученной чужими ценностями, есть еще море энтузиастов и настоящих патриотов!
Коллеги делились впечатлениями после подзатянувшихся и порядком надоевших каникул. Виктория Михайловна тихонечко помалкивала про себя. Не было ни малейшего желания рассказывать родному коллективу о собственных приключениях. Ну, перепутал человек дом, или улицу, или корпус. Подумаешь, невидаль, такое происходит каждый Новый год и, наверное, в любом городе. Сколько юморесок об этом написано, фильмов снято! Тем более что в ее случае произошел обыкновенный житейский казус, который не имел и не мог иметь никакого продолжения – ни романтического, как в кино, ни трагического, что гораздо чаще бывает в жизни. Рассказывать не о чем. Единственное, что вызывало некоторый душевный дискомфорт и не давало окончательно забыть о происшествии, – пять зеленых американских бумажек.
Жизнь вынырнула из праздников без особых потерь и понеслась по накатанным рельсам, только успевай поворачиваться. Вернулись из заморских и загородных вояжей дети. Довольные, отдохнувшие, с массой прекрасных впечатлений. Налетели вихрем в гости к маме на три часа, вручили сувениры, похвастались фотографиями, поели по-человечески в кои-то веки – и умчались по своим неотложным делам. Смешные и любимые. Не нужны ей ни сувениры, ни все богатства мира, ей бы видеть их почаще. Телефон, конечно, изобретение замечательное. Только, когда разговариваешь по телефону, глаз не видно, да и не будешь болтать бесконечно. Но ничего, она мудрая мама. Она все понимает. Главное, что они здоровы и счастливы.
Все потихонечку вернулось на круги своя. Только новенькая дверная цепочка напоминала о неприятном случае в новогоднюю ночь. Довольно скоро Виктория Михайловна привыкла к ней и перестала ассоциировать утилитарную вещь с досадным и довольно комичным происшествием.
Вездесущая соседка Надежда Анатольевна осталась не в курсе событий – уезжала на праздники к родственникам в деревню. Вот уж не повезло женщине! От этой малости Виктория Михайловна при общении с бдительной и беспардонной теткой получала неизъяснимое удовольствие. Она уродилась вовсе не такая злорадная или мстительная, вовсе нет. Но сама мысль о том, что человек, который не стесняется контролировать каждый чужой шаг и вздох, пропустил событие эпохальной важности, вселяла в душу тихую радость.
На работе все шло по-прежнему. Библиотечные дамы сплетничали потихонечку, что, впрочем, совершенно не мешало им добросовестно исполнять служебные обязанности. Виктория Михайловна по характеру вовсе не являлась сторонником резких суждений, тем более строгих оценок чужих действий или поведения. Она впитывала в себя информацию, куда от этого денешься. Коллектив женский, надо понимать. А в дамском коллективе нейтральная позиция – лучшее лекарство от непрошеных бед. По крайней мере, не будет нужды выяснять отношения и участвовать в мелочных бабских разборках. И потом, какой из нее судья, когда собственная судьба давно пошла наперекосяк и неизвестно, чем вся эта веселая история под названием «жизнь» закончится. Теперь-то она твердо знает, что нельзя никого осуждать, тем более – учить, что правильно, а что нет. Ни один человек не застрахован от зигзагов судьбы. Ее личная история это подтверждает.
Виктория Михайловна в самом страшном сне не могла себе представить, что ее семейная жизнь, все, чем она жила, дышала, дорожила, разлетится стремительно вдребезги. Боль от этого не проходила уже почти семь лет. Ничто не предвещало беды, а та взяла и пришла в дом уверенной хозяйской поступью, не предупредив, не постучав. Виктория Михайловна могла теоретически допустить, что когда-нибудь наступит старость, начнут преследовать немощи и болезни, но что она потерпит крах в семейной жизни, не приходило в голову никогда и ни при каких обстоятельствах.
Семья у них была прекрасная, строилась по кирпичикам не один год. Кладка была неторопливой, надежной, как Великая Китайская стена.
Познакомились они с будущим мужем на первом курсе института. С первого дня знакомства потянулись друг к другу и стали неразлучны. Их так и прозвали в группе – Шерочка с Машерочкой. Нельзя сказать, что между ней и Аркадием случился бурный, страстный роман. Ни о какой обжигающей страсти, описанной в литературе, не было и речи. Отношения между ними с первого дня сложились ровные, скорее дружеские, чем любовные. Им это не мешало, скорее наоборот. Их объединила не любовная горячка, – общие интересы и одинаковые взгляды на многие вещи. Спокойные, доброжелательные отношения помогли избежать многих ошибок, которые свойственны влюбленным парам. Между ними не возникало беспричинных и глупых изматывающих ссор, их не терзали приступы бессмысленной ревности. Доверие и взаимопонимание были основой их взаимоотношений. Они шли по жизни вместе, смотрели в одном направлении и были вполне довольны друг другом.
Окружающие настолько привыкли видеть их вместе, что по отдельности и не воспринимали. Вокруг них кипели нешуточные студенческие страсти. Вика с Аркадием искренне недоумевали, как можно тратить время и силы на подобные глупости, когда жить само по себе интересно, здорово и нужно многое успеть. К чему портить жизнь слезами, дикими сценами с выяснениями отношений и взаимными упреками? Все это утомляет и не имеет никакого смысла.
Подружки плакались Вике в жилетку с завидной регулярностью. Она добросовестно выслушивала чужие откровения, утешала, жалела, но до конца не понимала. Да разве подвластно логике подобное поведение? Сегодня, например, несчастная девушка бьется в истерике и пытается демонстративно наложить на себя руки, потому как любимый оказался гадом, перестал замечать и откровенно ухлестывает за другой. Учеба побоку, жизнь не мила. Человек искренне и бурно страдает, за него становится по-настоящему страшно. Проходит неделя, другая, и куда все девалось! Появляется новый сердечный друг, девочка снова мчится навстречу новому счастью с широко раскрытыми глазами. Мысли о самоубийстве забыты, страдания задвинуты в пыльный угол. Человек счастлив в который раз, и при этом купается в своих эмоциях с таким энтузиазмом, что брызги разлетаются далеко вокруг. И такая дребедень без конца и начала происходит постоянно. Как будто в этом бесконечном хаосе и заключается смысл жизни.
Нечего скрывать, иногда спокойная и уравновешенная Вика задумывалась над тем, что эмоциональная сторона ее жизни отличается от непредсказуемого и рваного темпа страстей и переживаний ровесниц. В такие моменты она добросовестно старалась проанализировать ситуацию и понять, почему она умудряется сохранять олимпийское спокойствие? Наверное, это не совсем правильно. Не может один солдат идти в ногу, а вся рота не в ногу. Может быть, с ней что-то не так? Но такие мысли посещали девушку крайне редко.
После первой сессии они с Аркадием решили пожениться. Особым сюрпризом для окружающих это не стало. И родители, и друзья, и преподаватели давным-давно воспринимали их как единое целое. Наверняка сообщение о том, что они расстаются, произвело бы больший фурор. А к такому развитию событий были готовы абсолютно все. Это был вполне разумный шаг, логичное подведение итогов сложившихся и проверенных отношений. Денег у обоих не было, да и откуда им было взяться? Аркадий жил в общежитии, потому как приехал учиться в столицу из далекого сибирского села. Родители ему не помогали, кроме Аркадия в семье было еще трое детей. Подрабатывал, конечно, потому что на одну стипендию, даже повышенную, прожить было невозможно.
Виктория жила с мамой, папа умер, когда она училась в восьмом классе. Произошло все так скоропостижно, что до сих пор папина смерть не давала покоя. Обычным утром молодой и здоровый мужчина вышел из дома на работу, побежал, чтобы успеть на троллейбус. Ничего особенного, обыкновенная ситуация, от этого не умирают полные сил молодые мужчины. А папа умер. Обширный инфаркт. «Скорая», которую вызвали незнакомые люди, констатировала смерть. Папа никогда не жаловался на здоровье. Чем нелепее смерть, тем больше она порождает вопросов, на которые не находится ответов. Мама больше замуж не вышла. Вкалывала изо всех сил участковым врачом на полторы ставки, а по выходным дежурила в больнице. Все ради нее, единственной дочери. Чтобы Викуся не чувствовала себя в чем-то обделенной. У Виктории не хватило мужества ослушаться и поступить на вечерний или заочный факультет. Мама о такой учебе и слышать не желала. Так что семейные доходы были невелики. Мамина зарплата да ее стипендия. Особо не разгуляешься.
Свадьбы, в привычном понимании этого слова, у них не было. Гуляли по улицам, случайно проходили мимо ЗАГСа, увидели вывеску и решили зайти ради интереса. Зашли и подали заявление, не придав этому факту особого значения. Это было больше похоже на игру во взрослых, чем на обдуманное решение. За три дня до регистрации Аркадий будничным и ровным голосом, как бы между прочим, напомнил Виктории, что им надо найти свидетелей, и поинтересовался, не раздумала ли Вика выходить за него замуж. Девушка вдруг сообразила, что через три дня действительно истекает трехмесячный срок, который им дали в ЗАГСе на обдумывание своего решения. А она-то, растяпа, совсем забыла об этом. Может быть, потому, что после того, как они подали заявление, никогда не возникало разговоров о свадьбе, гостях, совместной жизни? Скорее, тот поступок напоминал шутку. И все же Виктория спросила себя: «А почему бы и нет?» И ответила согласием. Судьбоносный разговор происходил в студенческой столовой, ели сосиски с тушеной капустой. Они с Аркадием всегда брали одинаковые блюда. В кулинарных пристрастиях, как и в жизни, у них не было разногласий.
Свидетелей долго искать не пришлось, желающих было больше чем достаточно. Вчетвером, в повседневной одежде, балагуря и веселясь от души, зашли по тому же адресу, поставили подписи на бумагах, прослушали высокопарно-возвышенное минутное поздравление от работницы ЗАГСа и получили свидетельство о браке. Было очень смешно присутствовать на церемонии. Как будто они попали на ретроспективный показ старой советской киноленты двадцатилетней давности. Напыщенная тетка с вытравленными до цвета желтой соломы волосами, пышными формами и с широкой красной лентой через плечо выглядела ужасно и произносила громким напыщенным голосом всякие глупости. Виктория помнит, как она завороженно следила за лентой, которая топорщилась на мощной груди и ходила ходуном, словно живая.
Молодые, счастливые, беззаботные и веселые, они еле сдерживались от распирающих приступов смеха. Нахохотавшись вволю, распрощались со свидетелями, в ближайшем универсаме купили бутылку шампанского – и отправились домой. Мама, помнится, тогда переполошилась не на шутку, даже всплакнула от волнения. Но ничего, молодец, быстро взяла себя в руки, накрыла стол, достала из серванта хрустальные парадные фужеры. Так началась семья. Им не нужны были свадьба, фата, платье, золотые кольца.
Между ними с первого дня были ровные, честные, простые и понятные отношения. Сюсюканье, присущее многим влюбленным парам «солнышки», «зайки», «котики», «лапочки» и тому подобные глупости не засоряли их лексикон. Если порой и возникало недопонимание, они решали все вопросы мирно и цивилизованно. Садились вечерком на кухне, закрывали плотно дверь, чтобы не волновать маму по пустякам, спокойно разговаривали, выясняли причину, которая привела к ссоре, и больше не повторяли подобных ошибок. Их союз был идеален со всех сторон. Так она думала тогда, сейчас она понимает, что Аркадий использовал ее самым прозаическим способом. Он не любил ее никогда. Ему не нужна была любимая женщина, он не собирался строить семью. Она стала для него удобным инструментом для решения пресловутого квартирного вопроса. Благодаря женитьбе он осуществил заветную мечту – быстро и практически безболезненно стал стопроцентным столичным жителем.
Поначалу было ох как не просто. Быт, всякие ложки-вилки, диваны – это, конечно, все из области не очень высоких материй, но куда денешься? На полу спать не будешь, и руками есть не очень-то удобно.
Через год совместной жизни родился Никита, спустя два с небольшим года – Аллочка. Помогать молодой маме по-прежнему было некому. Бабушка продолжала работать. Очень трудное было время. Но учебу Виктория не бросила, правда, пришлось перевестись на заочное отделение. Так и разрывалась между детьми, мужем, домом и учебой. Одной рукой качала коляску, другой писала курсовые.
Сейчас, спустя много лет, она сама не понимает, как сумела выстоять. Крутилась как белка в колесе. Времени на сон не оставалось. Какой там сон, она дышать научилась через раз. Это с тех самых пор организм выработал привычку не тратить свободное время попусту. Спустя много лет она с необыкновенной легкостью засыпает в транспорте, в кресле перед телевизором, при каждом удобном случае. Ненадолго, минут на пятнадцать, но глубоко. Тот давнишний недосып научил ее мозг и тело отдыхать, как только появляется маломальская возможность. И все равно, несмотря на все трудности, бессонные ночи, детские болезни, вечную нехватку денег, она ощущала себя вполне счастливой женщиной. В детях она растворилась так же, как и в муже. Ей не нужны были золото, бриллианты, дубленки. У нее было высшее счастье – ее семья. Ради этого стоило жить и не жалеть себя.
После окончания института Аркадию предложили остаться работать на кафедре родного института. Глупо было отказываться от такого лестного предложения, он с радостью согласился и поступил в аспирантуру. Он, надо отдать ему должное, всегда очень много трудился. Ночами писал диссертацию и занимался параллельно переводами. Все домашние заботы Виктория взвалила на свои плечи добровольно и безропотно. Она была абсолютно уверена, что поступает правильно. Сейчас главное, чтобы Аркадий защитил кандидатскую. Это важнее, чем похвастаться перед подружками, что муж убрал посуду после ужина. Подумаешь, какая невидаль. Посуду каждый может помыть, а вот защитить диссертацию и сказать новое слово в науке не каждому дано. Она была безоговорочно уверена в таланте мужа и помогала ему всем, чем могла. У него были железный характер, воля к победе, а уж усердию и трудолюбию Аркадия мог позавидовать любой. Если он ставит перед собой цель, добьется результата непременно, каких бы усилий это ни потребовало. Пусть не сразу, но сделает это обязательно. А для достижения высокой цели можно пожертвовать какими-то мелочами, тем более что ей приятно это делать. Аркадий принимал ее жертвы как нечто само собой разумеющееся.
Помощи ждать было неоткуда. Родители Аркадия не принимали в судьбе сына ни малейшего участия. Они, видимо, считали родительский долг исполненным до конца. Сына родили, вырастили, в столицу отправили. И на том спасибо. Очень редко, обычно к праздникам, приходили коротенькие, безграмотные и маловразумительные письма от родителей Аркадия. На половинке неровно оторванного листка из школьной тетрадки в клеточку мелким, корявым почерком передавались приветы от многочисленной родни, описывалась погода и виды на урожай.
В этих странных записках издалека не было ни любви, ни страдания от разлуки, ни боли за ребенка, они были пусты, скупы и равнодушны. Аркадий начинал страшно нервничать при виде очередного конверта, Вика успокаивала мужа и добросовестно, по собственной инициативе, отвечала на каждое послание. Она не страдала оттого, что незнакома с родственниками мужа, не испытывала ни раздражения, ни дискомфорта. Наслушавшись житейских историй-страшилок, она понимала, что ей в этом отношении очень повезло. Ее ситуация гораздо выигрышнее, чем у многих сверстниц. Она не знает, что это такое, когда сварливая и вечно недовольная свекровь живет под боком или, не приведи господи, на одной территории. Сколько семей распалось просто из-за того, что свекровь бесцеремонно совала любопытный нос не в свои дела и без устали раздавала бесценные советы налево и направо.
Аркадий совершенно не скучал по своим далеким родственникам, словно их не существовало. Иногда ей казалось, что он отсек эту часть своей жизни без жалости и сожаления. Причины были неизвестны, муж не любил вспоминать свое детство. Был у него неистребимый пунктик – Аркадий стремился выглядеть стопроцентным москвичом. Он очень нервничал и злился, если ему вдруг ненароком напоминали о его происхождении. Вика мужа прекрасно понимала и не осуждала. Она твердо знала: если Аркадий так поступает, значит, это правильно. И потом, кому приятно кричать на весь свет, что он родился в деревне с названием Черные Грязи?
О проекте
О подписке