Глава 4. Сделка с совестью

Последующую неделю Дмитрий не объявлялся, вероятно, погрузившись в работу вместе с коллегами где-то на периферии Эрикона или за его пределами. Рабочие графики Дарьи и Бату снова «вошли в резонанс», что случалось не так часто, и это позволило им вместе провести выходные: прокатиться по озеру на электрокатамаране, провести время на городском пляже, расположенном в озерной бухте Эрикона, и устроить скромный пикник в парке. День оказался насыщенным, жарким, наполненным светом, и к вечеру супруги уже падали с ног от усталости. Однако в середине ночи Бату внезапно проснулся, снова погрузился в размышления о Таурусе и тем самым невольно разогнал остатки сна. Тихо, чтобы не разбудить Дарью, Фалих поднялся с постели, зашел на кухню, затем вышел на лоджию. Снаружи было свежо, ветер принес с соседних холмов прохладу и влагу. Бату сделал несколько глотков воды и окинул взглядом горизонт. В сумраке дремавшего города вопреки логике глаза его искали что-нибудь, напоминавшее Адыкер: освещенные верхушки минаретов, купол-полусферу мечети или огни ламп-шестов у центральной дороги, ведущей к упомянутой мечети, – но не находили ничего похожего. Изящество архитектуры города, граничащее с фешенебельностью, было далеким от незамысловатых «черт» поселка в пустыне.

Бату послышался шорох, он обернулся, присмотрелся, но в темноте зала не увидел Дарью. Устало опустившись в складное кресло, он уронил голову и сжал пальцами переносицу. Из головы пилота не выходил состоявшийся диалог с Черкасовым, но еще больше настораживало чувство страха и смятения, возникшее после этого разговора. Интуитивно летчик чувствовал, что происходящие в пустыне перемены не могут не затронуть его родное поселение и бед миновать не удастся, но также он понимал, что изменения эти, как верно отметил Черкасов, были ожидаемы и необратимы. Необходимо было что-то предпринять, но Бату не знал, как повлиять на сложившуюся ситуацию. Носивший на данный момент чисто юридический характер протекторат Евразийского Содружества (а фактически станции «Безымянной»), о котором упомянул геолог, не внушал доверия, ведь обеспечить его было некем и нечем, к тому же Адыкер в будущем могли использовать ради собственной выгоды страны-члены Содружества.

Было еще кое-что. Начатое международной комиссией около года назад расследование путей попадания оружия в руки населявших Таурус аборигенов тау основательно буксовало и рисковало не дойти до суда, так как стало по факту юридическим казусом: это дело не входило в юрисдикцию существующих международных судов из-за территориального принципа и оказалось весьма запутанным. Прибывшие на планету дюн следователи и члены комиссии довольно быстро установили, что использованное при нападении на Адыкер оружие было завезено около сотни лет назад странами-участниками экспедиций – Германией и, что примечательно, Арабскими Эмиратами, которые в свою очередь приобрели это оружие в России и в распавшихся уже после сделки на несколько государств Штатах. Доставлялось оружие вместе с военным контингентом, хранилось, как выяснилось в ходе расследования, не только на складах, но и в организованных позже схронах, информацией о которых, естественно, располагали только военные ОАЭ и Германии. Таким образом, ни экспедиционерам, ни техникам, ни даже начальникам смен «Безымянной» не было известно количество завезенного на Таурус оружия. Организация схронов нарушала все действующие в тот период в отношении Тауруса правила и заключенный договор о демилитаризации планеты, вместе с тем, минула уже сотня лет, и возникал вопрос о целесообразности возбуждения уголовных дел по схронам, а значит, процесс мог не дойти до суда не только из-за «ничьей» юрисдикции. Цинизм сложившейся ситуации состоял в том, что приведшая к многочисленным жертвам и разрушениям атака дикарей на Адыкер мало кого в международной комиссии волновала, так как адыкерцы не являлись гражданами ни одной из существующих стран и не были защищены никакими конвенциями. Для мирового сообщества случившееся было аналогом нападения одного отсталого племени на другое и уже не имело значения, что жители Адыкера являлись потомками исследователей – выходцев из Катара и Эмиратов.

Однако поступившая в разгаре следственных действий информация о согласии Адыкера на протекторат со стороны «Безымянной», то есть со стороны стран-участников научной программы, кардинально меняла ситуацию. Еще никто не знал как «закрепить» такого рода протекторат с юридической точки зрения, но многие факты игнорировать комиссия отныне не могла.

Еще больше запутывал ситуацию тот факт, что Германия фигурировала в расследовании и как подозреваемая в организации схронов сторона, и как одна из стран-протекторов Адыкера.

Бату с трудом разбирался в юридических премудростях этого дела, его нервировали бюрократизм и неповоротливость международной комиссии, но, как показало время, он оказался прав в своем предположении: оружие попало в руки дикарей из схронов. Этой мыслью он поделился с братом еще пару лет назад, когда Ахмед находился в госпитале после разгрома аборигенов тау, но теперь юноша не знал, как сообщить брату о запредельной канцелярщине и проволочках в этом расследовании. Постепенно к выходцу с планеты дюн пришло осознание того, что большое общество означает неповоротливость государственной машины и тем более всей международной системы, а порой и вовсе их коррумпированность.

Сложившаяся ситуация развязывала руки новоприбывшим на Таурус, что весьма беспокоило юношу. Ему необходимо было переговорить с братом, убедить его соблюдать нейтральную позицию, но в силу удаленности планетарной системы Веспери от Большого Магелланова Облака, где находился Таурус, связь через гиперпространственный тоннель была редкой и почти недоступной, поэтому Фалих приходил к мысли о необходимости визита на родину и вмешательства в происходящее.

Он откинулся на спинку кресла, поднял глаза на усыпанный звездами небосвод с крупным серпом ближайшей планеты-гиганта и вдруг почувствовал непреодолимое желание сна. Из леса доносился монотонный убаюкивающий свист, ему вторила шелестящая на сникающем ветру листва. Под этот шелест в голове юноши мысли начали путаться и становиться бессвязными, сознание «поплыло». Отставив питье, Фалих потер ладонями озябшие плечи, вздохнул, опустил потяжелевшие веки и уснул.

***

Искандер припарковал байк-антиграв у административного здания станции «Безымянная», спешился и изучил взглядом расположенную неподалеку площадку космодрома. У основания Главных Врат стояли два грузовых корабля с отличительными знаками СКС на фюзеляжах, вокруг них царила возня: работали техники и заправщики, дроиды выгружали очередной доставленный груз – ящики с оружием, оборудованием, строительными материалами и провиантом, а военные Североатлантического Космического Союза контролировали процесс и охраняли «свой» груз и «своих» людей. Наблюдая за бурной деятельностью прибывших на Таурус дельцов, Искандер скривился, бросил себе под нос «Шайтаны!» и направился в административное здание.

Начальник экспедиционной смены, молодой, черноволосый, немного нескладный и нервозный, с трехдневной щетиной на худом лице, принял «араба», как неизменно называли жителей Адыкера на базе, без промедления и внимательно выслушал. Пока Искандер излагал на сносном русском о случившейся в пустыне стычке с военными СКС, Владимир Громов – так звали начальника смены – поднялся из-за стола и несколько раз смерил комнату шагами. Все это время у окна молча сидел неизвестный Каюму человек средних лет в черно-серебристом костюме. Удобно расположившись в широком кресле, закинув ногу на ногу, и листая страницы голограммы, он внимательно слушал разговор и не вмешивался.

– Чем в данном случае мы можем вам помочь? – пожал плечами Громов, когда Искандер закончил свою речь. – У нас нет полномочий что-либо запрещать людям СКС. Эта земля никому не принадлежит, ни за кем не закреплена, никаким статусом не наделена. По большому счету «Октарус» сейчас строится на тех же условиях, на которых более двухсот лет назад начали строить «Безымянную». Максимум, что мы можем сделать, – это обеспечить защиту поселения под протекторатом и то не ранее, чем сюда подтянутся наши военные на условиях паритета.

– Эти люди, насколько нам известно, хотят построить базу и развернуть добычный комплекс по соседству с Адыкером. Нам это не нужно. Мы живем на этих землях уже третье столетие и считаем, что наш голос должен быть услышан. Народ Адыкера считает эти земли своими!

Громов усмехнулся простоте посланника хакима, переглянулся с человеком в кресле, на лице которого «араб» тоже отметил ухмылку.

– Господин Каюм, их не интересует наше мнение, а вы хотите, чтобы они услышали ваше…

Для посланника эта фраза оказалась довольно унизительной.

– Объяснитесь!

Громов вздохнул, присел на край столешницы и сложил руки на груди.

– Поймите, они руководствуются своими порядками, мнение адыкерцев их не интересует. Вы для них – пыль, отсталое племя, как и натуральные аборигены тау; вы можете считать эти территории своими и всячески обозначать границы, но они придут и снесут их своими краулерами. И даже мы никак на это повлиять не можем, потому что обязаны подчиняться международному праву. Боюсь, его тонкости слишком сложны для вас.

– Я, по-вашему, такой тупица? – возмутился Искандер. – Не забывайте, это Таурус, а не Земля, и никто не может тащить сюда свои порядки. Неужели вы не в состоянии повлиять на происходящее?

– Послушайте: протекторат, о котором просит Адыкер, тоже основан на существующих порядках, – заметил начальник базы. – И с этим придется считаться. Рекомендую не конфликтовать с этими людьми, не провоцировать их и не предпринимать ничего до прибытия наших военных.

Советник пожевал губами, разочарованно тряхнул головой.

– Мы рассчитывали на вашу помощь, верили в то, что вы их остановите, но теперь я вижу…

Мужчина у окна отложил устройство и внезапно вмешался в диалог.

– Вы хотите действия? Это возможно лишь при соблюдении ряда условий.

Говорящий со странным акцентом незнакомец встал и приблизился к советнику Ахмеда, и тогда Искандер рассмотрел его черты. Холеный, чисто выбритый, светловолосый, с бледной кожей (прибыл на планету недавно) и холодным, колким взглядом. Во многом он был противоположностью Громову.

– Меня зовут Питер Крауз, я инженер, вхожу в совет экспедиционной смены, – при сих словах он протянул руку Искандеру.

Адыкерец смерил его взглядом и почти через силу ответил рукопожатием, тогда инженер продолжил:

– Как вам известно, на «Безымянной» трудятся люди из многих стран, в их список входят Россия, Белоруссия, Китай, Индия, Германия, Япония. Я сам немец, прибыл сюда несколько дней назад в качестве нового управляющего немецких коллег и инженера-механика в одном лице. Должен сказать, все мы тоже обеспокоены происходящим. Ни одна из перечисленных мной стран не входит в СКС и не заинтересована в том, чтобы тут присутствовал военный контингент Североатлантического Космического Союза.

– Что вы предлагаете? – поинтересовался Громов.

Немец завел руки за спину и деловито вздернул подбородок.

– Во-первых, строительство базы необходимо остановить, а военных вывести с Тауруса; во-вторых, необходимо определить статус этой планеты. И если уж начинать раздел земель, то на одинаковых условиях для всех. Наш голос силен в международных организациях, мы выступим с требованием немедленно приостановить деятельность СКС на этих землях и поднимем вопрос определения границ распределяемых между государствами территорий. Если же нас будут игнорировать, можно использовать эффективный рычаг воздействия – «Безымянная» перестанет предоставлять свой космодром для кораблей СКС, а других взлетно-посадочных площадок, как вам известно, на Таурусе нет. Следует также учитывать, что среди обслуживающих звездолеты и сам космодром специалистов немало немцев.

– Решили затянуть гайки, – констатировал начальник смены.

– Как говорят немцы: на службе дружба заканчивается, – повел бровью Крауз. – Что же касается добычи полезных ископаемых, то она должна вестись с учетом интересов жителей Адыкера, конечно. Мы должны думать и об их благополучии.

– В обмен на что? – холодно произнес Искандер.

Питер рассмеялся, потер ладони.

– О, я вижу: вы – настоящий человек Востока, умеете торговаться и знаете всему цену. Что ж, буду до конца откровенен с вами: нам необходимо, чтобы Адыкер до выведения на орбиту дополнительных спутников информировал ученых базы об обнаруженных залежах руды, о подземных запасах воды, о перемещениях аборигенов и о собранном урожае, образцы которого нам потребуются для дальнейших исследований. Кроме того, наших ученых интересуют генетические особенности адыкерцев.

– Это не ново. Почти все перечисленные условия Адыкер выполнял и без того, зачастую ничего не получая взамен.

– Теперь информирование должно будет осуществляться на условии договоренности. Нам необходимо получать максимум информации. В обмен база обеспечит поселению защиту, протекторат. Рекомендую вам и вашему… э-эм… хакиму хорошо обдумать данное предложение.

– Сделку с совестью, – поправил Каюм.

Немец ухмыльнулся.

– А с чего вы взяли, что база должна будет прикрывать Адыкер просто так? Предъявите хоть один аргумент.

Искандер промычал в нос. Ничего не ответив, он поклонился и вышел из кабинета. В коридоре его нагнал Громов.

– Советую не доверять обещаниям Крауза, – негромко сказал он. – Немецкое руководство ничего с нами пока не согласовывало. Мы не посвящены в их планы. Кроме того, неясно, чем могут закончиться их бесконечные заседания в международных организациях.

– Я уже понял, что «Безымянная» оказалась еще и бессильной, – многозначительно изрек Искандер, держась за рукоять спрятанной в ножнах сабли. – Берегитесь ваших друзей, господин начальник смены. У них улыбки шайтанов.

Громов на секунду скривился, испытывая накатывающую усталость от копящихся на станции и вокруг нее проблем.

– Ну вот что: я постараюсь сделать все, что в моих силах. Если случится так, что спецчасть Адыкеру не выделят, я постараюсь добиться защиты поселения боевыми роботами и дронами – в условиях пустыни защита их силами может оказаться даже надежнее, нежели людьми. Но я не могу обещать вам то, что от меня не зависит.

***

По возвращении в поселение Искандер доложил Фалиху-старшему о состоявшемся на базе разговоре. Возившийся все это время в мастерской над сломанным агрегатом Ахмед, молча выслушал его, с визгом шуруповерта присадил часть корпуса устройства обратно, и наконец ответил своему советнику совсем не в тему.

– Мне очень не хватает мастерства Бату… Он бы сейчас все быстро починил. С его отъездом в Адыкере многое перестало работать и оказалось заброшенным. Невежество – серьезный недуг нашего народа, лишающий нас будущего. Кто-то заменил знания религией, кто-то свободой, а кто-то уже даже не представляет, что может быть иначе.

Искандер молча смотрел на хакима круглыми глазами, наконец, осмелился вернуть главу поселения к теме:

– Господин, что мы будем делать?

– Я не знаю, – он отложил инструмент, рассеянно начал перебирать в ящике увесистые гайки. – До этого момента я полагался на «Безымянную» и на помощь ее военных, но в сложившейся ситуации остается рассчитывать только на себя. Но что мы можем? Переговоры невозможны, а наш оружейный арсенал для военных строящегося «Октаруса» смехотворен.

– Бездействие – это смерть, – сказал Каюм.

Ахмед оставил инструменты, подошел к Искандеру, отирая руки тряпкой. На смуглом лице хакима блестел пот, длинная рубаха грубого плетения была запачкана.

– Есть какие-то предложения?

Мужчина в гутре не отступал:

– Это наша земля, мы должны ее отстаивать! Если военная помощь со стороны «Безымянной» задерживается, надо создать этим людям невыносимые условия, загнать их в вязкие пески, оставить без запасов еды и воды, одурманить наркотическими песками рималь-халяват или просто перебить по одному!

Ахмед усмехнулся.

– Советник, ты не понимаешь, с кем мы имеем дело. Это тебе не потрепанное песками племя тау, это военные. Они разнесут Адыкер до последнего камня, и ни сабли, ни луки, ни установленные на периферии поселения пулеметы нас не спасут. Следует быть прозорливее, мой друг, – Ахмед перевел взгляд к выходу из мастерской, откуда падал оранжево-золотистый солнечный свет, задумчиво провел ладонью по бородке, обернулся к собеседнику. – Вот мой приказ: продолжайте отслеживать действия новоприбывших. Докладывать мне обо всем: о каждом их перемещении, об очередном доставленном на Таурус грузе, о разведывательных работах.

– Да, повелитель.

Ахмед взял со стола кинжал в расшитом кожаном чехле и направился к выходу, но Каюм преградил ему дорогу. Встретив несколько раздраженный взгляд хакима, он учтиво поклонился и, не поднимая головы, произнес:

– Господин, прошу вас не терять времени на собрания мусташаров и позволить моим людям сейчас же применять все средства для избавления от этих шайтанов.

Это уже был вызов. Фалих-старший понимал, что Совет может принять решение не в его пользу, а с учетом воинственного настроя населения, пережившего ранее не одну атаку на Адыкер, это могло повлечь за собой потерю доверия со стороны народа.

– Что ж… Очевидно, мусташары уже обсудили данный вопрос, – Ахмед с досадой воткнул кинжал за широкий пояс. – Ты получаешь мое позволение, но имей в виду, Искандер: если вы своими действиями навредите Адыкеру, ты и твои люди можете оказаться у «столба позора» и понести наказание, как это было при моем отце.

Фалих-старший вышел из мастерской. Каюм поднял голову и проводил его изумленным взглядом – никогда ранее Ахмед не был сторонником пыток и физического наказания, более того, он конфликтовал из-за этого с ныне почившим отцом и всячески старался искоренить экзекуции, особенно после того, как отец применил наказание к Бату. Такая перемена удивила советника, но хаким дал ему карт-бланш, а это было самым главным, ведь отныне у Каюма были развязаны руки.

***

Бату проснулся от яркого света и доносящихся с кухни звуков позвякивающей посуды. Он рывком приподнялся от спинки кресла и обнаружил на себе частично сползшее на пол одеяло. Сощурившись от утреннего света, пилот осмотрелся и осознал, что провел ночь на лоджии, однако не мог вспомнить, как здесь уснул.

Очередное солнечное утро наполняло светом и теплом город и окружавший его лес, однако сейчас Фалих не ощущал безмятежности этого места, его все больше угнетала ситуация на родине.

Юноша беззвучно прошел через зал и пошел в ванную умыться. Отерев лицо полотенцем, он остановил взгляд на своем отражении в зеркале, и на секунду ему показалось, что по ту сторону он увидел брата, но образ его был темным, неприветливым, подернутым зыбью. По спине пилота прокатилась волна холода. Он снова торопливо умылся, разбрызгивая воду, и взглянул в зеркало, но в этот раз улицезрел лишь собственное отражение.