Вместо этого ворон пролетает над нашими головами к выходу. Мы с Киарой тут же соскакиваем со стульев и бежим за ним. И когда тормозим на крыльце, понимаем, почему Ковальски не назвал ни одного варианта.

Я смотрю прямо в грудь дракону. Точнее, его человеческому воплощению.

Отступаю на шаг. Машинально поправляю прическу, платье и только потом поднимаю взгляд.

Мужчина смотрит на меня холодно и прямо.

– Стучать надо, – тихо говорю я.

Что с моим бойким голосом?

Подумаешь, драконище. Так чего я тушуюсь?

– Крыша и так проломлена, чтобы по ней стучать. – Мужчина бросает взгляд за мою спину в дом, и его брови едва дрожат.

Удивлен? А то! Генералить я умею.

– А от ворот кричать не пробовали? – спрашиваю я, задирая подбородок.

– Генерал драконов не кричит, а приказывает. – Он смотрит на мой подбородок так, словно хочет опустить его одним взглядом.

И реально работает!

– А-а-а, ну да. И вторгаться на территорию частной собственности генерал драконов тоже умеет, – говорю я и заслуживаю недовольный взгляд с прищуром.

Бешу его. Но не только.

Меня не обманешь. Я мужской интерес всем пятидесятисемилетним опытом чую. И прилетел сюда драконище еще раз заглянуть мне в декольте да на ножки поглазеть. Между прочим, с пустыми руками.

А так не пойдет.

– Уважаемый генерал драконов, а у вас имя есть? – спрашиваю я.

Мужчина смотрит на меня так, словно думает, не завалить ли меня на лопатки прямо здесь. А это очень опасно. Надо с него немного страсть стравить. А то знаю я этих солдафонов – нарубятся в войнушку, тестостерон подскочит, и все – бешеные самцы ищут самочку с глазами навыкате.

А мы тут, между прочим, соседствуем. И спать с Киарой по ночам спокойно хотим.

А что делает из самца человека? Верно – труд. А у нас тут как раз мужской руки не хватает.

– Фарх, – представляется мужчина.

– Красивое имя. Мощное, – говорю я и вижу, как он чуть расслабляет плечи.

Ох, что другой мир, что наш – работает одно и то же.

– Фарх, хотите чаю? – приглашаю я его в дом.

Он молчит, а значит, согласен. Я разворачиваюсь, иду на кухню, говоря по пути:

– У нас тут как раз липовый чай. Надеюсь, вы его любите? И сыра немного.

Фарх заходит, и дом становится маленьким. С кухни, пока я наливаю чай, вижу, как он медленно идет по дому и осматривается. Без спроса проходит дальше в гостиную, потом в туалет и только потом на кухню. Мрачным взглядом пронзает трещину в стене.

Я тоже смотрю на нее и тихонечко вздыхаю. Ничего не говорю. Протягиваю полную чашку чая, кладу сыр на хлеб. Достаю вяленое мясо, выкладываю на стол. Высыпаю горстку орехов.

Фарх бдительно следит за каждым моим движением. Открываю шкаф – устремляет внимательный взгляд на полку.

– Стол скромный, но угостим тем, что есть, – вежливо улыбаюсь я и тянусь к крану, чтобы помыть свою чашку.

Кран плюет черным шматком, и все. Воды нет.

– Точно. Забыла, что у нас нет воды. В тазике помою.

Достаю тазик. Ставлю на столешницу. Молча ухожу к колодцу и притаскиваю полное ведро воды.

Фарх тут же подрывается, забирает у меня ведро и наливает таз до краев. Трогает воду. Бросает на меня мрачный взгляд.

– Что вы забыли в этой дыре? – спрашивает с наездом, словно это мы виноваты в том, что оказались здесь.

Я пожимаю плечами:

– Выживаем.

– Это не то место, где это можно сделать.

– Ночь же пережили.

На мое возражение Фарх молчит. Смотрит исподлобья. Я замечаю, что он не сделал ни глотка, не съел ни крошки.

И еще что он злится. Очень.

– Ты же замужняя? – неожиданно спрашивает он.

Я киваю.

Он отворачивается. Потом резко поворачивается и обвиняюще спрашивает так, словно это я у него дома поселилась:

– Тогда что здесь забыла?

Я на несколько секунд теряю дар речи, а потом отвечаю:

– Сдохнуть.

Теперь теряет дар речи он. Единственное, что выдает его удивление, – это едва приподнятые брови.

– Жена другого неприкосновенна, – зачем-то говорит мне Фарх. – Нельзя вмешиваться в чужие отношения.

– Цветы не в курсе, что я чья-то жена.

– Я про другое. Была бы свободна, я бы тебя отсюда вытащил.

Киара замирает в дверях. Смотрит широко открытыми глазами на Фарха.

Я спрашиваю ее:

– Киара, ты же не замужем?

– Нет.

– Фарх, вытащи ее отсюда, пожалуйста.

– Госпожа, не надо! – Киара кидается мне в ноги.

Я тут же хватаю ее за руку и поднимаю, причитая:

– Я – Ингрид. Сколько можно говорить? И почему не хочешь? За территорией уж точно спокойней.

В глазах Киары плещется страх. Я сразу вспоминаю ее рассказ о том, что у драконов пропадают женщины.

Тогда я спрашиваю Фарха:

– Ты можешь помочь Киаре выбраться в город и отпустить?

– Нет! – кричит девушка. – Мне все равно там не жить. Слуги умирают вместе со своими господами.

Что за каменный век? Так вот почему она тут со мной.

Я смотрю на Фарха, который почти без эмоций на лице наблюдает за нашим разговором.

– Фарх, а возможно отправить Киару в какой-нибудь дальний город, чтобы о ней не узнали?

Он медленно кивает, не сводя с меня тяжелого взгляда.

Киара мотает головой:

– Нет. Нет, госпожа! Пожалуйста, не надо.

Она боится драконов больше, чем умереть здесь. Ясно.

Я вздыхаю:

– Спасибо за предложение, Фарх, но мы остаемся здесь полным составом. По крайней мере, пока. Но у меня есть вопрос: можешь рассказать, чем именно хищные цветы помогают твоему войску?

Фарх смотрит на меня враждебно. Даже не отвечает, словно я перешла допустимые границы. Вместо этого оглядывает кухню и недовольно стискивает челюсти.

Молча закатывает рукава. Подходит к раковине, открывает дверцу в кухонном гарнитуре и заглядывает внутрь. Распрямляется, идет в туалет. Мы за ним.

Там он осматривает унитаз, трубы, находит потайной стояк и изучает его.

И тут начинается магия, которую я и в нашем мире видела. Называется «мужчина с золотыми руками». Он что-то крутит, куда-то выпускает искры, изредка то ли кряхтит, то ли рычит. Лежит на полу то на животе, то на спине, залезая в самые труднодоступные места (и как только не застревает?).

А потом случается чудо: унитаз набирает воду, а из кранов сначала вытекает жижа, а потом – прозрачная жидкость.

– Киара, у нас есть вода! Фарх, большое тебе спасибо! Мы теперь заживем. – Я чуть не хлопаю в ладоши.

Киара обнимает меня. Мы обе понимаем, какое же это счастье – вода в доме.

Фарх встает недовольный, злой. Мне хочется его чем-нибудь отблагодарить. Была бы дома с запасом продуктов – сделала бы ему борщ, но тут мой кулинарный талант не находит выхода.

– На втором этаже тоже туалет? – спрашивает мрачно он.

Я на секунду задумываюсь, нужно ли показывать ему потайной путь на второй этаж, а потом понимаю, что если надо, то он просто зайдет туда через дыру в крыше.

– Да.

Фарх мрачно шагает по второму этажу, совершенно не боясь наступать на гнилые доски пола. Они иногда крошатся под его весом. Один раз его нога даже проваливается, и он зло зыркает на меня, словно в этом виновата я.

Не понимаю, почему он злится. Не хочет помогать – пусть не помогает. Но вот он запускает воду и в туалете на втором этаже.

– Это свалка! Какой муж отправит сюда свою жену? – неожиданно рычит он.

И тут ворон влетает через дыру в крыше и кричит:

– Караул!

– Кого еще нелегкая принесла? Растения? – спрашиваю я.

Ворон улетает, оставляя нас в неведении.

Фарх мгновенно напрягается.

Мы спускаемся вниз. Выходим на крыльцо.

Заболотье гудит от возмущения. Лианы на воротах извиваются в воздухе змеями, которые почувствовали угрозу, и идет она извне. Местные росянки клацают зелеными челюстями в сторону густой зелени, шуршат листьями заросли плюща.

– Что это? – тихим, но полным страха голосом спрашивает Киара.

Что-то страшное приближается к особняку.

Мне даже кажется, что я слышу едва уловимый писк растений, которые кричат от боли. И это поднимает во мне волну возмущения.

Кто еще издевается над бедной растительностью? Огромные хищники? Меганасекомые? Магическая раса?

Я уже не знаю, что предположить. Шум нарастает. Нервы натягиваются все сильнее.

Фарх же стоит рядом с видом, словно наблюдает за ползающей мухой – верх спокойствия.

– Ковальски, ты можешь слетать на разведку? – беспокойно спрашиваю я у ворона.

Он кивает и летит над Заболотьем, а возвращается спустя минуту.

– Чужаки! – отчитывается Ковальски.

– Драконы? Звери? – предполагаю я, косясь на Фарха.

Ворон мотает головой и говорит:

– Страшнее. Люди.

Действительно. Пострашнее драконов и зверей будут. Уж мне ли не знать.

Я захожу в дом и беру грабли. Киара, глядя на меня, вооружается шваброй. Ковальски думает-думает да и берет в клюв садовый пинцет.

Такой командой мы идем к воротам.

Фарх смотрит на меня, и его брови медленно ползут вверх.

Кажется, я вызываю у него больше эмоций, чем приближающийся враг. А я мелочно радуюсь, что на нашей стороне дракон.

Удивительно, но плющ с забора начинает переползать на кованые прутья, все больше закрывая обзор, пока не поглощает зеленью ворота. Фарх отходит вплотную к столбу, к которому прикреплена створка, встает наготове.

Мы ничего не видим. Зато я слышу звук, очень похожий на тот, что возникает при нажатии на ручной огнетушитель: что-то среднее между шипением и гудением струи жидкости, выходящей под давлением. Правда, к этому еще добавляется странный треск.

Растения уже не пищат – они визжат прямо за воротами так, что по коже бегут мурашки. И когда плющ начинает исчезать под действием огненной струи снаружи, я заношу грабли в воздух.

И вижу в образовавшееся окошко козломужа с рыжей, которая ждет, пока двое подручных выжгут пламенем путь.

– Прекрати немедленно! – кричу я, не в силах больше слышать, как страдают растения.

Явился не запылился.

И чего приперся? Собрать мои кости и с достоинством их похоронить, пустив скупую слезу?

Муженек смотрит на меня через зеленое окно в воротах диаметром в метр.

– Ты жива.

– Звучит разочарованно.

Фарх притаился так, что его не видно незваным гостям. И вид у него такой, словно последнее, чему он хочет быть свидетелем, – так это супружеской ссоре.

Мы с козломужем берем паузу и смотрим друг на друга. Я вижу, как поднимаются его брови, когда он замечает, насколько коротко я обрезала платье.

И я вчера посчитала его красивым? Сейчас вижу лишь гнилую натуру. То, как льнет к его руке рыжая, вообще выше моего понимания.

Это при живой-то жене!

– Давай разведемся! – кричу я и стучу черенком граблей о землю.

Фарх широко распахивает глаза. Козломуж удивляется еще больше. Переводит взгляд от моих ног к лицу и спрашивает:

– Ты тут вольного корня не объелась, случайно?

– И не только его. Здесь вообще много растений.

Киара смотрит на меня с ужасом. Ковальски косит глазом с гордостью (ну, мне так хочется думать).

Теор хмыкает. Некрасиво так, подло, и с презрением разглядывает дом за мной и заросшую территорию. Я же за ним вижу выжженную огнем полосу.

Бедные цветы! Только поверили мне, и тут на тебе. Как же мне будет сложно после сегодняшнего. Конечно, если мы выживем. Ведь пришел этот хрыч не с добром.

Козломуж при помощи двух магов расчистил себе путь к дому своей бабушки и явно не испытывает удовольствия от нахождения здесь. Более того – хочет уйти отсюда как можно быстрее. То и дело его взгляд срывается на хищные цветы, а когда челюсти вдалеке клацают особенно громко, он едва заметно вздрагивает.

Еще и трус. Фу таким быть.

Нет, нужно решать все здесь и сейчас:

– Ты же хочешь быть с этой рыжей. Так будь. Отдай мне Заболотье как отступные, стань свободным, женись на барышне.

– Ты не в своем уме? Сразу язык отрастила, как на свободе оказалась? Что у тебя за вид? Или ты уже стала подстилкой драконов?

Мой взгляд невольно косит на Фарха. Тот скрещивает руки на груди, опирается о заросший зеленью столб и скептически изгибает брови. Плющ по-тихому пытается его придушить, обвиваясь вокруг шеи, но Фарх словно этого не замечает – могучая шея все выдерживает, он даже не кашляет, лишь пальцем снимает с себя лозу.

Я с шумом втягиваю носом воздух и чешу пальцем нос. Очень хочу погонять козломужа по Заболотью граблями, но нельзя. Такого унижения он мне точно не простит.

– Тебе же никогда не нравилось Заболотье, – говорю я, отбросив все лишнее.

– Это ценный ресурс, – говорит муженек.

– Ресурс, с которого наживаются драконы? Тебе-то хоть что-то перепадает?

Фарх теперь смотрит на меня так, словно я совсем потеряла совесть.

Рыжая широко распахивает глаза, открывает рот и капризно тянет:

– Милый, смотри, как она одичала. Говорит с тобой без уважения.

– После отравы поехала крышей. Ага.

Вижу, что они не понимают моего жаргона. Говорю более понятно:

– Стала опасна для общества. Так что заберу Заболотье, и ты сможешь забыть о моем существовании. Считай, что умерла.

Козломуж задумчиво рассматривает плющ, потом окружающие растения и, растягивая слова, говорит:

– А должна быть съедена. Неужели правда ведьма? Почему кусты тебя закрывают?

Я не знаю, как быть. Соглашусь, что ведьма, – могу на костер попасть. Кто знает, какие здесь порядки. Пойду другим путем.