Нечаянная встреча и неуместные чувства

Капитан-лейтенант Павел Александрович Броневой два года назад был переведён с Балтийского флота в Севастополь. Подводная лодка, командиром штурманской части которой он был назначен, уже неделю стояла в доке на ремонте после серьёзной аварии на учебных стрельбах. Подводники не особо любили подобные проволочки: их всегда тянуло в море. Но теперь Павел был даже рад паузе: от родителей из Казани поступила весть о серьёзной, как сказала мама, «нехорошей» болезни отца и настоятельная просьба приехать как можно скорей.

– Операцию будут делать! Кто знает, может, больше не увидимся, – кричал отец в трубку, вырвав её из рук матери.

Правда, Александр Павлович, был тот ещё паникёр. Это уже третий такой вызов за последние пять лет. Первый раз, когда Павел служил на Балтике, отца укусил клещ. Сын примчался на зов родителей. Но, как показали исследования, клещ оказался неопасным и никакой угрозы для жизни и здоровья не представлял, а нога у мужчины опухла лишь потому, что кровососа удалили неправильно и в ранку попала грязь.

Полтора года назад, когда Павел служил уже в Севастополе, позвонила встревоженная мама, сообщила, что у отца инфаркт. «Может, ещё застанешь», – со слезами в голосе выразила надежду она. Повезло, что сын и тогда находился на берегу, – экипаж только вернулся из похода. Прилетев в родной город, он узнал, что «инфаркт» оказался банальной межрёберной невралгией. А счастливые родители, обрадованные приездом единственного сына, провожая его, говорили: «Ничего, зато повидались!»

Павел очень надеялся, что и на сей раз будет нечто подобное.

Ехать пришлось поездом, с пересадкой в Москве, – уж так сложились обстоятельства. Но путь до столицы оказался неожиданно приятным, так как прошёл в обществе прелестного мальчугана. У Павла с женой детей не было. Не потому, что в принципе их не могло быть, а по причине боязни супруги оставаться одной с ребёнком, пока муж «болтается в своих морях». Такие отговорки Павел не считал убедительными, но поделать ничего не мог. Не желала Ольга иметь детей, и всё тут! Ему в его тридцать семь лет очень хотелось уже, чтобы кто-то называл его папой. Чтобы маленькие тёплые ручонки обвивались вокруг его шеи и чья-нибудь милая курносая мордашка шептала ему на ушко свои детские секреты… Он с удовольствием играл с соседскими ребятишками в футбол, ремонтировал детскую площадку во дворе…

И мама Егорки, на которую мальчик был очень похож, произвела на Павла приятное впечатление. Хорошенькая блондинка выглядела совсем юной, но вовсе не производила впечатления глупой женщины, вопреки общепринятому предвзятому мнению о светловолосых представительницах прекрасного пола.

Павел лежал на своей полке и думал о новой знакомой.

В памяти всплыли строки:

«… в мыслях был пьяный туман.

Сейчас бы с красивой солдаткой

Завесть хорошо роман…»⁶

«Эх, Серёга, как же я тебя понимаю», – мысленно обратился он к автору стихов. Томик Сергея Есенина подводник всегда брал с собой в море. Ему казалось, что стихи классика пахнут пашней, полевыми цветами и свежим сеном…

Павлу очень хотелось спросить у молодой женщины номер телефона, но он не посмел. Да и зачем? Никаких положительных перспектив в этом направлении на горизонте не просматривалось: у красотки муж и двое детей, да и сам он не свободен… Даже для кратковременного романа нет возможности. И до романов ли ей сейчас с её материнскими заботами? Офицер-подводник не одобрял супружеских измен, осуждал этот порок, когда речь шла о других, но себе вполне мог простить некоторые вольности…

А уж этот мальчишка с его вопросами про морских чудовищ! Моряк улыбнулся, вспомнив о малыше.

«Вот такого бы сынишку, – мечтал он. – Играл бы с ним в машинки, рассказывал бы сказки, а потом, когда он бы немного подрос, брал бы его с собой на рыбалку, учил бы нанизывать наживку на крючок. И сидел бы с ним на ранней зорьке, пока утренний туман застилает речку, а когда солнце встанет – шли бы мы вместе счастливые домой, освещаемые утренним солнцем. И он называл бы меня папой. И неважно даже, велик ли был бы улов…»

Павел помог Вере с детьми сойти с поезда. Прощаясь, взял на руки Егорку, весело подбросил вверх, а поймав, прижал к себе.

– Расти, богатырь! – сказал напоследок.

Со странной грустью посмотрел он на молодую маму.

– Счастья вам, Вера! – пожелал ей с улыбкой.

– Спасибо! И вам всего хорошего, – ответила она, бросив на мужчину насмешливый взгляд. Или ему показалось, что насмешливый?

В ожидании поезда Павел бродил по Москве, а мысли о мальчишке и его маме не отпускали. Он сам не понимал, о ком из них думал больше.

Каково же было удивление подводника, когда, вернувшись в зал ожидания, он встретил Веру в обществе стражей правопорядка. Заплаканная, встревоженная и испуганная, она напоминала ему маленькую беспомощную птичку, которая, случайно залетев в открытое окно, в панике билась о стекло, безуспешно пытаясь вернуться в небо.

«Егорка пропал», – эти слова резанули его сознание. А она доверчиво склонила голову на его плечо и разрыдалась. Её растрепавшиеся волосы пахли ветром, слёзы обжигали его щёку. В этот момент как будто что-то оборвалось в груди Павла, словно переключателем щёлкнуло, и всё, кроме этой женщины и её потерявшегося сына, отступило на второй план. До отправления его поезда оставалось около тридцати минут, но это уже не имело никакого значения.

В сознании офицера мгновенно созрело решение: «Надо помочь. Задержусь на денёк. Ничего за это время с отцом не случится. Если болезнь «нехорошая», то это история долгая…»

– Где искали? – спросил моряк.

– Здесь, на вокзале, – ответил милиционер.

– Что же вы стоите! Пойдёмте! – скомандовал он. – Люди в помощь есть?

– Найдутся, – неохотно ответил один из стражей правопорядка, смена которого, видимо, скоро заканчивалась.

– Женщину надо устроить в комнату матери и ребёнка. Поспособствуете? Пусть она отдохнёт, а мы поработаем.

– Мы смотрели, мест нет, там объявление висит, – ответил тот, что держал на руках малышку.

– Нет, я не хочу никуда устраиваться, ни в какую комнату. Я с вами пойду, – возразила Вера. – Или здесь подожду. Какой мне может быть отдых!

Видя такое искреннее участие и готовность мужчин помочь, она заметно оживилась.

– Да куда же вы с малышкой? Здесь, в зале, подождите, – сказал моряк тоном, не допускающим возражений.

Он помог ей вместе с ребёнком устроиться поудобнее, а сам с тремя милиционерами отправился на поиски мальчика. Мужчины прочесали всю Комсомольскую площадь, все прилегающие к вокзалам переходы, выходы на перрон, прошлись вдоль путей, проверили каждый закоулок Казанского вокзала, побеседовали с компанией местных бомжей, но результата это не принесло.

Новая жизнь Егорки

– Все поели, братва? – спросил вожак, бросая в вылезшую из какой-то щели огромную крысу кость со «стола». – Гоните деньги на бочку!

– Жачем в кищку кидача? – не понял малыш.

– Он не в киску кидается, это крыса! – пояснила Тоня. – Они кусаются. Во сне могут что-нибудь отгрызть – и не почувствуешь… И еду крадут.

В этом сообществе беспризорников существовало строгое правило: две трети «заработка» сдавали в общий котёл. Часть общих денег вожак ежемесячно отдавал Генке Бригадиру с Ленинградского вокзала. Как говорили, «платил дань» – чтобы членам «стаи» Сеньки Моряка разрешали просить милостыню в переходах метро и петь в электричках – тем, кто умеет.

О «наезде» Сани Шалого с требованиями ежемесячной платы Генка Бригадир уже знал и обещал решить эту проблему, но в связи с этим почти в два раза увеличил «налог».

– Тем более у вас братвы теперь больше, – добавил он. – Каждый должен зарабатывать!

Остаток денег Сенька хранил в ему одному известном тайнике и делил на две части: первая предназначалась для покупки железнодорожных билетов на всю компанию, мечтающую однажды отправиться «к морю», вторая – «на чёрный день». На случай, если вдруг настанут особо трудные времена…

С того времени, как Сенька оказался на улице, его «экипаж» вырос, и все хотели попасть вместе с вожаком в тёплые края. Да и сам он не смог бы теперь их оставить без своего покровительства. Средств на заветное путешествие требовалось всё больше, но денежный запас рос очень медленно. Слишком много случалось непредвиденных, но необходимых расходов.

– Не жмитесь, братва! Для всех стараюсь! – напомнил Сенька. – Вот уедем к морю, совсем другая жизнь начнётся! – мечтательно произнёс он и широко улыбнулся.

…Тоня постелила на толстые трубы, обмотанные жёлтым изоляционным материалом, какие-то тряпки, позвала Егорку.

– Давай спать, поздно уже, – распорядилась она. – Я рядом с тобой буду, – сказав это, девочка помогла Егорке расстегнуть его красивый ярко-синий комбинезончик.

– А где моя коватка? – недоумённо спросил малыш.

– Теперь здесь твоя кроватка! – сообщила девочка. – Что, не нравится?

– Это не коватка! – возразил Егорка.

Мальчишки вокруг засмеялись.

– О, интеллигенция пожаловала!

– Не нравится ему…

– Ничего, юнга, привыкай к настоящей жизни! – посоветовал Сенька Моряк.

– А где поштынка? – спросил Егорка, надув пухлые губки. – И одеялко…

– Г-где п-простынка! – передразнил Борька.

– Одеяло ему подавай! – захохотали обитатели теплушки.

– У меня в Саратове тоже простынка была! – вставил Генка. – А теперь нету!

– Почему они шмеюча? – обиделся малыш.

– Да не смотри на них! Посмеются и перестанут. Они мировые, в общем, пацаны! Нормальные. Ложись давай…

Малыш стал снимать носочки.

– Э, носки не снимай! – остановила его «нянька». – Спи так!

– Ношочки надо поштиять, – возразил мальчик.

Все опять засмеялись.

– «Носочки постирать!» Какой аристократ выискался, – веселилась публика. – Где ж тебе стиральную машинку тут взять?

– Тогда въюкопашную! – настаивал Егорка, явно намереваясь заплакать.

– Ой, «врукопашную» носки стирать собрался! Ну, цирк!

– Хватит вам ржать! – попыталась урезонить всех Тоня. – Он же маленький!

– Я башой! – снова возразил Егорка, и плакать ему совсем расхотелось.

– Ладно, большой, – согласилась нянька. – Мы здесь так спим. На трубах. Они тёплые. Только вот носочки снимать не будем… Зимой вообще ничего не снимаем… А когда запачкаются – выбросим и новые купим.

– Мама не так меня шпать укладывает! Надо обнять, шкажать, кто я, и пеекьештить!

Мальчишки примолкли, слушая Егорку.

– Обнять? Ладно. И перекрещу. А как это «сказать, кто ты»? В смысле – ты кто?

– Шинок, лапочка, шолнышко!

– А-а, – улыбнулась Тоня. – Мама тебе ласковые слова говорила, – догадалась она. – «Сынок, солнышко»… Выходит, любила… Что ж оставила тогда? – недоумевала новоявленная нянька.

– Потеялащь, – вздохнул малыш и пожал плечиками.

– Да уж… потерялась. Ну, ложись давай, лапочка. А завтра на работу вместе пойдём.

– На папину? – встрепенулся он. – Далеко-о!

– На мою, Воробышек, на мою! В переход. Говорят, с тобой больше подадут… Так что мы теперь… вроде как напарники! – улыбнулась девочка.

Обитатели теплушки затихли. Каждый вспомнил времена своего короткого детства. Федька украдкой смахнул слёзы.

– Ты чего? – спросил Вовка.

– Да-а… так… Мне мамка тоже ласковые слова говорила… когда трезвая была…

Егорка долго не мог уснуть. К нему запрыгнула Белка, облизала щёчки тёплым языком, пристроилась рядом. Мешали непривычные звуки и этот резкий запах, от которого щипало глаза. Кто-то, наверное, снова открыл в темноте вонючий пакет с клеем…

Безуспешные поиски

Уже давно стояла глубокая ночь, пассажиры уходили на посадку, их сменяли другие, а вестей о Егорке не было. Вера даже плакать больше не могла – слёзы, наверное, кончились… Тревога сковала её, стотонным камнем повиснув на груди. Дочка, накормленная молочной смесью, заваренной кипятком, тихо спала в коляске.

Наконец Вера увидела Павла. Он быстрым шагом направлялся к ней. Один. Уже по выражению его лица женщина поняла, что поиски прошли впустую. Несчастная мать сидела на краешке скамьи, как вдруг медленно повалилась набок и мягко сползла на пол.

Подскочивший офицер не успел её подхватить. Он осторожно поднял Веру с пола, усадил на скамью. Дамы, сидевшие по соседству, начали приводить её в чувство: обрызгали водой лицо, прикладывали к вискам ватку с нашатырным спиртом.

Наконец несчастная пришла в себя. В этот момент подоспела бригада скорой медицинской помощи, вызванная Павлом. Вере сделали укол, дали какие-то таблетки…

– Вам нельзя здесь оставаться. Надо отдохнуть, – Павел осторожно поддерживал молодую мать под руку, опасаясь, что та снова потеряет сознание.

– Что, не нашли? – спросила она, уже зная ответ.

– Пока нет. Все окрестности осмотрели, охранников опросили, дежурных милиционеров, даже бомжей…

Она закрыла лицо руками и тихо заплакала.

– Не переживайте так, найдётся Егорка! Его ведь не только мы ищем! И с Ленинградского вокзала ребята-милиционеры подключились. Сейчас пристрою вас, и пойдём снова.

– Куда пристроите? – растерянно спросила женщина. – У меня и денег на гостиницу не хватит…

– Деньги есть. Это не проблема.

– Не надо, я не возьму. Мужу позвоню. Он пришлёт.

– И где у нас муж? – спросил он.

– В командировке. На Севере. На руднике. Вахтовым методом…

– У-ух! Так вы оттуда неделю перевода ждать будете! Если вообще дождётесь…

– Ну и ладно. Ничего. Подождём.

– Не глупите, Вера. Ночевать с ребёнком на вокзале собираетесь?

– На вокзале.

– Всё. Пойдём! Это не обсуждается!

И он, не слушая больше возражений, крепко взял женщину под руку, не забыв прихватить её чемодан.

В ближайшей к Комсомольской площади гостинице офицер снял два номера: один для Веры с дочкой, другой – по соседству – для себя.

– Мне очень стыдно, я обязательно вышлю вам деньги, когда… – потупившись, тихо сказала женщина.

– Не о том думаете, – оборвал её моряк. – Не беспокойтесь, уж разберёмся как-нибудь. Отдыхайте! – И он снова отправился на поиски ребёнка.

Записав номер её мобильного телефона, обещал сообщать о новостях.

Павел бродил по ночным привокзальным улицам, всматриваясь в лица редких прохожих, заглядывал во дворы, снова обошёл все вокзалы и переходы Комсомольской площади, надеясь увидеть белокурую головку Егорки в темноте, различить его фигурку в толпе пассажиров на перроне.

«А ты видел водяных чудовищ? А хоть чуду-юду какую-нибудь?» – вспоминался ему голос малыша…

Светало. Улицы становились всё более безлюдными. Павел боялся возвращаться в гостиницу: не знал, как сообщить Вере о новой неудаче.

Подумал о том, что она, наверное, сидит голодная. Он догадывался, что уснуть женщина не сможет. Зашёл в круглосуточный супермаркет, накупил продуктов, не забыв и о детском питании, о чём проконсультировался у продавца.

Вера открыла дверь сразу, как будто ждала его, стоя у двери. И снова огонёк надежды погас в глазах женщины, как только она увидела, что офицер вернулся один.

«Какая же она красивая!» – невольно восхитился он.

– Что? Нет? – спросила Вера, и надежда угасала в её светлых глазах.

– Нет…