Такой как в детстве. Потому что ему мальчишкой отец покататься не давал. И нашел непонятно где эту старую рухлядь. Но за бешеные деньги. На них Наташка с малышами два месяца жить бы могла. Да и деньги эти ей, кстати, мать прислала, видя, как бедствует семья. Вы не поверите, эта дура, эта полная дура, как ее еще иначе назовешь, деньги мужу на мотоцикл отдала. Я ее ругаю, ругаю, а она улыбается.

Пусть, мол, мечты сбываются.

Чьи мечты? Дура, она и есть дура, хоть и образованная.

И что вы думаете? Прикатил ее муж этого старого допотопного Ижа и давай с ним играться. А как еще скажешь? Наташка с детьми, Наташка на кухне, Наташка в огороде, а он, ее муж, старую рухлядь по запчастям разбирает. Мне же видно. Мы соседи. У нас окна друг против друга и поляна общая. Гаража-то нет, вот ее Петька все перед окнами на полянке и разложил. Раз десять разбирал и собирал. Не едет мотоцикл.

Нет, вру. Один раз метров пятьдесят проехал и заглох насовсем.

Тут уже и у Петра терпения не хватило. Утащил он свой мотоцикл в огород. Поставил под навес. Наташка сказала, что продать его хочет.

А где еще такого дурака, как он, найдешь?

Уже осенью забрал какой-то чудак этот ИЖ к себе на запчасти. Конечно, бесплатно. Еще, наоборот, и денег просил за то, что машину нанял мотоцикл перевезти. Я думала, что Наташка рассердится, начнет Петьку за деньги ругать.

Не поверите!

Ни слова не сказала.

А Петька что?

Да ничего. То есть ничего не понял. Потому что у него новая блажь в голове родилась – в московский институт поступать. А на это такие деньжищи надо! Год копить, не накопишь.

А эта дура полная опять улыбается.

Мол, придумаем что-нибудь.

Придумала. Ночью, пока дети спят, вышла пол мыть в соседний интернат. Потому что ближе ничего не было. Это она-то с высшим образованием!

Никогда я эту дуру не пойму.

Никогда.

И ведь не жалуется никогда.

Я вот моего мужа строго держу, каждая копейка – только в дом. Потому мои дети как картиночки, да и я не обижена.

Муж в рюмку стал заглядывать, но это тоже ничего. Разберусь скоро.

Но малахольную жалко.

И по-соседски, и по-человечески.

Чего она так ему потакает?

Не равен час и к другой уйдет.

А то все для него. Подай, поднеси, положи, возьми. Все для него.

Вчера мне сказала, что просто его любит. Петьку своего. Такого, какой есть. А потом, как бы про себя, тихо так добавила:

«Любовь – она же не деньгами измеряется, их заработать можно. А любовь не заработаешь. Она или есть или ее нет».

Что-то задумалась я. По ее словам выходит, что я мужа своего не люблю. Потому что не потакаю ему, да и не жду, как еще несколько лет назад, когда он рядом ляжет. Ну, есть и есть. Что тут говорить и рассусоливать.

Хорошо, что скоро съезжают соседи. Ненормальные они и есть ненормальные. В город собрались. Пусть едут. А то любовь, любовь. Так и я скоро стану дурой, потому что эта Наташка вечно меня растревожит, что я потом не стирать, не убирать не могу. Все думаю про любовь. Про чувства.

Если честно, то этот мотоцикл мы забрали.

Через знакомого. Мой-то Иван с головой. Он-то денежки считать умеет.

Найдем ему применение. А эти пусть едут. Одни проблемы от них. Жить надо, а не о любви разговаривать. Дураки они и есть дураки.

Зуб

Вот уж невезуха так невезуха. Через несколько часов улетать, а у нее за ужином выпал зуб.

Ну не зуб. Коронка, которая закрывала дырку от так и не выросшего зуба – резца.

Глупость полная. У нее после 35 лет начал в десне расти зуб. Врачам прикольно, мол, редко так бывает, и предложили мешающий зуб убрать.

Ничего, что он почти сразу виден, как только рот открываешь?

Мол, скоро вырастет, а пока давайте коронкой дырку прикроем.

И прикрыли. Лет на десять. А зуб, сильный такой и мощный на вид, если рассматривать его на рентген фото, даже и не подумал дальше вылазить. Сидит себе и в ус не дует.

Выдалбливать? А зачем? Не мешает жить. Вот так и жила с коронкой на самом заметном месте.

А тут надо в аэропорт выезжать, хотела напоследок чуток перекусить, и перекусила.

Вместе с куском котлеты выпала коронка. Что делать? Плакать-рыдать? Сдавать билеты?

Или вот так вот с дырой в зубах на переднем плане, это с ее-то улыбчивостью, двигать на отдых в заветную Индию, о которой мечтала ни один год?

Сначала заревела. Потом посмотрела на себя в зеркало. Снова заревела. И решила ехать.

И не смеяться, не улыбаться, черно с белым не носить, на бал не ходить. Как в детской считалочке.

Подруга была прекрасна. Она в свои 40+ хотела ухватить от отдыха все и сразу. Она просто сияла.

Денег накопила, может себе позволить. Вот и сарафанчик новый у нее.

– Э, подруга, а ты что не рада? Даже не улыбаешься. Как будто лимон съела.

– Хуже, – и я улыбнулась.

Не, моя подружайка не упала в обморок. Мне кажется, что она даже была счастлива. Ведь я теперь ей не конкурентка. Совсем.

Я люблю Индию. Очень. Даже платье у меня есть специальное, которое я надеваю там, чтобы нравиться местным. Типа своя. Платье я взяла и в этот раз.

Моя подруга очень быстро нашла друга из Италии. Он так представился, хитрый араб.

Но это мою подругу не остановило, ей пофиг, она не по-итальянски, ни по-арабски ни бельмеса. Вот язык любви – это ее. Тут они легко друг друга поняли.

А я с моим английским и немецким вообще осталась не при делах. Платье местное тоже не помогало.

Ведь моя сила в чем?

Да, верно. В коммуникабельности. А какое тут общение, если у меня дырка в зубах на самом видном месте. А мне же, увы, не пять лет, и никакой мимишности это не вызывает.

Тетка без зубов. Вот и все.

Я сижу на пляже, подруга отдыхает.

Все-таки решила дойти до ближайшего магазина, там, сказали, настоящие шелковые платья продают. Как в детстве у мамы. Крепдешиновые и креп-жоржетовые. Так мама их называла. Магазин дорогой.

Подружайка моя перед зеркалом кружится, мальчика-продавца пальчиком манит, мол, застегни пуговичку сзади.

Однако, маловато. А сказать-то моя подруга ничего не умеет. Пытается объясняться, а продавец не понимает. Пришлось мне рот раскрыть. Про сайз и размер объяснить. Про расцветочку поярче. Продавец расплылся в улыбке: «Вот это другое дело, мадам. А то устал я уже от бестолковых покупателей». И затрещал, запел елейно, предлагая то одно платье, то другое.

И комплименты посыпались бесконечные и сильные как тропический дождь.

Особенно мое индийское платье оценил. Мол, молодец я, уважаю индийский народ.

Руку мою поглаживает индус, на ухо уже что-то шепчет. Но смешно мне стало от его дыхания. И я… захохотала. Во весь мой беззубый рот.

Эх, видели бы вы лицо индуса, узревшего меня во всей красе.

Руку отдернул, извинился, быстро покупки в пакет сложил, поставил на кассу и быстро-быстро ретировался.

А вы говорите, что красит человека душа, а совсем не телесная оболочка.

Больше я в эти сказки никогда не поверю.

Всего один единственный зуб, который нечаянно не вырос на положенном ему месте, может сделать отдых абсолютно не романтичным. Тут даже местное платье и знание языков не помогут. Потому что душу еще рассмотреть надо, а дырку в зубах видно за версту.

Зато две недели покоя, тишины, молчания и одиночества помогли мне иначе посмотреть на себя и свою жизнь, которая подкидывала мне новые и новые трудно решаемые задачки.

Океан меня исцелил, подсказал ответы на многие вопросы, заставил услышать саму себя, а не бесконечные «надо» социума.

Так что спасибо выпавшему зубу.

Иначе я бы ничего не поняла.

Василина

Она пряталась за чужим именем.

Тебя как зовут?

– Василина.

Ей казалось, что, назвавшись так, она навсегда перечеркнет свою прошлую жизнь, где ее звали иначе.

Она встретила своего бывшего мужа у метро.

– Эй, Надька.

– Меня зовут Василина. Вы ошиблись.

– Ты что, дура что ли? Какая Василина?

Если волосы перекрасила, то думаешь, что тебя никто не узнает?

– Я вас не знаю. Вы ошиблись. Я Василина.

Она не позволила себя дернуть за рукав, как он это делал раньше.

И быстро зашагала мимо, повторяя и повторяя.

– Я Василина. Я Василина. Я Василина

– Чокнутая какая-то. Может и точно ошибся?

И мужчина зашагал в противоположную сторону.

Женщина и дождь

Так. Она уже пожилая женщина. Пожилая. То есть пожила уже достаточно долго. Нет, нет. Она вполне еще ничего себе. Мужчины все еще оглядываются вслед. Почему бы и нет? Фигура еще, куда с добром, как говорила мама. Прическа, маникюр. Никто ей свой возраст не даст. Просто красивая женщина. Да, конечно, не девушка. Именно женщина. Красивая, статная, которая гордо несет себя по жизни. И это еще не про нее, что «сзади пионерка, спереди пенсионерка». И впереди у нее еще все в порядке. Да, она давно одинока. То есть вдова. Дети выросли. Делай, что хочешь. Только вот в России пожившие женщины мало кого интересуют. Потому и называют их пожилыми. Чтобы как-то подчеркнуть, что пора уже дорогу молодым уступить. Нечего тут «хорохориться», опять слово мамы, и прихорашиваться. А если сердце ноет? И одной коротать вечера больно уж горько? Что делать? Придет домой с работы и, чтобы заглушить тоску, начинает в который раз уже квартиру надраивать. Итак, ни пылинки, ни соринки, а она все равно новую работу находит. То шторы постирать-накрахмалить. То маленький ремонт в ванной устроить. Да, ей еще повезло. Она все еще работает. Не гонят, хоть и перешагнула пенсионный рубеж. Говорят, что она бухгалтер от Бога. И замену ей трудно найти. Ценят, одно слово. На работе день быстро проходит, а вот домашняя тишина напрягает. Несколько часов одна, а кажется, что целую вечность. Ни уборка, ни рукоделие не помогают. Сериалы она не любит. Слишком хорошо образована. По литературе всегда лучшей была. В такие вечера вся жизнь перед глазами пробегает. И начинает казаться, что точно, она уже пожилая. Пора прекращать молодиться и отвечать на заигрывания молодых незнакомцев.

В один из таких бесконечных вечеров, когда казалось, что стрелки будильника кто-то насильно приклеил к циферблату, засветилось окошко скайпа. Дочь из далеких краев вспомнила о ней. Она как-то ей сдуру пожаловалась, что совсем одиночество замучило, что сил больше нет для себя одной жить, что ждет не дождется внуков. Дочь похохотала в ответ, мол, мама, сейчас другое время, и жить надо для себя. Дети потом. Когда, «рак на горе свистнет», – подумала тогда она. А сейчас она быстро затараторила.

– Не удивляйся. Сейчас тебе в скайпе позвонит Месут. Он живет в Норвегии. Турок, родился в Сербии. Давно живет в Европах, по-русски понимает. Потому что с сербским он созвучен. Очень хочет с тобой познакомиться. Он тоже очень одинок и мечтает о русской женщине. Протараторила и отсоединилась.

– Как всегда, ни здрассти, ни до свидания, – подумала она.

– Эх, сколько сил в нее вложила, а тепла, отдачи ноль.

Только захотела погрустить, тут скайп снова приветливо замигал.

Заволновалась. Ведь не прибрана. По-домашнему. В халатике. Хоть и новенький, а все равно халатик. Да, ладно. Все равно ведь ничего не получится. Высветилось окно компьютера.

– Привет!

На нее смотрел мужчина к пятидесяти. Не сказать, чтобы красавец, но и далеко не урод. Рядом стоит бокал пива. «Выпивает», – мелькнуло у нее в голове. Глаза смотрят дерзко и вызывающе.

– Привет, Надя!

– Уже и имя знает, – опять мелькнуло у нее в голове. Наверное, дочь все про меня рассказала.

Глаза оценивающе смотрели на нее.

– Ты можешь встать? Хочу тебя рассмотреть.

Надя неожиданно повиновалась. Слишком уже напористым был голос. Встала. Начала поправлять невидимые складки на халате.

– Подол приподними. Покажи ноги. И тут она неожиданно повиновалась этому наглому голосу.

– Ничего, еще смотреть можно.

Надя аж чуть не поперхнулась. Ну и наглость. Да у нее ноги как у молоденькой. Любой скажет.

– Давай знакомиться.

Твоя дочь все про тебя рассказала. Подходишь ты мне. Ничего, что постарше. Не будем долго тянуть. Билеты пришлю через три недели. Приедешь ко мне в Турцию. Я там дом себе купил. Там и познакомимся как следует. Думаю, что это для нас обоих выгодный гешефт.

– Что? Хотела возмутиться Надя.

Но огонек уже погас. Месут отсоединился. Через три недели пришли билеты. Все оплачено. Только распечатать и все. Паспортные данные, видимо, тоже дочь дала. Призадумалась, ехать – не ехать. Вечером в скайпе прочитала.

«Жду в аэропорту. Месут». И ни слова больше. Было начало апреля. То самое время, когда зима и весна ведут долгий спор за победу. Когда авитаминоз и депрессия просто не дают жить. Мир становится серым и недружелюбным. Надя уговаривала себя: «Ну что я потеряю, если слетаю. Там всего-то неделя. Как-нибудь выдержу. Край, уйду в отель жить. Денег заняла. Ну не девственность же теряю». Подготовилась как следует. Маникюр, педикюр. Брови подправила, вокруг глаз и губ сделала легкий татуаж. В зеркало посмотришь, ну никак ей ее 50 с хвостиком не дашь. Очень даже ничего. А наряды у нее всегда были. Зарплата главного бухгалтера позволяла за модой следить. Так что дама хоть куда. В самолете все равно было не по себе. Пока летели, все корила себя.

– Ну, зачем она летит? Видела один раз и сразу купилась.

В аэропорту она его узнала. Однако, он еще быстрей.

– Какая ты. Очень красивая. Very beautiful. Лучше, чем на фото, которое дочь прислала.

– Вот засранка. И фото отправила, – опять про себя ругнулась Надежда. Зачем ей это надо? Жизнь мне хочет устроить? Или квартиру мою в наследство побыстрей получить хочет? С нее станется. Пока думала, подошли к машине.

– Взял в аренду. Чего тратится? Пригодится еще.

Никаких тебе цветов. Ни поцелуя даже в щеку. Опять забилось сердце. Что я тут делаю? В чужом городе? С абсолютно незнакомым человеком? Месут как будто услышал ее.

– Не переживай. Все у нас получится. Ты мне нравишься. И подходишь по всем моим параметрам.

– Меня бы кто спросил, нравится мне он или нет, – опять подумала Надя.

Приехали. Большой двухэтажный дом. Квадратов 500.

– Извини, редко здесь бываю. Потому начнем с уборки. Переодевайся!

О таком повороте событий Надя даже не думала. Домашней одежды у нее не было.

– А прическа, маникюр?

– Снова сделаешь. Вот ведра, тряпки. Мою майку надень. Все белье в стиральную машину, а потом прогладить. Обязательно с обеих сторон. Я белье каждый день меняю. В холодильнике мясо. Можешь поставить готовить.

Месут игриво ударил ее по заднице.

– Давай, действуй!

Надя любит чистоту. Знает в ней толк. Ей не в тягость убирать.

– Лучше пол мыть, чем с ним в постель ложиться. Толстый. Пальцы как жирные червячки. Не очень приятный, одно слово. Но характер есть. Мужик, как у нас говорят.

Прилетела рано утром, почти не спала в самолете. Через шесть часов уборки, когда почти весь дом сиял чистотой, Надя уже совсем выбилась из сил. Когда достала из духовки мясо, накрыла стол, уже в полном смысле ни петь, ни рисовать.

– Ты молодец, – Месут похвалил ее. – Отличная хозяйка, чистоплотная. Не зря вас, русских, больше всего хвалят европейские мужчины. Теперь посмотрим, какая ты любовница.

– Нет, я устала. Не хочу.

– Женщина, не перечь мужчине. Где ты, где я? Я тебя осчастливил, забрал из нищей России. Ты должна быть мне благодарна. Еще и любить тебя буду. Быстро раздевайся.

Липкие руки, жирные губы и дурной запах изо рта. Это последнее, что помнила Надя. Она просто уснула. Мертвым сном. Перелет и шестичасовая уборка дали о себе знать. Утром Надя не могла понять, где она и что с ней.

– Я же в Алании. У Месута.

Он сидел, развалившись на балконе. Курил и потягивал пиво из бутылки.

– Не стал тебя будить. Я добрый. Дал тебе поспать. Сегодня трудный день. Надо сделать орднунг в мой келлер, а потом, если успеем, то поедем на море. Пока еще холодно, но сегодня обещают теплый день, так что полежим на пляже. Сегодня почти лето. Плюс двадцать. Сделаю тебя счастливой.

Надя приготовила завтрак. С сожалением посмотрела на потрескавшийся лак на ногтях. Перчатки не спасли ее красоту. Омлет с сыром, омлет с овощами. Отварила сосиски. Достала джем. Хлеба не было. Месут, увидев, что она что-то ищет, спросил: «Чего-то не хватает?»

– Хлеба.

– Так что ждешь? Вон за углом лавка. Давай сбегай.

– Но я еще не одета.

– Оденься, какие проблемы.

Поднялась в спальню. Накинула толстовку, джинсы. Хорошо, что знакомая ей турецкие лиры отдала, а так денег просить неудобно как-то. Вышла на улицу. В Сибири холодина, а тут по-весеннему все ярко, солнечно.

– Ничего, как-нибудь выживу эту неделю. Ради этого солнца, ради этих цветов, которые уже вовсю цветут на клумбах. Когда бы я их еще увидела?

В лавке ткнула пальцем на теплые лепешки и протянула ладонь, на которой лежали деньги. Старый турок сам выбрал нужные монеты.

– Тешекюре эдерим.

– Что? – переспросила Надя

– Данке, мерси, спасибо.

А, – закивала головой Надя. – И вам спасибо!

Завтракали молча. Месут сверлил ее глазами.

– Ты мне подходишь. Хорошо убираешь. Уколы делать умеешь?

– Зачем?

– Мне нужно иногда. Машину водишь? Что любишь готовить? Что в сексе любишь?

Сколько стоит твоя квартира в Сибири? Сколько зарабатываешь? Вопросы сыпались один за одним. Наконец-то закончился завтрак. Сейчас в келлер. Опять ведра, тряпки. Келлер – это оказалась кладовка. То есть нижний этаж дома, в котором точно никто и никогда не убирал. Надя снова молча принялась за работу. В три часа зашел Месут.

О! Только и сказал. Молодец. Теперь едем отдыхать. В ресторан и на море. У нас праздник. Если честно, то Наде уже ничего не хотелось. Было желание лечь и просто лежать. И чтобы никто не трогал. Но Месут уже снова похлопывал ее по заднице. Нарядись. В ресторан едем. Привела себя в порядок. Сняла потрескавшийся лак и нанесла бесцветный, который очень быстро сохнет. Вышла при параде.

– Ах, ах! Хороша. Моя женщина будешь. Женой тебя сделаю. Счастье тебе подарю. Из России уедешь. Благодарить меня всю жизнь будешь. Отличный у нас гешефт получится. Всем хорошо.

Рыбный ресторанчик был в ста метрах от моря. На веранде было солнечно, тепло. Заботливый официант на всякий случай принес мягкий плед. Все было бы прекрасно, если бы Месут хоть капельку помолчал. А тот говорил без умолку. И какая она красивая, и как ему подходит. И хозяйка отличная, и чистоплотная, и молчаливая, что тоже немаловажно. Он сделает ее счастливой. Он подарит ей Европу, даже возьмет в Норвегию. Туда он еще никого не приглашал. Что никто не может оценить его благородство, вот он брату помогал и что? Ни слова благодарности в ответ. Бессовестный. А мать? Мать ему не мешает. Сама справляется. Пусть брат заботится. Он ему денег дал. Что еще? Такого мужчину как он еще поискать надо. Очень ей с ним повезло. Будет она его женщиной. Главное, чтобы молчала и подчинялась. Надя лишь спросила: «А как же любовь?»

– Какая любовь? – изумился Месут. У нас же с тобой все по согласию. Я тебе дарю Европу, ты мне заботу и уважение. Что еще? Если про секс, то тут она может не беспокоиться. Он тут не промах и еще это ей неоднократно докажет. Отличный гешефт. Не надо тратиться на повара, уборщицу, медсестру, любовницу. Так что Надя отличный вариант. Пошли на море. Точнее Надя пошла, а Месут взял велосипед. Пусть она идет, а он по дорожке прокатится. Надя даже была благодарна ему за это. Хоть капельку побудет в тишине. Устала от его трескотни.

Она шла по дорожке, ведущей от кафе к морю. Пахло свежестью, весной, цветами. Надя сняла босоножки и с удовольствием ощутила тепло земли.

– Черт с ним, с этим идиотом, зато на море полюбуюсь. Когда бы еще выбралась?

Дошла до кромки моря. Присела на камень.

– Господи. Как хорошо!

Одинокая чайка пристроилась рядом.