Часть 2. Кувырком. Или Конец начала…

Глава 1. Оп

* Служебный нероман

Он отложил телефон.

Сообщение прочел, но оставил неотвеченным. Это не должно его больше трогать. Хватит. Он – вышел из «игры».

У него – другие заботы.

Полным ходом шла подготовка к предпоследнему шоу. Финальная часть «марафона на выживание» длиной в 2 месяца. Назар в люююютом бордово-сиреневом рэтро-фраке в густых крупных блестках на голое тело носился по скудно подсвеченной сцене. Хореограф всего-что-только-можно, вникающий в «продакшн» своих и чужих, и соооовсем чужих номеров с неистовостью мистического фавна, он только что вернулся от доктора – третью неделю беспокоила подвернутая лодыжка. Зато продюсеры разрешили ему засветить в эфире разукрашенную (пожизненно) грудь. И он даже не думал, кому это должно было ой-кнуть – там, в её широкоформатном тв,

…В который он никогда не заглядывал живьем рядом.

Правда, уже не думал. Как это бывало раньше. О произведении впечатления, елейных словах ностальгических отсылках. Ему подобных оценок и тут в реальном времени хватало…

Мирослава Кочева – Выключи свет (Голос #10).mp3

Работа подхватила, и просто несла его в хаотичном потоке «сделать красиво». Идея ради идеи. Так, чтоб и через 3 года вспоминали… Как он тут уже делал прежде… Рядом, хрупкая, но исполненная прицельной пристальности, ровно с той же целью в тени кулис стояла Tanya Sheyker – наставница, постановщица, исполнительница – начальник и коллега, и судья в одном лице, а так же – старая добрая знакомая. Танечка.

Tiga & Zinterius – Sunglasses At Night.mp3

Сейчас в полумраке она была похожа на ту самую «девушку бонда» из стааарого музыкального клипа этой электронной группы, что в анфас и профиль несвоим голосом декламировала манифест-песню в красном свете фонаря. Нежная и деловитая, чья прелесть нивелировала всю жесть окружающего мира, звучащего будто б из её уст, а на её фоне, в искаженном дерзким цветом полумраке, происходили События – тайны темных теней. Будто она взирала на все снисходительно и строго как повелительница этого сюра.

Но только дальше по сюжету стихия захватывала её саму неоновыми красками. Как пленницу.

Старая добрая знакомая, она давно в пределах досягаемости пары шагов и слов. Но именно здесь, сейчас, на расстоянии, её хотелось назвать привычным псевдонимом – Трэя, несмотря на то, как далеко сейчас они оба находились от своего идеалистического кадра – от сказок, в которых они – сами рассказчики.

И все равно в ней всегда остается немного этого, несмотря ни на что, ни на какие панибратства коллег: небожительница, упавшая с Олимпа. Растерявшая суперсилу, но не сломленная. И не простая, какой бы ни казалась.

Суперсилу сейчас растерял и её немного сникший гордый взгляд королевской особы, и голос, превращающий тебя (ну или не тебя) в кролика.

…Или в нерадивого ученика. В его конкретном случае – в отличника.

Ее голос под стать её движениям – неспешный, доходчивый, укачивающий, сосредотачивающий, замешивающий в себе приятные концентрации прозрачного алкогольного коктейля с оттенками вкусов и цветов, одновременно убаюкивает и проникает. В тебя, в суть, в настроения. В дело на результат. В нем – умелость и мастерство, замаскированные подростковой капризностью. И лишь редко как сейчас – доверчивостью. Помощникам.

А энергетика – как у того неоново-зеленого женского мини-силуэта в строгом костюме с хвостом из того-же видео про «солнечные очки в ночи», и изысканными балетными движениями. Когда-то именно этот клип по тв разбередил в нем еще ребенком желание танцевать. Быть частью этого мира, и найти Её. И режиссировать, играя со свето-тенями и оттенками. Повлек в мир танцев и иллюзий.

И вот он здесь.

А она – там. Или не она…

Но за кадром всё немного прозаичней. И все меньше интриги, или неизвестности.

Бойкая Сочинка Татьяна Бессонова еще несовершеннолетней балеринкой лет 20 назад уехала по приглашению в Европу, танцевала в Берлинском Оперном и одновременно смело снималась в шифоне для глянцевых журналов и весомых брендов, балансируя на грани несовместимого. Вскоре родила сына от очень неизвестного очень випа, вернулась танцевать, и через пару лет вышла замуж за Швейцарского чиновника. Не дожидаясь театральной пенсии, создала свой балет, выйдя в сама-себе-Примы собственного блестящего мирка, и много лет уверенно и со вкусом наращивала авторитет смелой постановщицы, покоряя конкурсы и проекты, оставляя за собой шлейф поистине волшебницы. Где-то накануне 10-летнего свадебного юбилея сбежала от пафосного благоверного – с богемным художником лет на 10 младше её, и чуть не вышла за него замуж в прямом эфире на багамских островах. Но фамилию как бренд оставила от первого брака. Ей нравилось отсылка к смешиванию смелых ингредиентов. И к Шику.

Теперь за ней неуёмно следовала репутация утонченной, в меру эксцентричной капризной нуар-дивы, которой можно простить всё. «Белоснежки», которая ведет за собой локомотив творческого бизнеса, но при этом и сама порхает бабочкой над сценой по особым случаям, сама себе Брэнд – принцесска с коготками дикой кошки. Птичка высокого полета. Ее нежный поэтический облик умело маскировал

и археологические пласты авторитета и опыта в своей сфере, и известный отвязный нрав «наотмажь» хваткой бизнес-лейди, которым она порой никого не щадила правдой, умело приправленной детской улыбкой;

и возраст, на цыпочках подкрадывающийся к 40. Тем не менее она всегда была чуть высокопарно, по-аристократически изысканной, по-творчески впечатлительной, меткой в деталях, справедливой, мастеровитой, пронзительной, и умела подать себя роковой обольстительницей. Если нужно для дела. Дива.

Пускай и не в кулисах на 10м часу работы, под полночь. С забранными в хвостик волосами и обликом потерявшейся девочки.

Когда-то он мельком наблюдал ее «решалой» в пафосных и раскрученных проектах за рубежом – всю такую классическую, почти мистически красивую и возмутительно заслуженную. Далекую как мираж – и географически, и стилистически. Потом она объявилась тут, в их лихом мейнстриме,

и тут-же злобно засудила со своих высот несчастного теле-дебютанта Сашку. Еще пацана, в той его первой медиа-попытке пару лет назад. И кто её просил так придираться со своих классических высот??

Кааааак же уязвленный нежданным провалом Сашка нес на неёе, надменную пафосную фарфоровую стерву в унылых квартирниках под пивас! Уууу! Другой бы после такой прилюдной «порки», наверное, и не сунулся б больше. Но только не Саня, тот – креееепко закусился. На реванш. Потом, через год-другой – поработал с ней, и очарованно поутих.

Несколько месяцев он тогда использовал данный ею хлипкий второй шанс – терпел показательные словесные трепки, бронибойную критику, на которую всегда до того плевать хотел… Но тут было не так просто рикошетить привычным пофигизмом и здоровой провинциальной наглостью, которая выручала не раз. Когда говорит Онаааа… Богиня, убивающая и взглядом и словом, даже сквозь экран. Та, чье слово – буквально имеет ВЕС! А взгляд – как летящий кинжал. Ох как тонизирует!

От раза к разу бедный Сашка терпел, и уныло побито плелся вперед, снова и снова пытаясь встрепенуться и что-то ей доказать. Свою состоятельность, хотя её так бесила его нарочитая, неуклюже прячущая перепуг, нахальноватая самонадеянность. Она упрямилась, надменничала, играла в свои жестокие ведьменские игры,

но потом всё-же сдалась, и сменила профессиональный гнев на милость. И похоже, сделала это в самый ключевой момент: не сломала – вытащила. Из него все, что можно было. На тот момент.

В тот раз Сашка протащил его, Назара, на один из эфиров «по блату», и Татьяна, вместе с прочими, высоко оценила их тандем, а равно – и заметного помощника-дружка-постановщика. Ее меткий глаз сверкнул, и Назара молниеносно позвали постановщиком на следующий сезон. Он подумал…

И пришел, но – участником. Решил, что медийность в максимальном масштабе – ему не повредит. Меньше статуса, зато больше мелькания. Его уже знали и ждали. Взяли типа как Спешал Гест, как «своего». Несомненно, Саня, дерзкий первопроходец, битый как бродячий пес, буквально внес его в проект – поспособствовал такому теплому приему, но и он сам участником – не оплошал. Теперь вспоминать, что на заре Истории пару лет назад забраковали самого Назара Товина, тогда еще с другим именем и цветом волос, было как-то даже неудобно.

Назар – Алыверды – позвал в поддержку в свою очередь Саню, напомнить о нем целевой аудитории, они «светонули» названием своей школы, на котором потом не плохо поднялись – на видеороликах, сотрудничестве, рекламе и «классах» для учеников. Где-то там они впервые «засветили» и Женю. Татьяна заметила его сразу – меткий глаз опытной продюсера никогда не пропускал породистых ребят. А её собственная порода и великолепие позволяли ей с нарочитой дерзостью как казнить, так и миловать – не стесняясь эпатажных заявлений, напоказ.

Впрочем, ничего удивительного. Женя всегда был козырем. Хороших шулерОов.

Сейчас Таня, столь склонная ко всякого рода театральностям, пафосу и экспрессии, стояла бледная в огромном сером свитере в затемненном уголке, и с кем-то неспешно негромко беседовала по делу, совсем не улыбаясь своей отфильтрованной чистой магией. Обычно сияющие бордовыми оттенками сочные губы – не тронуты косметикой, как и ясные светлые глаза, столь контрастные с каштановой прямой челкой. Темные волосы, обычно идеально оттеняющие безупречное кукольное личико той, кто умеет себя подать на уровне почти сюрреальности, небрежно откинуты назад. Рабочий процесс. Ничего не успеваем, ничего не готово, все валится из рук. Получается или нет – уже ни черта не понятно. Как и каждый раз перед съемками. Она устала.

Назар иногда останавливал на ней взгляд, и в суматохе его накрывало странной уверенностью: «прорвемся». Он встречал уйму властных женщин, но только теперь понял, что такое – сильная. По-настоящему. Ей – всего лет на 10 с хвостиком больше, чем им с Сашкой. Её знает весь мир. Она – настоящий их друг. И мастер своего дела – шоу. Они знают это – теперь – потому, что они с ней – на одной стороне. Они – за одно. Они давно друг друга «раскусили», и сроднились своими творческими началами. И она теперь – с ними. Свояяяяя…

Женщина без возраста, вне границ и преград, вне реальности.

И без нервов. Как казалось. Раньше.

Испытав почти привычный уже, естественный как дыхание, прилив нежности и странного опекунства, он подходит к ней и приобнимает за плечи, уводя от костюмера. Почти забывая, что немного замерз в этой апофеозной лиловой «ретро-диско-шторе» на голый торс и серых легких «домашних» трениках.

Таня доверчиво и естественно привычно поддается на его щенячье объятие:

– Никита, котик! – устало льнет она к приятелю. Высокий. Уютный.

Он чувствует небывалый комфорт, словно преодолел телеэкран и оказался в другом измерении, где все – так, как ты хочешь. Он знает, что ей тоже очень спокойно сейчас.

– Устала, Танюш?

– Ужасно. У меня неудачный рум в гостинице – чудовищная слышимость. И вообще, все из рук вон… – сникает она. Это – смирение на грани обреченности. Истерики. Где-то рядом – бродит нервный срыв.

Но он его сюда – не пустит. Нет.

– Ничего, скоро все закончится.

Он знает, что она – рассорилась с относительно новым и весьма перспективным своим женихом – бывшим другом бывшего мужа, который тоже по странному совпадению заморский чиновник, только посимпатичнее. Который так удачно появился, пока её пытался вернуть бывший, который какое-то время был будто б уже и не бывший. Сейчас она в глухой заморозке со всеми. Ними. И вынуждена это от всех скрывать. За это её прессует Сочинская мама. Под присмотром у которой сы-подросток.

И сын у нее сейчас – в сложном возрасте – чудит… и он сам и Саня уже беседовали с ним «по-братски», ведь он подрос с карапуза до почти выпускника школы у них на руках. Приглядывают, как родня.

А еще Татьяна очевидно ревнует. Она – как всякая настоящая женщина, при всей своей неприступности и помпезности, влюбляется – повинуясь порыву, как кошка… Не взирая ни на какие шаблоны, вне планов или рациональных соображений… в любого «инструктора по фитнесу»… В пороооду… Без оглядки. Она так странно, платонически, но сокрушительно мощно сразу положила глаз на Женьку,