Я смотрел на телефон и не знал, что думать. Брат решил помириться? Хочет поговорить? Это очень хорошо! Для закрепления настроения я посмотрел, чем занимаются мои непоседы. Мальчишки возились на полу в гостиной в куче игрушек, а фрау Ирина что-то готовила им на кухне. Дети уже активно ползали и лезли везде, куда могли добраться. Особенно они любили кухню: вытряхнуть из шкафчиков стола все кастрюли, крупы и макароны – наше любимое занятие. На прошлой неделе, пока фрау Ирина подмывала Алекса, Михи добыл пакет с мукой и через пару минут кухня покрылась тонким белоснежным слоем муки высшего сорта. Я с интересом наблюдал, как няня выкрутится из ситуации, накажет ли ребенка, что будет делать. Лица женщины я не видел. Она взмахнула руками, осмотрев поле деятельности. Забрала Михаэля, отмыла от муки. Покормила, уложила детей спать. Потом быстро сбегала в магазин (что я, конечно же, не одобрил, потому что она оставила детей на 17 минут одних, а я нервно следил, как бы чего не случилось!), купила новую упаковку муки, ну и убрала кухню. Мари она про происшествие ничего не сказала. Мне тоже. Мы с Мари не стали ругать ее за это, сделав вид, что ничего не знаем. Няня хорошо ладила с нашими мальчиками. Они радовались ей, называли ня (видимо это что-то из русского, потому что Мари просила ее разговаривать с детьми только на русском языке, и это я тоже категорически не одобряю, поэтому говорю с ними исключительно по-немецки!). Они узнавали бабушку, которая очень часто приезжала к ним в гости днем, пока нас не было. С радостью шли на руки ко мне и даже иногда спорили и капризничали, если я одному уделял внимания больше, чем другому. Мальчишки были непоседливыми, любопытными, иногда уставали друг от друга и дрались. Фрау Ирина как-то очень удачно разруливала их конфликты, что-то постоянно говорила, общалась, читала, показывала, играла. Она честно отрабатывала свою зарплату, а я не мог нарадоваться, что все-таки есть у меня нюх на людей, чувствую я их, не ошибаюсь.

К Тилю я ехал с самыми радужными мыслями. Городские улицы еще не замерли и светофоры приветливо подмигивали зелеными глазами. Я нашел это добрым знаком. Значит, брат меня ждет и у нас есть шанс нормально поговорить и помириться. Я проигрывал разные варианты беседы с ним. Целый день в офисе я только и делал, что разговаривал сам с собой, задавал себе вопросы, отвечал на них, как будто я – Тиль. Я оскорбил сам себя раз десять, раз десять поругался сам с собой и помирился. В любом деле важен настрой – я готов к переговорам, уступкам и примирению. Пообещал себе закрыть глаза на все глупости, несуразицы и не вспоминать про свадьбу и Югендамт ни под какими пытками. Мы помиримся с Тилем, обязательно помиримся, потому что он нужен мне, а я ему. Так было, есть и всегда будет.

– Привет, – улыбнулся мне брат как раньше, открыв дверь. – Я думал, ты позже приедешь. – Он пропустил меня в дом.

– Мы со Сью в кино собирались сходить вечером. Пришлось уйти пораньше, чтобы и к тебе заехать, и к ней не опоздать, – соврал я на всякий случай – вдруг понадобится предлог, чтобы уйти быстро.

– Ммм, – понимающе кивнул Тиль. – Я не задержу тебя. Вот, – он протянул мне какой-то квиток.

– Что это? – глянул я.

– Ей что-то прислали родители. Тина хотела забрать, но ей не отдали, сказали только из рук в руки по предъявлению документа. Ты же с ней шкуру трешь. Передай.

Я оторвал взгляд от почтового извещения и удивленно посмотрел на брата. Тиль продолжал говорить тем же сладко-спокойным тоном, от которого у меня все внутри обрывалось и начинало кипеть:

– Я хотел выкинуть, а потом пожалел. Собственно, я не обязан ей сообщать. Адресат выбыл, все дела, сам понимаешь. – Настойчивей протянул он желтоватую тонкую бумажку с таким видом, словно этот клочок пропитан ядом. Я не осмелился взять.

– Что с тобой? – спросил тихо, тревожно глядя на близнеца. – Тиль, откуда столько ненависти?

– Я говорю с тобой нормально, – парировал он. Желваки ходят – злится. Руки скрестил на груди.

– Ты сам себя сейчас отравишь. Тиль, ты же никогда не был таким. Поедем, посидим где-нибудь, выпьем, поговорим. Ребята в стране. Хочешь…

– Не хочу, – перебил резко.

– Тиль, поедем. Ты и я. Мы с тобой давно никуда не выбирались.

– Он никуда не поедет! Тебе же сказали! – требовательно и грозно рявкнула Тина у меня за плечом.

От неожиданности я вздрогнул и отшатнулся.

– Что вы от него хотите все? Решили разрушить наши отношения? Ничего не выйдет! Зачем ты пришел? Чтобы опять оклеветать меня? – Женщина говорила очень громко, крикливо. Она, подбоченившись, наступала на меня, источая волны гнева.

– Тиль, пожалуйста, я пришел с миром. Я хочу помириться, – схватился я за него как за соломинку.

– Тилли, – заканючила Тина жалобным голосом, состроив при этом лицо профессионального нищего. – Тилли, дорогой, это опять начинается! Что он опять хочет? Посадить меня? Он опять проберется в наш дом и украдет что-нибудь! Почему ты не дал мне написать на него заявление за кражу?!

– Слушай меня сюда! – взорвался я. – Это мой брат! И он сам будет решать, общаться со мной или нет!

– Тилли, он опять! Опять! Опять! Он уже увел у тебя русскую! Он навязывал тебе своих детей! Теперь он хочет разрушить нашу семью!

Брат попытался встать между нами, загородив Тину спиной.

– Тиль! Ради Бога! – взмахнул я руками. – Ты же не веришь ей!

– Вот видишь! Ты сам все слышишь! – показывала она на меня пальцем и орала, как блаженная, то и дело вылезая из-за спины и даже как-то подталкивая близнеца на меня.

– Дэн, я не хочу с тобой никуда ехать, – сквозь причитания Тины произнес брат, против воли наступая на меня.

– Пожалуйста, Тиль! Я тебя прошу! – Пятился я к двери.

– Тилли, ты уедешь, а меня опять заберут в полицию!

– Дэн, я сказал…

– Ты мужик или подкаблучник?! – тряхнул я его за плечи. Тина завопила, будто ее режут. Тиль зло выбил мои руки и открыл дверь.

– Уходи!

– Ты рехнулся! Она же сумасшедшая! Я не оставлю тебя в опасности!

– Он опять, Тилли! Опять! Он опять угрожает мне! Он хочет меня убить! – визжала женщина, обливаясь слезами.

Я испуганно пялился на нее. Мне казалось, что я попал в дурку, где содержали моего зомби-брата и его психически неуравновешенную жену. Тина же была нормальной! Она много месяцев казалась мне вполне себе адекватной. Меня выпихнули за порог. Дверь захлопнулась, едва не ударив мне по лицу. Я так ошарашено и смотрел на филенки перед своим носом нежно-сиреневого цвета, расписанные Мари розовыми и голубыми цветочками. За дверью Тина билась в истерике. Обвиняла меня в убийстве. Тиль что-то ей говорил, но из-за ее ора я не мог разобрать ни слова. Неожиданно дверь распахнулась. Тиль дернулся назад, не ожидая, что я застыну на пороге.

– Тильдавайпоговоримяхочупомиритьсямнененужнаэтабезумнаяженщина! – выпалил я на одном дыхании, проглатывая буквы.

– Эта безумная женщина моя жена! – заорал он на меня. – Жена, которую ты преследуешь! Что ты придумал на этот раз?! Какую подставу изобрел?! Что ты опять хочешь украсть?! Какое дело хочешь состряпать?!

Я без замаха двинул ему по скуле. Тиль отшатнулся в дом, прижав ладонь к месту удара.

– Услышь себя, кретин! Какая подстава?! Какое дело?! Эта идиотка сдала твоих родных детей Югендамту! Мы еле-еле вытащили их из приюта! Ты чуть не потерял детей из-за нее!

– Он врет! Врет! Кому ты веришь?

– Она написала на Мари заявление и «продавала» твоих детей через интернет!

– Убирайся вон из моего дома!

– Этот дом выбирала Мари! Она занималась покупкой! Тут все сделано ее руками! – я двинул кулаком по двери. – Даже эта дверь!

– Это русская все подстроила! Они сговорились!

– Тиль, она тебе лжет! Открой глаза!

– Тилли, ты же знаешь, он не хотел идти на свадьбу! Он придумал, как настроить против тебя родственников! Это все они с русской подстроили!

– Это русская мне мстит! Ты с ней специально против меня семью настроили!

– Тиль! Ты больной?

– Это его дети, Тилли! Он врет! Он всегда тебе врал! Они смеются над тобой!

– Убирайся! И больше никогда не приходи сюда!

– А теперь они хотят, чтобы меня у тебя забрали! Он всегда тебе завидовал! Он хочет меня!

Я захлопнул пасть и уставился на Тину. Ненавижу! Ненавижу!! Ненавижу!!! Каждое ее лживое слово ненавижу! Каждую букву! Каждый ее вздох ненавижу! Я оттолкнул брата и ринулся на женщину с намереньем удавить голыми руками. Тиль не дал. Выкинул меня из дома и закрыл дверь. Я пару раз пнул ногой дверь в дурацкий цветочек. Ненавижу, суку! Всей душой ненавижу! Это она! Точно она! Больше некому. Что она делает с братом? Чем опоила? Что она сделала с ним?

– Идиот! – беспомощно заорал я окнам, отойдя немного назад. – Она лжет тебе! Слышишь, ты, идиот безмозглый! Она тебе лжет! Мы с Мари! Ни я! Ни она! Специально не стали писать заявление, потому что она твоя жена! Чтобы эту дуру не посадили! Идиот! Мари до сих пор любит тебя и бережет! Твоя семья любит тебя! Я хотел помириться… Просто помириться… Идиот… – Схватил лопату, лежащую недалеко от окна, где стояли замерзшие и завядшие кусты роз, которые мы посадили с Мари год назад, и швырнул ее в дверь с мерзкими цветочками. Лопата оставила вмятину и отскочила назад, едва не ударив меня черенком. – Идиот, какой же ты идиот, брат… Я ведь хотел просто с тобой поговорить…

Я не рискнул ехать в таком состоянии к Мари. Не хотелось пугать детей своими взвинченными нервами, не хотелось расстраивать Марию рассказом про безумную бабу. Я позвонил матери и нажаловался на брата. Я матерился, орал, пинал всё, что попадалось под ноги, мотаясь около машины из стороны в сторону. После разговора с мамой, стало легче, но мне срочно требовался какой-нибудь допинг. Я набрал Хагена, молясь, чтобы он был свободен.

– Мне надо выпить! – с ходу начал я, едва он отозвался в трубке.

– В наш кабак?

– Да.

– Сейчас приеду.

К полуночи я ужрался и немного успокоился. Хаген отвез меня домой, сдал на руки Сьюзен и посоветовал не пускать больше к Тилю. Черта с два я теперь к нему на поклон приду. Пусть катится в преисподнюю!

Утром я проспал везде, где только можно, разодрав глаза в начале одиннадцатого. Сьюзен уже ушла в Университет. Я даже помнил, как она меня будила. Наверное, будила… Кое-как собравшись с силами, я заставил себя умыться и побриться. Слава богам, Сью – волшебная женщина и мне не надо следить за своими вещами, я всегда могу открыть шкаф и достать оттуда все необходимое. Крепкий кофе и тост из ржаного хлеба окончательно угробили мой желудок. Ну и черт с ним. При таком настроении мне никакого желудка не жалко. После вчерашнего хотелось что-нибудь сделать. Обязательно плохого. Вот чтобы совсем-совсем плохое.

В офисе я появился в районе обеда в крайне дурном расположении духа. Меня бесило всё, начиная от идиота Тилли и дуры Габи, заканчивая собственным музыкальным коллективом крашеных придурков и бездарей. Я забраковал новую песню, наехал на пиарщика, который не сделал вовремя отчет, разорался на звуковиков, которые плохо свели вчерашний вариант песни. Габи долго сомневалась, стоит ли мне давать корреспонденцию из банка. После чего получила выговор и разревелась. Так, надо как-то себя взбодрить, а то у меня еще десять человек сейчас получат, и повод быстро найдется. Фрау Ирины дома не было. Наверное, гуляет с детьми. Мари я звонить не стал. Я спрятался в кабинете, нашел любимую сетевую игрушку и принялся мочить монстров, представляя каждого из них в виде Тины. Так я увлеченно провел день и к вечеру, перейдя на очередной уровень, готов был полюбить весь мир – замоченных тиномонстров мне хватит на неделю спокойного сна. Все-таки иногда игры помогают справиться с нервами и отвлечься от неприятностей. Я вытянулся в кресле и нажал кнопку селектора:

– Габи, будь любезна, принеси мне кофе.

– Конечно, герр Шенк. У меня есть булочки. Хотите?

– С чем?

– С яблоком.

Я посмотрел на часы на мониторе. Пять вечера, а я еще не ел.

– Тащи.

– Две минуты, – улыбнулась она и отсоединилась.

Потянувшись до приятной боли во всем теле, я решил проверить почту. Не хочу работать. Совсем нет настроя. Посмотрю только письма и поеду к детям. Устал я сегодня.

В дверь тихонько постучали. И на пороге появилась Габриэлла с подносом. Она аккуратно прошествовала ко мне и осторожно переместила тарелочку с булочками и чашку с кофе с подноса на стол.

– Нашел себе новую шлюху? – раздался насмешливый голос от двери.

Мы с Габи удивленно уставились на гостью. Я скрипнул зубами, мысленно представляя, как достаю из-за спины базуку и без сожаления расстреливаю стоящую на пороге Тину.

– Старая-то оказалась ни на что не годной, – парировал я, делая Габи знак удалиться.

Секретаршу не пришлось просить дважды.

– Что тебе надо от Тиля? – Прошла она и села в то кресло, в котором обычно сидел брат. В ней не было ни вчерашнего идиотизма, ни трагизма, ни истерики. Тина была шикарно одета, блестела побрякушками, каждое ее движение было величаво и отдавало какой-то театральностью.

– Я не собираюсь с тобой ничего обсуждать. Пойди вон из моего кабинета.

– Мне кажется, ты забываешься. Это такой же твой кабинет, как и кабинет Тиля. А Тиль мой муж, а значит это и мой кабинет. У вас равные доли в этом бизнесе. Или может быть ты забыл?

– У нас равные доли в этом бизнесе с Тилем, – ухмыльнулся я. – Про тебя там ничего не сказано.

– Значит, будет сказано. Какие проблемы?

Я растянул губы в улыбке.

– Студию ты не получишь. Пошла вон.

– Ты такой грубый, – фыркнула она, забирая мой кофе и откусывая от булочки. – Фу, твоя новая секретарша совершенно не умеет варить кофе. – Она выплюнула наполовину прожеванный кусок обратно на булочку: – Какая гадость.

Я поудобнее устроился в кресле, наблюдая за представлением. Эх, пришла бы она на три часа пораньше, не пришлось бы Габи рыдать, а Тилли краснеть.

– Мне интересно, Тина, к чему все это? Зачем ты так вцепилась в моего брата?

– Я люблю его. Впрочем, тебе эти слова, скорее всего, неизвестны. А может быть ты думаешь, что я позволю тебе и дальше дурить ему голову? Или эта русская шлюха…

– Здесь только одна шлюха. И она сидит напротив меня. У них с Мари была семья…

– Мне не интересна трогательная история твоей подстилки. Я понимаю, тяжело признать тот факт, что твоему брату достается только все самое лучшее. Именно поэтому ты хочешь разрушить наши отношения, да? Подговариваешь семью против него?

– Ты несешь бред, и мы оба это знаем.

– Думаешь, тебе сойдет с рук наша испорченная свадьба и медовый месяц? Тиль все сделал для тебя!