Глава 3

Следующим же утром взволнованный папаша Базиль навестил свою «племянницу». Зная, что графиня встает часов в одиннадцать и до полудня совершает свой туалет, он намеренно пришел пораньше, чтобы переговорить с Терезой.

– Девочка моя, похоже, нам с тобой наконец повезло! – сказал он, довольно потирая руки. – Мы можем разбогатеть! Купим виноградник где-нибудь на берегах старушки Роны и обеспечим себе сорок тысяч франков ренты! И заживем припеваючи! Мне уже пора подумать о старости, да и тебе пора сделаться дамой. Вчера я узнал, что за таинственный поклонник каждое утро присылает нашей графине роскошные букеты. Это не кто иной, как сам барон Редлих! – папаша Базиль торжествующе посмотрел на Терезу, наслаждаясь произведенным эффектом.

– Нам-то что? – пожала острыми плечиками плутовка. – Каким образом это поможет нам разбогатеть?

– Надо свести графиню с бароном. Он влюблен и никаких денег не пожалеет, чтобы заполучить предмет своей страсти.

– Да, но она его не любит! И мадам не какая-нибудь девка!

– Какая заслуга в том, чтобы свести продажную девку с миллионером? – усмехнулся папаша Базиль. – Или в том, чтобы выдать юную девицу из бедной семьи замуж за старика толстосума? Тут главное, договориться с ее родителями. Но продать богатую вдову холостому банкиру… Тут нам с тобой, крошка моя, придется постараться…

– Да, мадам богата, – с завистью сказала Тереза. – Я, как ты велел, обшарила все. Взять ничего не взяла, но кое-что разузнала. У нее есть один камешек… – глаза Терезы жадно сверкнули. – Так вот: он один стоит не меньше миллиона франков! Уж редкость так редкость! Я еще никогда не видела такой огромный алмаз!

– Такие камни, девочка моя, не крадут безнаказанно. Артишок надо съедать постепенно, листик за листиком. Придет время – она нам сама его отдаст, этот алмаз. А покамест сделай вот что…

Тереза подалась вперед, жадно ловя каждое слово своего наставника.

– Когда завтра утром барон пришлет букет, а графиня снова велит его отослать, задержи посыльного. Букет у него забери. Барон подумает, что дар его принят, и поспешит засвидетельствовать графине свое почтение.

– А если там опять окажется футляр? В букете?

– Возьми его.

– Как так взять? Ведь все тут же и вскроется!

– Не вскроется. Пошлешь за мной в Пале-Рояль. Каждый день с двух часов дня я сижу там, в кабачке, ну, ты знаешь, где именно, по просьбе нашей графини смотрю, не появится ли в галереях ее синеглазый демон? Скажешь, что дельце обтяпано. Футляр, присланный бароном, припрячешь, а его пропажу мы спихнем на русскую камеристку.

– На Веру?!

– Да, на нее.

– Но ведь она все будет отрицать! А графиня ей поверит. Эта русская девушка очень предана своей госпоже.

– Она не сможет ничего сказать, – хитро улыбнулся папаша Базиль. – Потому что она исчезнет.

– Но ведь графиня заявит в полицию! Веру будут искать!

– А это уже моя забота. Кто она такая? Иностранка. какая-то камеристка. Ты скажи графине, что у нее были шашни с каким-то парижским щеголем, судя по виду, игроком. Что ты не раз видела их вместе. Мол, Вера сама тебе призналась, что влюблена по уши. Поняла?

– Все поняла, – заверила Тереза. – Только у нее ведь шашни с кучером, они оба приехали вместе с графиней. Его-то куда девать?

– А ты на что? Или у тебя опыта мало в таких-то делах? – подмигнул папаша Базиль.

– Так-то оно так. Он мне, признаться, давно глазки строит, пару раз я даже видела камеристку графини в слезах.

– Вот и действуй!

– Допустим, я ее оговорю. Ну а дальше-то что?

– Вот посмотришь: барон станет здесь частым гостем. Графиня вознамерится возместить ему убытки. Она ведь порядочная женщина, – хмыкнул папаша Базиль. – Сначала они на пару будут искать воровку, потом барон появится у графини в ложе, чтобы рассказать о результатах этих поисков, глядишь – они уже на прогулке в Булонском лесу. Вместе, в одной коляске. И молва приписывает им связь. А дальше останется лишь осуществить на деле то, что уже оглашено во всех парижских салонах. Барон – человек ловкий. Уж он-то сумеет понравиться дамочке, как бы капризна она ни была.

– Ох, и голова у тебя! – Тереза прислушалась. – Колокольчик звенит! Похоже, графиня встала!

– Я обожду, пока она принарядится, и засвидетельствую дамочке свое почтение. Это ведь теперь наш с тобой товар, крошка моя. Надо заботиться о том, чтобы графиня была в духе и цвет ее лица не подурнел бы. Иначе барон передумает платить.

…Александра отлично выспалась и встретила месье Дидона с улыбкой.

– Что говорят в доме у мадемуазель Гаспар? – спросила она.

– Вчера она свела меня со своей подругой Фефиной, – важно сказал папаша Базиль. – Я принят в доме у барона Редлиха и, кажется, сумел его развеселить.

– А не было ли среди гостей господина Соболинского? – внимательно посмотрела на него Александра.

– Увы, мадам! Уж я бы его заметил! Либо он прячется, либо его вообще нет в Париже.

«Где-нибудь через месяцок, когда дельце будет на мази, я скажу ей, что мужчина, которого она ищет, умер», – подумал папаша Базиль, пряча свои мысли за приветливой улыбкой. Лицо его, похожее на резиновую маску, растянулось, рот стал чуть ли не до ушей, и теперь у толстяка был добродушнейший вид, так что графиня ничего не заподозрила.

– Я тоже так думаю, – вздохнула она. – Если Серж не играет в карты в доме у самого богатого в Париже банкира, значит… Господи, я даже думать об этом не хочу!

– Неисповедимы пути Господни, – глубокомысленно изрек папаша Базиль, глядя в потолок. – Мне жаль, мадам, что такая красивая женщина во цвете лет тратит время на бесплодные поиски. В то время как она могла бы насладиться любовью мужчины живого, а не какой-нибудь тени из прошлого, – вкрадчиво сказал он.

В этот момент в дверях гостиной появилась Вера, вопросительно глядя на свою госпожу.

– Что, опять? – с досадой спросила графиня Ланина.

– Да, мадам, цветы.

– Отошли.

Вера исчезла.

«Не сейчас, – подумал папаша Базиль. – Надо иметь терпение. Я сначала должен позаботиться о русской камеристке. Она мне теперь будет только мешать».

…На следующий день, уже в сумерках, Тереза принесла ему бархатный футляр.

– Ого! – невольно присвистнул папаша Базиль, открыв его. – Барон Редлих так щедр!

В футляре лежали бриллиантовые серьги немыслимой красоты.

– Вот и наш виноградник! – воскликнул месье Дидон. – Осталось, Тереза, позаботиться о ренте. О Вере я уже позаботился: она исчезла. Теперь ты будешь доверенным лицом русской графини. Барон будет ей писать: узнай, куда она складывает письма. Я хочу знать каждую строчку, каждое слово. Ты все их будешь читать, а потом пересказывать мне, поняла?

– Да, – кивнула Тереза.

– Удача нам улыбнулась, – папаша Базиль любовно погладил футляр. – Уж я сумею это сбыть! Хвала влюбленным безумцам, которые не считая тратят деньги на свои прихоти! Небось графиня по своей привычке собралась на прогулку в Булонский лес, несмотря на позднее время?

– Да, она предпочитает совершать прогулки, когда Елисейские Поля уже опустели.

– Что ж, сегодня у нее будет весьма приятная компания! Ставлю на барона!

– А может, смотаемся, пока не поздно? – с опаской спросила Тереза. – С таким-то богатством мы неплохо устроимся! – она кивнула на футляр с серьгами.

– Э, нет! Это лишь первый взнос, сделанный бароном на наш счет! Я был в доме у мадемуазель Фефины и видел своими глазами, на что способен барон Редлих. Да это просто кубышка с миллионами! Пора, Тереза, отворить ему кровь. Я сам этим займусь.

Отсутствие Веры сильно обеспокоило графиню Ланину. Она знала, что ни родственников, ни просто знакомых у девушки здесь, в Париже, нет. Вообще никого. Только кучер Василий, который тоже чужой в этом городе. Они и держались друг за друга. До сих пор Вера даже на улицу боялась выходить без своей госпожи. И вдруг камеристка исчезла!

Графине помогла одеться Тереза, которая, закалывая хозяйке волосы и пристраивая на ее голове изящный капор, украшенный лентами, щебетала:

– Наша-то скромница, похоже, нашла себе пару! Только приданого не хватает. А уж он-то как собой хорош! И совсем еще молоденький!

– Ты это о ком? – удивленно спросила графиня Ланина.

– О Вере, о ком же еще?

– У нее появился жених?! Да быть этого не может! Она же с Василием помолвлена!

– Мадам, вы, наверное, не знаете, – хитро посмотрела на нее Тереза. – У них давно уже все разладилось. Да хоть самого Василия спросите! Но Вера быстро утешилась.

– Что ж, она теперь помолвлена с другим?

– Уж насчет этого не знаю, помолвлены они или нет, только Вера мне все уши прожужжала. Люблю, мол, его безумно!

– Странно… Я ничего не замечала…

– Так кто ж вам скажет, мадам? – простодушно спросила Тереза.

– Я бы дала ей денег, если бы она попросила. И Вера это знает.

– Любовь, мадам, не станет ждать, – притворно вздохнула горничная.

Сегодня все шло не так. Александра, у которой с утра было дурное предчувствие, не могла это объяснить. Она уже привыкла к обществу маркиза, и, когда во время прогулки к ней подошел мужчина, она было подумала, что это он.

В зимнее время люди из высшего общества гуляли на Елисейских Полях с двух часов дня до четырех. Потом великосветские дамы возвращались домой и открывали двери своих салонов. Александра, у которой не было салона, предпочитала гулять в одиночестве. Особенно в такие дни, как сегодняшний, когда на небе светила огромная луна, а воздух хоть и был прохладен, зато по-зимнему свеж. Только в начале декабря, когда осень окончательно отступила, бывают такие дни, хоть и короткие, но особенно располагающие к долгим прогулкам. Морозов, которых ждала графиня и которые в это время года у нее на родине уже сковали землю, превратив ее в твердь, здесь, в Париже, не было. Снег тоже еще не выпал, и только тонкая корочка льда на мелких лужах напоминала о том, что пришла зима.

Александра с удовольствием вышла из кареты и медленно пошла пешком. Вот тут-то ее одиночество и было нарушено. Мужчина, которого она было приняла за маркиза, почтительно к ней приблизился и взволнованно заговорил:

– Я рад, что вы ко мне переменились. Я давно ищу случая быть вам представленным, но вы нигде не бываете. Простите мне мою дерзость, ведь я в отчаянном положении. Вот уже месяц, как я люблю вас…

Александра оторопела. Она все никак не могла взять в толк, о чем он говорит.

– Кто вы такой? – спросила она удивленно.

– Я барон Редлих, – поклонился ей незнакомец.

– А… – сорвалось у нее с губ.

– Так вы обо мне наслышаны? – радостно спросил барон.

– Я слышала, что вы человек светский, – сердито сказала Александра. – Благородного происхождения и хорошего воспитания. Я не давала вам права нарушать мое одиночество.

– Разве? – с запинкой спросил барон. – Но ведь вы приняли мой подарок!

– Какой подарок? – все так же недоумевая, спросила она.

– Букет и… Полагаясь на свой вкус, я выбрал для вас бриллиантовые серьги.

– Боже! Я, кажется, начинаю понимать! Моя камеристка исчезла! А я не принимала никакого букета и уж тем более не принимала дорогие серьги! Мне надо немедленно заявить в полицию о краже! – она направилась было к своей карете.

– Но куда же вы пойдете так поздно! – живо опередил ее барон. И встал между ней и каретой. – Предоставьте это дело мне.

– Какое чудовищное недоразумение! И в какое неловкое положение я попала!

– Но зато нам представился случай объясниться.

Александра посмотрела на стоящего перед ней мужчину.

Барон был невысокого роста, но строен и одет к лицу. Александра невольно вспомнила слова папаши Базиля, который сказал, что Эрвина Редлиха обшивают лучшие в Париже портные. Барон, без сомнения, хотел понравиться женщине, которую добивался, но тем не менее не стал тут же демонстрировать ей свое богатство. Ни бриллиантовых запонок, ни огромных золотых часов, ни каких-нибудь иных свидетельств роскоши, в которой он жил, Александра не заметила. Ни одной из тех изящных безделушек, которыми так любят украшать себя изнеженные парижские щеголи, у барона не было. Трость, которую он держал в руке, была хоть и элегантной, но простой, без всяких украшений. Лицо у барона тоже было самое простое. Он был похож на банковский билет: надежный, неоспоримый и такой четкий, что можно было без малейшего труда прочитать каждую букву и цифру.

Александра не посмела наговорить ему дерзостей. Напротив, она заговорила мягко, словно пытаясь его вразумить:

– Видимо, вы не знаете, что я вдова.

– Конечно, знаю, мадам! Простите меня, но вот уже месяц нанятые мною шпионы докладывают мне о каждом вашем шаге!

«Месье Дидон завтра будет иметь крупные неприятности», – нахмурилась она.

– Я выяснил, что вы живете на улице Кассет, живете весьма скромно, никого не принимаете, гуляете только по вечерам, но дважды в неделю бываете у Итальянцев. И раз в неделю в Опере. Привычки у вас самые скромные, так же как и у меня. Вы не проводите время так, как это принято у парижских дам. Не расточаете себя в великосветской болтовне, переезжая из салона в салон, и не собираете у себя всех этих бездельников, которые только говорят, но абсолютно ни к чему не способны. О! Если бы вы только знали, как все они мне надоели!

– Я такая же, как все. Просто обстоятельства сложились таким образом, что я вынуждена вести уединенный образ жизни.

– Но ведь это вас не тяготит?

– Нисколько.

– И вы не заботитесь тем, что о вас говорят. Если бы вы знали, мадам, какое это бесценное качество! – барон качнул тростью, словно в подтверждение своих слов. – Прошу вас, выслушайте меня.

– Хорошо, идемте…

Александра сама не понимала, почему она тут же не прервала эту беседу? Обычное женское любопытство? Как мог мужчина, будучи незнакомым с нею, влюбиться и дойти до того, чтобы нанять шпионов и устроить слежку за предметом своего обожания? Или у банкиров так принято? Тем более если они миллионеры.

– Я вырос в семье финансиста, – медленно сказал барон, идя рядом с ней по безлюдной улице. – На протяжении двадцати пяти лет у моих родителей рождались одни только девочки. Три моих сестры умерли во младенчестве, еще четыре живы и здравствуют. И вот наконец родился я. Мать моя вскоре умерла, истощенная многочисленными родами, а отец с энтузиазмом принялся делать из меня наследника своего дела. Детства у меня не было, мадам, – грустно сказал барон. – Мой отец очень спешил. Ему было около пятидесяти, когда я родился. Ему хотелось, чтобы я окреп и научился защищаться. Биржа, мадам, – это стая коршунов. Стоит попасть туда неоперившемуся птенцу, как эти коршуны мигом порвут его на части. Все, что я видел с самого своего детства, – это кон-тора моего отца и бесконечные счета. Я понимаю только один язык – язык цифр. Меня некому было ласкать, поскольку моя мать умерла, а отец намеренно не допускал меня в женское общество. Мне было немногим более двадцати, когда он умер. Но он многому успел меня научить. С гордостью скажу, что я не только сохранил его состояние, но и многократно приумножил. Мой банкирский дом один из самых уважаемых во Франции. И уж точно самый надежный. Но на это ушли годы, мадам, – барон тяжело вздохнул.

Александра слушала, затаив дыхание. Без сомнения, она не встречала раньше таких людей, как барон Редлих. Все ее прошлые и нынешние знакомые, за исключением, пожалуй, двух сестер, Мари и Жюли, прожигали жизнь. Но сестры жили в российской глубинке, в провинции, и вряд ли могли бы считаться дамами светскими. В свете же трудиться было не принято.

Барон Редлих с детства не знал ничего, кроме труда. Что могло привлечь к ней этого человека?