Загонщики

Начнем по алфавиту.

А. Антилопа. Жена ББ. Она и в самом деле смахивает на это грациозное животное. Породиста и трепетна, ездит на голубом «Бентли» и предпочитает одежду от Шанель. Ее солнцезащитные очки с крупными жемчужинами на дужках меня впечатлили. Мы раньше не виделись, и вот она – выплывает из «Бентли» в этих шикарных очках, высоченная, еще бы, на двенадцатисантиметровых каблуках! И такая тонкая, что я испугалась. Ветер сильный, она вот-вот переломится, и на роковые ступени рухнут осколки счастья ББ.

Надо ей позвонить. Она будет рада посплетничать. Ей очень скучно, а теперь в особенности. Надо все начинать сначала. ББ придется искать, кому всучить взятку. Сейчас я наберу номер…

Но я не успела этого сделать. Зазвонил мой собственный телефон. Я, конечно, ожидала, что это случится, но чтобы так быстро…

– Георгина Георгиевна, могу я вас видеть?

Ах, ты, мой мальчик. Мой очаровательный львенок.

– Хорошо, я приеду.

– Нет, нет! Ко мне на работу приезжать не надо! Давайте встретимся где-нибудь в кафе.

– Я согласна.

К моему удивлению, он назвал вполне достойное заведение на Тверской, а не какую-нибудь чебуречную. И это был не последний сюрприз, который меня ждал.

Он приехал первым, я для приличия опоздала на пятнадцать минут. Он заметно нервничал. В вазе на столе стоял букет цветов, такой же милый и полный шарма, как это кафе.

– То, что между нами произошло, – он потянулся к стакану с минеральной водой. – Извините.

– Все в порядке, продолжай.

Он глотнул воды и прокашлялся, сказав еще раз свое очаровательное «извините». Потом наконец решился:

– Я превысил служебные полномочия.

– Да, было такое. Но мне понравилось.

– Это грозит мне увольнением.

– Не так сразу.

– Да, работать некому, но вы должны понимать: я подставился. Теперь я вынужден вам помогать.

– Если тебе не трудно. – Я потянулась к чашке с отличным кофе. Его запах сводил меня с ума, как и сидевший напротив мужчина. И пирожные здесь вкусные.

– Но выход есть. Меня простят, если все будет в рамках закона. То есть я на вполне законных основаниях попрошу отстранить меня от расследования. Я на вас женюсь.

Я чуть со стула не упала! А я-то воображала, что знаю мужчин! Но они не перестают преподносить мне сюрпризы!

– Слава, сколько тебе лет? Я думаю, двадцать пять.

– Двадцать шесть, – сказал он, порозовев. Вопрос был с подвохом.

– А как ты думаешь, сколько лет мне?

– Ну, лет тридцать, – он слегка замялся и, видя, что я улыбаюсь, поправился: – Тридцать пять.

– Я выгляжу на тридцать пять. И тщательно прячу паспорт, чтобы мужчины, с которыми я встречаюсь, не узнали правду. Но сегодня он случайно у меня с собой. Вот, взгляни, – я протянула ему документ. – Обрати внимание на дату рождения. Это подлинник.

– Господи! – ахнул он.

– Теперь ты понимаешь, что это невозможно. Наша свадьба.

– Я, конечно, предполагал… Но… так много, – жалобно сказал он. – Нет, это ошибка.

– Ты же заполнял протокол.

– Я думал, вы пошутили. Что вы меня доводите. Прикидываетесь дряхлой старухой. Господи, как? Как вам это удается?!

– Выглядеть на тридцать пять? У меня хорошая генетика, – я глотнула кофе.  – Ураганный обмен веществ. Высокий уровень прогестерона. А вообще, это тяжкий труд. Если бы ты был женщиной, я бы тебе объяснила в подробностях. У меня нет детей, поэтому достаточно времени заниматься собой.

– У вас это… Ну, за ушами, – он потрогал пальцами свои очаровательные ушки, ушки львенка.

– Шрамы от подтяжек? – Я чуть не расхохоталась. – Нет, до этого пока не дошло.

– Я вам не верю, – решительно сказал он. – Вы все время врете.

– Хорошо, я расскажу. Я встаю в шесть утра. Долго и тщательно привожу в порядок лицо. Потом еду в бассейн. После сорока минут интенсивного плавания мажу все тело кремом со спермой. Где я ее беру – отдельная история. Ее я тебе тоже расскажу, – я нежно посмотрела на его губы.  – Днем делаю специальную гимнастику. У меня растяжка – горизонтальный шпагат. Каждый день – упражнения с гантелями. Я не курю, пью красное вино в рекомендуемых врачами дозах и регулярно посещаю косметолога. Еще я дважды в год делаю уколы красоты. Месячный курс.

– Ботокс, что ли? – поежился он.

– Ботокс – это вчерашний день. Слишком заметно. Есть гораздо более современные средства. Приходится, конечно, потерпеть. Процедура чрезвычайно болезненная. В общем, моя жизнь кошмар, который длится с восхода до заката. Жесткая диета, самодисциплина, – сказала я, с аппетитом откусив пирожное.

– А зачем такие сложности?

– Чтобы двадцатилетние мальчики делали мне предложение. Кстати, цветы красивые.

Он задумался. Видимо, производил подсчеты. Двадцать лет разницы в возрасте – это существенно. Он вполне мог быть моим сыном.

– Значит, вы еще можете иметь детей?

Я чуть не поперхнулась, но ответила бодро:

– Вполне!

– Мама, конечно, будет в шоке, ну да ладно. Родим ребенка, она обрадуется и все забудет.

– А чем тебя не устраивает роль моего любовника?

– Ну, как вы не понимаете! Я же хочу по закону! Я следователь, понимаете?

– Это да.

– Женитьба, конечно, не входила в мои планы, но раз уж так случилось…

Я давилась от смеха и, чтобы он этого не заметил, отчаянно пила кофе.

– Знаете, Георгина Георгиевна, вы мне сразу понравились.

– Да так, что ты решил засадить меня в тюрьму, – с улыбкой напомнила я.

– Это от страха.

– Ты меня боишься?

– Да. То есть теперь уже нет.

Господи, да у него веснушки! Когда он краснеет, они становятся рыжими! У меня внутри все оборвалось.

Я положила ладонь на его руку:

– Поедем ко мне?

– Зачем?

– Узаконим наши отношения. Ведь один раз не считается?

– А вы одна живете?

– Да.

– Тогда ладно.

Я и в самом деле живу одна. Мужчины приходят и уходят, и мы с зеркалом остаемся один на один. И каждый раз я мучительно думаю: сколько мне еще осталось? Моя красота истончается, губы вянут, волосы тускнеют, глаза западают. Разумеется, есть средства. Одно из них – молодые любовники.

На этот раз все еще лучше, чем у него в кабинете, наспех. Даже лучше, чем с Сашей. Я не показываю львенку сразу весь арсенал. Иначе он сойдет с ума. Это все равно что без подготовки швырнуть дикаря в открытый космос. Он-то считал, что Земля плоская и покоится на трех китах. Открытия надо делать постепенно.

У львенка еще не было женщины. Были девочки, жадные в погоне за своими удовольствиями. Девочки, которые еще не выучили нужные слова и не в состоянии понять, почему вдруг первое свидание оказывается и последним. А вот я их знаю, эти слова. Он потрясен внезапно открывшимся талантом любовника. И позабыл, кем он был раньше. Кажется, следователем? Ох, что будет!

Мы проводим в постели два часа. Он постепенно накачивает меня спермой, а я его алкоголем. Ему надо хорошенько забыть все, что сегодня здесь произошло. Когда он поедет домой, его голова будет в тумане, он еще какое-то время будет безумно и бездумно счастлив.

– Я тебя люблю…

А вот это лишнее. Я пока ничего такого не сделала. Два часа исключительно на страсти, не на технике. Я использовала лишь новизну ощущений.

– Какой у тебя животик… – он трогает пальцем мой стальной пресс. – И талия… – Оглаживает меня, словно пытаясь запомнить формы моего тела, напоминающего гитару. Она прекрасно звучит, потому что я часто зову настройщика.

Но мне надо прервать серенаду в свою честь, чтобы получить важнейшую информацию. Нужно выбирать момент…

– Ты тоже красивый.

Ему бы подкачаться. Они что, не занимаются физической подготовкой в своем Следственном комитете? Он хотя бы стрелять умеет? Для меня это важно, кто знает, как жизнь сложится? Вдруг нам придется уходить от погони?

– Зачем ты только его убила?! Хотя… если бы ты его не убила, мы бы не встретились.

Вот он, момент!

– Милый… Этот Курбатов… Он был очень плохим человеком.

– Да, – короткий вздох, – все так говорят.

– А что они говорят?

– Гад, сволочь, самодур. Откатывали ему. Закон нарушал. Вот, к примеру, Гаврилкова…

Гаврилкова – это Антилопа. Жена ББ. Поэтому я вся превращаюсь в слух.

– Она же не работала в универе. Вообще, похоже, нигде не работала. Как она умудрилась защититься, не понимаю. Но все положенные документы в Ученый совет представила.

А как нас это удивило! Нас, это Ученый совет, в который вхожу и я. И я в университете вот уже четверть века, да прибавьте сюда годы учебы. Я прошла весь путь от аспирантки до декана факультета, на котором училась. Занималась научной работой, писала статьи и монографии в толстые скучные журналы, издавала учебники, по которым сейчас учатся студенты. У меня правую руку судорогой сводило от всей этой писанины. Потом от мыши, потому что на смену печатной машинке пришли компьютеры, затем ноуты и под конец айфоны. И та же правая рука – владыка. Я все сделала сама, хотя тоже могла бы использовать мужчин. Но у меня железные принципы. Я не продаюсь. Я никогда не беру у мужчин деньги.

И тут приезжает какая-то фифа в очках от Шанель… И у нее университетский диплом, докторская степень, куча монографий, где она числится в соавторах, и всем понятно, что это куплено. Она палец о палец не ударила, все сделали деньги ее ошеломляюще богатого супруга, который не горбом своим их заработал, просто оказался в нужном месте в нужное время. За такой короткий срок миллиардерами становятся только воры. А я все заработала сама. Потом и кровью. И ее шансы на должность ректора – вы только подумайте! – на порядок выше, чем у меня! Она бы уже им стала, если бы не встрял другой папик со своей бабой!

Должна быть справедливость. Во имя нашей науки, которую и так уже развалили. Которую точит ржа коррупции и куда талантам скоро просто не дадут хода. Если так дело пойдет дальше, это будет наука для богатых, докторская степень только для тех, кто сможет за нее заплатить. А как же талантливые самородки? Как же энтузиасты, проводящие испытания двигателя нового типа у себя в гараже? Делающие гениальные открытия, которые не замечают лишь потому, что авторы не члены прикормленного сообщества? Наука это не бизнес, то есть нельзя делать из нее бизнес. Хватит уже. Приплыли. Пора оттолкнуться от мертвого берега и отправиться открывать новые континенты.

Нельзя пускать на ключевые посты животных, таких как эта Гаврилкова. Потому что у нее мозги антилопы. Львы и гиены будут гонять ее по условно вверенной ей территории, резать ее сородичей, как овец, устанавливать свои порядки. В конце концов, на этом жирном куске подмосковной земли построят еще один микрорайон, а университет вообще перестанет существовать. Многоэтажки облепят бывшие жители горных аулов или бывшие собиратели хлопка, а еще хуже, африканцы, которые в легкую здесь натурализуются, и вы сами прекрасно знаете, что будет дальше. Наркотики, проституция, педофилия. Раковая опухоль стремительно начнет разрастаться. В конце концов на месте бывшего храма науки разверзнется клоака.

Но я не отступлю.

– Алина Евгеньевна – женщина редкой красоты, – говорю я с улыбкой. – Немного глупа, но этот недостаток у красивой женщины превращается в достоинство.

– Тебе очень идет быть умной, – горячится он.

Слава богу, мы перешли на ты. Я зову его Славой, он меня пока никак не зовет. Хорошо, что не мамой. Надо будет заглянуть в его мобильник: под каким именем я там прохожу?

– Какими бы сомнительными ни были достижения Гаврилковой в науке, ее почти уже утвердили, – забрасываю я пробный шар.

– Я понимаю, почему ты его застрелила. Ты об этом знала, потому и взяла с собой пистолет?

– Знала о чем?

– Что он решил поддержать кандидатуру Гаврилковой.

Вот оно как. Победила все-таки жадность.

– Это она тебе сказала?

– Да. Хотя то же самое о себе говорит Людмила Ивановна.

Людмила Ивановна – это жена БЧ. Она-то как раз училась в нашем институте, но в аспирантуру поступила поздно, был большой перерыв, на время которого она представила справку, что работала по специальности. Подозреваю, что справка липовая. Когда у мужа начала складываться карьера, Людмилу Ивановну пристроили в аспирантуру, прикрепив к научному руководителю, соратнику по партии. Бывшей, нынешней, неважно, главное, ведущей и направляющей. И понеслось! Аспирантура с отличием, кандидатский минимум, одна диссертация, другая… Научный руководитель пахал как слон. Социология – это наука бывших партийных боссов, куда широко открыта дорога боссам нынешним. Дворняжек там не привечают, да и дорого это, быть доктором социологических наук. Надо иметь, во-первых, связи, во-вторых, средства. Ценные подарки, деньги в конвертах – все это не только приветствуется, а обязательно. Готовя к защите Людмилу Ивановну, соратники по партии очень старались: встречались, совещались, разумеется, под хорошую закуску.

Сама Людмила Ивановна в это время вела за собой университетский профком, общественная работа поглощала все ее личное время, поэтому лекций студентам она не читала. Даже по бумажке. Ее научная степень тоже чистая липа, но защита прошла на ура. И докторская диссертация была блестящей, хотя все знали, что не жена БЧ ее написала. Но защиту обставили грамотно, оппонировали свои же, которым написали «рыбу», что и как говорить, дабы не испугать персону. Самой персоне, то бишь Людмиле Ивановне, тоже все написали, от первого до последнего слова, которые почти без запинки она прочитала по бумажке. Создалась видимость дискуссии, и как итог – единогласное одобрение. Людмила Ивановна и так была «своя», докторская степень стала лишь подтверждением принадлежности дамы к привилегированной касте. Наука социология прекрасно это объясняет. Как раз стратификация была надежным ленточным фундаментом этой блестящей докторской.

– Благодарю моего научного руководителя за чуткое руководство, благодарю моих оппонентов за то, что взяли на себя труд ознакомиться с моей работой, благодарю ректорат, диссертационный совет, его председателя, всех коллег, принимавших участие в дискуссии… – оттарабанила Людмила Ивановна без запинки в заключительном слове, проголосовали – и пошли пить. Аллилуйя!

Поддержи Курбатов именно Людмилу Ивановну, все поморщились бы, но проглотили. Понятно, что дура дурой, от науки далека, как Сатурн от Солнца, даже зачатки разума там невозможны, поскольку невозможна сама жизнь. Но ректор и не должен быть блестящим ученым, это отвлекает. Предпочтительнее хороший хозяйственник. Господи, что деньги с людьми делают!

С другой стороны…

– Значит, обе они говорят, что ректор выбрал их?

– Точно.

– Но это означает, что одна из них врет.

Львенок всерьез задумался.

– Ты не придал этому значения, потому что сразу было понятно, кто убийца. Так?

– У тебя железная логика! – с восхищением сказал он.

– Если ты не хочешь, чтобы я села в тюрьму, нам надо найти кого-нибудь другого.

– Посадить Гаврилкову?! – Он аж в лице изменился.

– Хотя бы подставить. Ее муж замнет дело, не сомневайся. Славик, милый, надо всех запутать.

– Это сложно, – покачал головой он. – Алина Евгеньевна приехала первой. И когда выходила от Курбатова, столкнулась с Людмилой Ивановной. Та может подтвердить, что ректор был жив. Не клеится.